Босх дал показания во время судебного процесса в 1988 году, что он нашел украшение, описанное как подвеска в виде морского конька, спрятанное в ложной нижней части книжной полки во время обыска в квартире Бордерса. Бордерс, актер, который знал Скайлер по прослушиваниям и семинарам, был арестован вскоре после обнаружения.

С Босхем не удалось связаться для получения комментариев для этой статьи. Он был хорошо известен как детектив полиции Лос-Анджелеса на протяжении более трех десятилетий и участвовал во многих громких расследованиях. Сейчас он работает детективом-волонтером в полицейском управлении Сан-Фернандо. На прошлой неделе он участвовал в расследовании дела двух фармацевтов, которые были убиты во время предполагаемого ограбления аптеки в главном торговом районе небольшого городка в долине Сан-Фернандо.

Дальше история перескакивала внутрь газеты, но Босх уже достаточно прочитал и не был склонен разворачивать раздел на страницу со своей фотографией. Он сознавал, что все, кто сейчас собрался в комнате, наблюдают за ним и знают, что о нем написано в газете.

Он положил газету на пол рядом со своим креслом. Без сомнения, это был заказной материал, подготовленный либо Кронином, либо Кеннеди. По крайней мере, до его перехода не было ни одного упоминания о противоположной точке зрения на невиновность Бордерса. Не упоминалось и о том, что Микки Холлер к этому времени, надо надеяться, подал ходатайство с просьбой остановить действия окружного прокурора.

Босх оглядел лица, сидящих по обе стороны стола. Напротив него на другом конце сидел Хован. А рядом с ним сидел Джо Смит, его тренер из команды подготовки для работы под прикрытием.

— Ладно, две вещи, прежде чем мы начнем, — сказал Босх. — Я не принимал душ со среды и прошу прощения за это. Если вы думаете, что с того места, где вы сидите, это выглядит забавно, просто радуйтесь, что вы не там, где я. Второе то, что сегодняшняя история в "Таймс" — полная чушь. Я не подбрасывал никаких улик ни по этому, ни по другому делу, и Престон Бордерс никогда не выйдет на свободу. Можете заглянуть после слушаний в среду в газету, и в "Таймс" появится статья, в которой об этом будет сказано.

Босх проверил лица в комнате. Было несколько кивков одобрения, но в основном следователи в комнате не давали понять, верят они ему или нет. Это было то, чего он ожидал.

— Хорошо, тогда, — сказал он. — Чем быстрее мы этим займемся, тем быстрее я приму душ. Как вы хотите начать?

Он посмотрел на Хована. Это был фургон его агентства. Босх решил, что это делает его главным.

— У нас будут вопросы, но я думаю, вы можете начать с чего угодно, — сказал Хован. — Почему бы вам не дать нам краткий обзор и не начать с него?

Босх кивнул.

— Ну, главная информация — это то, что Сантоса больше нет, — сказал он. — Русские выбросили его из самолета в Солтон-Си. Один из них сказал мне об этом прямо перед тем, как они собирались сделать то же самое со мной.

— Зачем ему говорить вам это? — спросил агент, которого Босх не знал. — Русские обычно так легко не ломаются.

— Он не сломался, — сказал Босх. — Он собирался убить меня. У него был перевес, и он хотел позлорадствовать, я полагаю. Он также сказал, что он и его напарник, тот, что выпрыгнул, убили отца и сына в аптеке в понедельник.

— Сказал? — сказала Лурдес.

— Да, сказал, — сказал Босх. — Я прямо спросил его, убили ли они отца и сына. Он не стал отрицать. Он сказал, что они получили по заслугам. Он улыбался, когда говорил это. Но вскоре после этого все изменилось, и я взял верх. Тогда я и убил его.

Они продержали его три часа в передвижном командном пункте, по крайней мере половину этого времени потратив на подробный рассказ о том, что произошло тем утром в самолете. Все стороны, кроме Эдгара, следователя медицинской комиссии, были заинтересованы в расследовании смерти, и у них были вопросы, которые нужно было осветить. Поскольку убийство русского произошло в воздухе над озером Солтон-Си, возникла дилемма юрисдикции. Было решено, что о смерти будет проинформирован Национальный совет по безопасности на транспорте, но расследованием займется полиция Лос-Анджелеса, поскольку самолет с телом на борту приземлился в аэропорту Уайтман в Лос-Анджелесе.

За совещанием в командном пункте последовал двухчасовой осмотр в тесном пространстве самолета, во время которого Босх пытался показать следователям то, о чем говорил в течение предыдущих трех часов. В конце было решено, что Босх будет доступен в конце недели для последующих вопросов от всех агентств. Его отпустили примерно в то же время, когда тело русского, которого он назвал Иваном, было снято с самолета и доставлено в офис судмедэксперта для вскрытия.

Тем временем, как ему сообщили, УБН собирало рейдовую группу, чтобы нанести удар по лагерю возле Слэб-Сити и задержать оставшихся участников наркооперации. Было решено, что до завершения рейда в отношении этого дела будет действовать жесткий запрет информции для СМИ.

Лурдес подвезла Босха до полицейского участка. Он оставил там свой джип, а также удостоверение личности и мобильный телефон. Она также должна была забрать его окровавленную одежду в качестве улики при расследовании дела о применении смертоносной силы. Он опустил стекло, пока они ехали, потому что не мог выносить собственной вони.

— Ты собираешься поговорить с миссис Эскивель обо всем этом? — спросил он.

— Я думаю, нам стоит подождать, пока мы не получим разрешение от УБН, — сказала Лурдес. — Ты хочешь пойти со мной?

— Нет. Ей будет удобнее с тобой и на испанском. Это твое дело.

— Да, но ты его раскрыл.

— Я не буду в этом уверен, пока они не найдут Игоря.

— Ну да, больше соли, больше плавучести. Они найдут его так или иначе.

Она знала, кем были Иван и Игорь, из брифинга. Присвоение имен различным руководителям облегчило рассказ, но правда заключалась в том, что никто не знал настоящих имен ни одного из них. Босх подумал об этом и вспомнил женщину со звездами на руке — еще одного человека, настоящего имени которого у него не было.

— Что случилось с женщиной, которую Эдгар и Хован взяли в аптеке в субботу?

— Ее арестовали и отправили в Ван Найс.

Тюрьма ДПСФ не использовалась для содержания арестованных женщин. Их перевозили в тюрьму Ван Найс, которая находилась в ведении полиции Лос-Анджелеса и имела женское отделение, а также центр детоксикации.

— Ты случайно не узнала ее имя?

— Да, узнала. Это была… как там?.. Элизабет какая-то. Клейбург или Клейтон, как-то так. Я сейчас вспомню.

— Она была сговорчивой?

— Ты имеешь в виду, благодарила ли она нас за то, что мы вытащили ее из виртуального рабства, которое ты описал в отчете? Нет, Гарри, она не упоминала об этом. На самом деле, она была очень зла, что арестована и не сможет получить свою следующую порцию в тюрьме.

— Не похоже, что ты испытываешь большое сочувствие.

— В какой-то степени да. Я всю жизнь имела дело с наркоманами, в том числе в своей собственной семье, и трудно найти баланс между сочувствием к ним и тем вредом, который они наносят своим семьям и окружающим.

Босх кивнул. Она была права. Но он мог сказать, что она была расстроена и по другому поводу.

— Ты думаешь, что я подбросил улики по тому делу тридцать лет назад?

— Что? Почему ты об этом заговорил?

— Потому что я вижу, что вокруг меня люди расстроены. Если это тот случай, то тебе не стоит беспокоиться. На бумаге это выглядит плохо, я знаю, но это не прилипнет. Это подстава.

— Тебя подставили?

Скептицизм в ее голосе начал оскорблять Босха, но он постарался сдержать его.

— Это так, и все выяснится на слушаниях, — сказал он.

— Хорошо. Надеюсь на это.

Они доехали до участка и припарковались на боковой стоянке. Босх прошел в новую тюрьму, где в присутствии дежурного офицера снял с себя одежду и бросил ее в картонную коробку. Пока офицер отнес коробку Лурдес для обработки, Босх пошел в тюремный душ и двадцать пять минут стоял под теплой струей, многократно используя промышленное антибактериальное мыло на всех частях тела.