За шумом двигателя самолета она наклонилась к нему и сказала на ухо.

— Добро пожаловать в ад.

Босх отстранился и посмотрел на нее. Он видел, что когда-то она была красавицей, но сейчас ее глаза были мертвыми. Он догадался, что ей было не меньше пятидесяти лет, может быть, на несколько лет меньше. Может быть, на много лет моложе, в зависимости от того, как долго она была опустошена зависимостью. Он уловил в ее запахе землистый аромат. Она напомнила ему кого-то — угол ее скул. Похоже, в ней текла индейская кровь. Он подумал, не была ли ее бритая голова частью продажи себя, как больной, как его трость и коленный бандаж. Она и выглядела как больной человек, возможно, прошедший облучение.

Кто знает? Может быть, все это было законно. Он не ответил. Он не знал, что ей сказать.

Босх оглядел самолет и заметил, что, садясь, он прошел мимо человека, сидевшего впереди, который, очевидно, был частью операции. Он был молод, мускулист и имел восточноевропейскую внешность. Он сидел спиной к импровизированной алюминиевой стене, которая отделяла кабину пилотов от пассажирского салона. Там было небольшое раздвижное окно, но оно было закрыто, и Босх не мог видеть пилота.

Человек, сидевший впереди, потянулся назад и постучал по разделительной панели. Сразу же самолет начал выруливать на аэродром. Оказавшись на взлетной полосе, самолет набрал скорость и, казалось, без усилий взлетел и поднялся в небо. Крутой наклон и сила тяжести потянули женщину к Босху, и он положил руку ей на плечо, чтобы удержать ее. Как будто к ней прикоснулись сухим льдом. Она резко отпрянула от него, и он поднял руку в знак отстранения.

Продолжая набирать высоту, самолет начал крениться вправо в южном направлении. Босх наклонился к женщине, не касаясь ее, и сказал как можно тише, чтобы его услышали.

— Куда мы летим?

— Туда, куда мы всегда летим. Не разговаривай со мной.

— Ты говорила со мной.

— Ошибка. Пожалуйста, перестань говорить.

Самолет попал в воздушную яму, и его затрясло. Ее снова бросило к нему, но она сумела удержаться, схватившись за верхнюю ручку, которую когда-то использовали парашютисты, чтобы подойти к платформе для прыжков.

— Всё хорошо? — попытался он.

— Да, — ответила она. — Отвали.

Босх сделал жест рукой, показывая, что закончил. Он хотел спросить о татуировке, но увидел страх в ее глазах. Он посмотрел в сторону передней части самолета и увидел причину. Его попытки пообщаться с ней привлекли внимание мускулистого мужчины в передней части самолета. Босх сделал жест рукой в знак того, что он закончил попытки общения.

Он повернулся к окну, находившемуся позади него, и попытался поднять шторку, но оно оказалось навсегда закрытым. Неприкрытым оставалось только окно прыжковой двери, но оно было слишком далеко впереди, чтобы Босх мог проверить географию проходящей внизу местности. Со своего места он мог видеть только голубое безоблачное небо.

Он задался вопросом, следят ли Хован и УБН за самолетом, как было обещано. Они уже проверили и знали, что транспондер "Цессны" был отключен. Им придется полагаться на визуальное слежение с воздуха. Устройство, спрятанное в бумажнике Босха, предназначалось для наземного слежения на малом расстоянии.

Он посмотрел на лица людей, рассевшихся вдоль обеих сторон самолета. Одиннадцать мужчин и женщин, которые выглядели такими же исхудавшими и несчастными, как люди на фотографиях "Пыльного болота" столетней давности. Люди без надежды в глазах, без места, которое можно было бы назвать домом, попавшие в ловушку зависимости. Люди, которые не могли вписаться в общество раньше и никогда не смогут теперь, и все они паслись, как скот, на низком краю национального кризиса.

Он откинулся на спинку кресла и подсчитал. Двенадцать человек в самолете, если каждый из них производил по сто таблеток в день для операции Сантоса, то двенадцать сотен таблеток продавались на улице минимум по тридцать баксов за штуку. Итого 36 000 долларов в день, получаемых от одной бригады. Более тринадцати миллионов в год. Босх понимал, что есть и другие бригады и другие операции.

Деньги и цифры были ошеломляющими. Это была гигантская корпорация, питающая спрос, который проникал в каждый штат, город и поселок. Он начал понимать, почему женщина со звездами приветствовала его в аду.

Находясь в воздухе, Босх чувствовал, как самолет совершает маневры, делает широкие круги и меняет высоту, то поднимаясь, то опускаясь. Он догадался, что это были попытки определить, ведется ли воздушное наблюдение. Но он не знал, было ли это обычным делом или из-за него. Он подумал о человеке, о котором упоминал Джерри Эдгар. Это был человек, которого перевербовало УБН и который поднялся на самолете, но которого не было на борту, когда самолет приземлился.

В конце концов самолет пошел на постепенное снижение и совершил жесткую посадку почти через два часа после взлета. Это было лишь предположение Босха. На нем не было часов, что было частью образа бродяги, покинувшего общество.

Все спокойно и организованно вылезли из самолета. Босх увидел, что они находятся на пустынной взлетно-посадочной полосе, гряда коричневых гор огибает выжженные солнцем равнины. Насколько он знал, они могли быть в Мексике, но, следуя за остальными к ожидавшему их фургону, он огляделся. Густой запах и белая соленая корка земли подсказали ему, что они, скорее всего, находятся недалеко от озера Солтон-Си. Помогли сведения, полученные от Джерри Эдгара.

Босх занял место у окна в фургоне и смог дальше наблюдать за своим положением. Он увидел два других прыжковых самолета, припаркованных дальше по полосе, а за ними низко висящее в небе солнце. Это сориентировало его, и вскоре он понял, что фургон движется на юг от взлетно-посадочной полосы.

Босх огляделся в поисках женщины со звездами на руке и увидел, что она сидит через две скамейки впереди него. Он видел, как она наклонилась вперед и напрягла плечи, скрестив руки перед грудью. Он узнал это поведение, и это было напоминанием о том, что он только выдает себя за наркомана. Все остальные в фургоне были настоящими.

Через тридцать минут езды фургон въехал в город, похожий на трущобы, которые Босх видел, когда следил за делами в баррио в Мексикали и других местах по ту сторону границы. Здесь было множество фургонов, автобусов, палаток и лачуг из алюминиевых листов, брезента и другого строительного мусора.

Не успел фургон остановиться, как люди уже встали со своих мест и столпились у боковой двери, словно не могли дождаться следующего этапа путешествия. Босх остался сидеть на месте и наблюдал, как толкаются и пихаются те, кто сидел так тихо и мирно несколько минут назад. Он видел, как женщина со звездами на руке схватила мужчину за руку, чтобы оттащить его от толпы и улучшить свое положение.

Дверь открылась, и люди чуть не вывалились из фургона. Через боковое окно Босх увидел, почему. Человек, вышедший из лагеря, чтобы открыть дверь, давал каждому из фургонщиков их ночную дозу. Он вкладывал таблетки в протянутые руки шнырей, когда они выходили из двери фургона.

Понимая, что ему нужно действовать, чтобы поддержать свое прикрытие, Босх встал, перекинул рюкзак через одно плечо и соскользнул с сиденья. Он подошел к последнему человеку в очереди на выход, положил свободную руку ему на плечо и дернул его назад, чтобы суметь пролезть в открывшуюся щель.

— Эй, ублюдок! — крикнул мужчина.

Босх почувствовал, как он возвращается на свое место. Он повернулся, поднял трость вверх и держал ее в руках крест-накрест. Человек, надвигавшийся на него, был намного моложе, но ослаб от наркотической зависимости. Босх легко отклонил его удар тростью, и мужчина упал спиной вперед в открытый проход рядом с сиденьями скамейки. Босх не сводил с него глаз, пока продвигался к двери.

Босх вышел из фургона предпоследним, и ожидавший его мужчина положил в его поднятую ладонь бледно-зеленую таблетку. Босх посмотрел на нее, отходя от фургона, и увидел, что на ней выбито 80. Человек, с которым он боролся, вышел следом, и ему тоже дали одну таблетку.