Когда он был чистым и сухим, ему выдали пару тюремных брюк и рубашку для гольфа, оставшиеся после ежегодного турнира по сбору средств. На его ботинках была кровь, поэтому их тоже отправили в коробку и заменили парой бумажных тюремных тапочек.

Босху было все равно, как он выглядит. Он был чист и снова чувствовал себя человеком. Он отправился в детективное бюро за ключом от своего кабинета в старой тюрьме — там он оставил ключи от машины, телефон и настоящее удостоверение личности. Лурдес была в штабной комнате. Она расстелила оберточную бумагу на столе для совещаний и трапез и фотографировала отдельные части одежды Босха, прежде чем упаковать каждую вещь по отдельности в пластиковый пакет для улик.

— Ты хорошо помылся, — сказала она.

— Да, готов взяться за гольф ради дела, — сказал он. — Мне жаль, что тебе досталась такая неприятная работа.

— Много крови.

— Да, я пошел на его кровопускание.

Она подняла на него глаза. Ее лицо сказало ему, что она понимает, как близко он был к смерти.

— Так у тебя все еще есть ключ, который я дал тебе от старой тюрьмы.

— Да, в верхнем ящике. Ты уходишь?

— Да, я хочу позвонить адвокату и дочери, а потом поспать часов двадцать.

— Завтра у нас будет продолжение всего этого.

— Да, я просто пошутил насчет двадцати часов. Мне просто нужно немного поспать.

— Хорошо, тогда до завтра, Гарри.

— Хорошо, увидимся.

— Я рада, что ты в порядке.

— Спасибо, Белла.

Босх перешел улицу, проскочил через двор общественных работ и вошел в старую тюрьму. Когда он добрался до своего импровизированного стола, то увидел, что кто-то — вероятно, Лурдес — воспользовался ключом, чтобы войти в камеру и подбросить письмо с печатью, адресованное ему. Босх решил заняться этим позже. Он сложил его и уже собирался положить в задний карман, когда понял, что у его тюремных брюк нет карманов. Он засунул его в пояс, затем собрал свои вещи и вышел обратно, закрыв за собой двери.

На экране его телефона высветилось семнадцать сообщений. Он подождал, пока выедет на шоссе, ведущее на юг, и прослушал их через динамик телефона, пока ехал.

Пятница, 13:38: Просто хотел, чтобы ты знал, что мы готовы и заряжены. Подано ходатайство об оглашении, залпы сделаны. И слово мудрости, брат мой? Будь готов, это может вызвать серьезный отпор. Ладно, потом, поговорим на следующей неделе. Да, кстати, это твой адвокат, и сегодня пятница. Я знаю, что ты где-то в секретных полицейских делах. Позвони, если понадобится на выходных.

Пятница, 15:16: Гарри, это Люси, перезвони мне. Это важно.

Пятница, 16:22: Детектив Босх, Алекс Кеннеди. Мне нужно, чтобы вы позвонили мне как можно скорее. Спасибо.

Пятница, 16:38: Гарри, это снова Люси, что, черт возьми, ты натворил? Я пыталась присматривать за тобой, а теперь ты делаешь это? Ты просто… Кеннеди теперь жаждет крови. Перезвони мне.

Пятница, 17:51: Черт, Гарри, это твой старый напарник, помнишь меня? Я прикрывала твою спину, а ты мою. Кеннеди хочет выбить тебя из колеи. Я пытаюсь сдержать его, но не уверена, что он меня слушает. Ты должен перезвонить мне и рассказать, что у тебя есть. Я хочу знать правду так же, как и ты.

Пятница, 19:02: Здравствуйте, детектив Босх, это Дэвид Рэмси из "Лос-Анджелес Таймс". Извините, что звоню вам по личному телефону, но я работаю над статьей о деле Престона Бордерса для этих выходных. Мне бы хотелось получить ваш ответ на некоторые моменты, которые всплыли в судебных документах. Я буду на этом номере всю ночь. Спасибо.

Суббота, 8:01 утра: Ты не пропускаешь ни одной уловки, не так ли? Я подумала, что, если я позвоню с незнакомого номера, ты возьмешь трубку и поговоришь со своим старым напарником. Я не понимаю тебя, Гарри. Но теперь у меня связаны руки. Об этом напишет "Таймс". Предположительно, это появится на сайте сегодня, а в газете — завтра. Я не хотела этого, и, если бы ты просто поговорил со мной, я думаю, этого можно было бы избежать. Просто помни, я пыталась.

Суббота, 10:04 утра: Детектив Босх, это снова Дэвид Рэмси из "Таймс". Я очень хочу узнать вашу точку зрения на эту историю. В судебных документах утверждается, что вы подбросили ключевые улики, которые связали Престона Бордерса с убийством Даниэль Скайлер в 1987. Мне очень нужно, чтобы вы ответили на это. Это в документах, поданных окружным прокурором, так что это честная игра, но я хочу знать вашу версию. Я на этом номере весь день.

Суббота, 11:35 утра: Привет, пап, просто хотела поздороваться и узнать, чем ты занимаешься в выходные. Я думала приехать сегодня. Хорошо, люблю тебя.

Суббота, 14:12: Папа, о, папа, привет, это твоя дочь. Помнишь меня? Ты здесь? Мое окно для приезда закрывается. Перезвони мне.

Суббота, 15:00: Дэвид Рэмси, снова. Мы больше не держим эту историю, детектив Босх. Я приезжал к вам домой, звонил по всем вашим номерам. Никакого ответа. Прошло уже почти двадцать четыре часа. Если я не получу от вас ответа в ближайшие пару часов, мои редакторы скажут, что мы выпустим статью без вашего ответа. Однако, справедливости ради, мы задокументируем наши многочисленные попытки связаться с вами. Спасибо. Надеюсь, вы перезвоните.

Суббота, 7:49 вечера: Холлер на связи. Ты видел "Таймс" в Интернете? Я знал, что будет отпор, но это уже переходит все границы. Они даже не позвонили мне. Они не упомянули ни о нашей петиции, ни о нашей стороне. Это то, что вы называете наемной работой. Этот засранец Кеннеди пытается подтасовать колоду. Ну, он только что ткнул не в тот гребаный улей. Я собираюсь съесть его обед. Позвони мне, брат, чтобы мы могли вместе разобраться в этом деле.

Суббота, 21:58: Папа, теперь я начинаю волноваться. Ты не отвечаешь на звонки, и мне становится страшно. Я позвонила дяде Микки и Люси, и оба сказали, что они тоже пытались дозвониться до тебя. Микки сказал, что ты говорил ему, что не будешь на связи. Я не знаю, что происходит, но перезвони мне. Пожалуйста, папа.

Воскресенье, 9:16 утра: Папа, мне очень страшно. Я подъезжаю.

Воскресенье, 11:11 утра: Позвони мне, как только получишь это, мой братец. Нам нужна встреча адвоката с клиентом. У меня есть несколько идей, как подкрепить наше дело и выйти прямо на этих ублюдков. Позвони мне.

Воскресенье, 12:42: Папа, я видела газету и знаю, что происходит. Все не так плохо. Это ничего не значит. Ты должен вернуться домой. Прямо сейчас. Я здесь. Возвращайся домой.

Воскресенье, 14:13: Позвони своему адвокату. Я жду.

Босх был поражен эмоциями, которые услышал в голосе дочери. Она сдерживала слезы, поддерживая его. Она думала о самом худшем. Что профессиональное унижение и подозрения, вызванные статьей в "Таймс", заставили его исчезнуть или еще хуже. В тот момент он поклялся заставить тех, кто стоял за этой историей, заплатить за их преступление против его дочери.

Его первый звонок был ей.

— Папа! Где ты?

— Мне так жаль, детка. У меня не было телефона. Я работал и…

— Как ты мог не получить все эти сообщения? Боже мой, я думала, что ты… не знаю, я думала, что ты что-то сделал.

— Нет, они ошиблись. Газета ошибается, и окружной прокурор ошибается, и мы с твоим дядей собираемся доказать это в суде на этой неделе. Я обещаю тебе, что не сделал ничего плохого, и, несмотря ни на что, я бы ничего с собой не сделал. Я бы не сделал этого с тобой.

— Я знаю, знаю. Мне жаль. У меня просто крыша поехала, когда я не могла до тебя дозвониться.

— Я работал под прикрытием пару дней по одному делу и я…

— Что? Ты работал под прикрытием? Это безумие.

— Я не хотел говорить тебе заранее, потому что знал, что ты будешь волноваться. Но у меня не было телефона. Я не мог носить его с собой. В любом случае, где ты? Ты все еще в доме?

— Да, я здесь. В двери была визитка от репортера, который написал ту историю.

— Да, он тоже пытался до меня дозвониться. Его использовали. Я разберусь с этим позже. Я уже еду домой. Ты подождешь меня?