Он надеялся, что подтекст последней фразы был понятен его посетителям.

— Значит, у них нет тюрьмы? — спросила Сото. — Им приходится "сбрасывать тела" в Ван Найс?

Босх указал через дорогу на полицейский участок, к которому они направлялись.

— Только женщины отправляются в Ван Найс, — сказал Босх. — Для мужчин у нас здесь есть тюрьма. В участке. Самые современные одиночные камеры. Я даже ночевал там несколько раз. Они даже лучше, чем нары в комнате отдыха копов, где все храпят.

Она бросила на него взгляд, как бы говоря, что он изменился, если готов спать в тюремной камере. Он подмигнул ей.

— Я могу работать где угодно, — сказал Босх. — И могу спать где угодно.

Когда движение рассосалось, они перешли дорогу к полицейскому участку и вошли через главный вестибюль. Детективное бюро имело прямой вход справа. Босх открыл его ключом-картой и придержал дверь, пока остальные входили.

Офис бюро был размером не больше гаража на одну машину. В его центре находились три рабочих места, плотно расположенные в едином модуле. Они принадлежали трем штатным детективам подразделения: Дэнни Систо, недавно получившему повышение детективу по имени Оскар Лузон и Белле Лурдес, всего два месяца назад вернувшейся из длительного отпуска по ранению при исполнении служебных обязанностей. Стены отдела были заставлены шкафами с документами, зарядными устройствами для раций, кофейным аппаратом и принтером под досками объявлений с расписанием работы и объявлениями отдела. Здесь же висели многочисленные плакаты с объявлениями о розыске и пропаже, в том числе множество фотографий Эсме Таварес, выпущенных за пятнадцать лет розысков.

На одной стене высоко висел плакат с изображением культовых диснеевских утят Хьюи, Дьюи и Луи, которые были гордыми прозвищами трех детективов, работавших в модуле. Кабинет капитана Тревино находился справа, а штабная комната — слева. Третья комната сдавалась в субаренду Управлению судмедэкспертизы и использовалась двумя следователями коронера, область ответственности которых охватывала всю долину Сан-Фернандо и северные районы.

Все трое детективов находились за своими рабочими столами. Недавно они раскрыли крупную сеть автоугонщиков, действовавшую в городе, и адвокат одного из подозреваемых насмешливо назвал их Хьюи, Дьюи и Луи. Они приняли это прозвище как почетный знак.

Босх увидел Лурдес, выглядывающую из-за перегородки своего стола. Он кивнул ей в знак благодарности за предупреждение. Это был также знак ей, что пока все в порядке.

Босх провел посетителей в штабную комнату. Это было звуконепроницаемое помещение со стенами, увешанными досками и мониторами с плоским экраном. В центре стоял стол в стиле зала заседаний с восемью кожаными креслами вокруг него. Комната была спроектирована как командный пункт для расследования крупных преступлений, работы оперативных групп и координации действий в чрезвычайных ситуациях, таких как землетрясения и беспорядки. В реальности такие происшествия случались редко, и комната использовалась в основном как обеденный зал: широкий стол и удобные стулья идеально подходили для групповых обедов. В помещении стоял отчетливый запах мексиканской кухни. Владелец ресторана "Magaly's Tamales" на Маклай-авеню регулярно привозил бесплатную еду для полицейских, и она обычно поглощалась в штабной комнате.

— Присаживайтесь, — предложил Босх.

Тапскотт и Сото сели по одну сторону стола, а Кеннеди обошел его и сел напротив. Босх занял стул в торце стола, чтобы иметь возможность видеть всех трех посетителей.

— Итак, что происходит? — спросил он.

— Ну, давайте представимся как следует, — начал Кеннеди. — Вы, конечно, знаете детектива Сото по совместной работе в отделе раскрытия преступлений. А теперь вы познакомились с детективом Тапскоттом. Они работали со мной над пересмотром дела об убийстве, которое вы вели почти тридцать лет назад.

— Престон Бордерс, — сказал Босх. — Как поживает Престон? Все еще в камере смертников в Кью[2], когда я проверял?

— Он все еще там.

— Так почему вы пересматриваете это дело?

Кеннеди придвинул свой стул поближе, сложил руки и положил локти на стол. Он барабанил пальцами левой руки, словно решая, как ответить на вопрос Босха, хотя было ясно, что все, что касается этого неожиданного визита, было отрепетировано.

— Я работаю в Отделе по обеспечению доказательности обвинения, — сказал Кеннеди. — Уверен, вы о нем слышали. Я использовал детективов Тапскотта и Сото в некоторых делах, которые я вел, благодаря их умению работать с нераскрытыми делами.

Босх знал, что ООДО[3] был новым подразделением, созданным после его ухода из полиции Лос-Анджелеса. Его создание стало выполнением обещания, данного во время жаркой предвыборной кампании, в ходе которой вопрос о работе полиции являлся одним из самых горячих. Вновь избранный окружной прокурор Так Кобаяши пообещал создать подразделение, которое отреагирует на предполагаемую волну дел, в которых новые судебно-медицинские технологии привели к сотням оправданий людей, заключенных в тюрьмы по всей стране. Новая наука не только прокладывала себе путь, но и развенчивала старую, некогда считавшуюся основанием для неопровержимых доказательств, и распахивала двери тюрем для невиновных.

Как только Кеннеди упомянул о своем задании, Босх собрал все воедино и понял, что происходит. Бордерс, человек, которого считали убийцей трех женщин, но осудили только за одно убийство, делал последний рывок к свободе после почти тридцати лет в камере смертников.

— Вы, наверное, шутите, да? — спросил Босх. — Бордерс? Серьезно? Вы серьезно пересматриваете это дело?

Он перевел взгляд с Кеннеди на свою старую напарницу Сото.

Он чувствовал себя полностью преданным.

— Люсия? — спросил он.

— Гарри, — сказала она. — Ты должен выслушать.

Босху казалось, что стены штабной комнаты смыкаются над ним. В мыслях и наяву он навсегда засадил Бордерса за решетку. Он не рассчитывал на то, что сексуальный садист и убийца когда-нибудь получит смертельную инъекцию, но камера смертников все равно была своим особым адом, более суровым, чем любой приговор, по которому человек оказывался в общей камере. Изоляция была тем, что Бордерс заслужил. Он попал в Сан-Квентин двадцатишестилетним мужчиной. Для Босха это означало пятьдесят с лишним лет одиночного заключения. Меньше — только если повезет. В камере смертников в Калифорнии от самоубийства умерло больше заключенных, чем от иглы.

— Все не так просто, как вы думаете, — сказал Кеннеди.

— Правда? — сказал Босх. — Скажите мне почему.

— Обязанность Отдела по обеспечению доказательности обвинения — рассматривать все законные ходатайства, которые к нему поступают. Наш процесс рассмотрения является первым этапом, и это происходит внутри организации до того, как дела попадают в полицию Лос-Анджелеса или другие правоохранительные органы. Если дело соответствует определенному порогу озабоченности, мы переходим к следующему этапу и вызываем правоохранительные органы для проведения тщательного расследования.

— И, конечно, в этот момент все дают клятву о неразглашении.

Босх посмотрел на Сото, когда говорил это. Она отвела взгляд.

— Абсолютно так, — сказал Кеннеди.

— Я не знаю, какие доказательства привел вам Бордерс или его адвокат, но это полная чушь, — сказал Босх. — Он убил Даниэль Скайлер, а все остальное — какая-то афера.

Кеннеди ничего не ответил, но по его взгляду Босх понял, что тот удивлен тем, что он все еще помнит имя жертвы.

— Да, тридцать лет спустя я помню ее имя, — сказал Босх. — Я также помню Донну Тиммонс и Вики Новотны, двух жертв, о которых ваш офис заявил, что у нас не было достаточно доказательств для возбуждения дел. Были ли они частью той проверки, которую вы проводили?