— Нет, нет, нет, подождите минутку, — сказал он. — Мне нужно больше. Мне нужно две. Дайте мне две.

— Нет, одну, — сказал дистрибьютор. — Ты дерешься, получаешь одну, вот и все. Двигайся.

Его акцент немного отличался от акцента людей из клиники в Пакойме, но он все равно был, по мнению Босха, из страны Восточного блока.

Наркоман, с которым Босх боролся, изучал единственную таблетку в своей руке с тем же выражением страдания, которое Босх видел на лицах самых отчаявшихся — беженцев, которых он видел десятилетиями ранее во Вьетнаме, наркоманов, которых он видел в сквотах в Голливуде. Этот взгляд всегда говорил одно и то же: "Что мне делать?"

— Пожалуйста, — сказал он.

— Продолжай двигаться, Броуди, или ты уйдешь, — сказал дистрибьютор.

— Ладно, ладно, — сказал наркоман.

Они последовали за остальными, образовав линию, которая вела в лагерь. Босх занял последнее место в очереди, чтобы не спускать глаз с человека по имени Броуди. Пока он шел, он заметил, как женщина со звездами, стоявшая в нескольких местах впереди, достала что-то из кармана. Затем она опустила руки перед собой, и по тому, как она повела плечами, Босх понял, что она что-то поворачивает в своих невидимых руках. Он знал, что это дробилка. Либо ей так сильно нужна была доза, что она не могла ждать, либо она боялась, что кто-то из мужчин, возможно Броуди, отберет у нее таблетки.

Босх наблюдал, как она поднесла руки к лицу и зажала рот и нос, словно собираясь чихнуть. На ходу она втянула носом порошoк, в который превратилась таблетка.

На ходу Броуди повернул голову, чтобы бросить на Босха злобный взгляд. Босх протянул руку и сильно толкнул его в центр спины резиновым наконечником своей трости.

— Двигайся, — сказал Босх.

— Ты должен мне восемьдесят, старик, — сказал Броуди.

— Да, приходи и забирай. В любое время.

— Да, поживем — увидим. Увидим.

Рукава ветровки Броуди были завязаны на талии, а пожелтевшая футболка облегала его костлявые плечи. С задней точки обзора Босх мог видеть татуировки, идущие по обоим его трицепсам, но они были размытыми и нечитаемыми, сделанные в тюрьме смешанными чернилами.

Человек из самолета, а также встречающий и дистрибьютор наркотиков провели их на открытую площадку, которая, судя по всему, была центром лагеря. Над головой были натянуты треугольные паруса из парусины, чтобы обеспечить тень днем, но солнце уже скрылось за горами на горизонте, и начинало холодать. Под ногами был бетон, и Босх предположил, что это одна из плит, давших неофициальное название этой местности.

За столом под одним из треугольников тени сидел человек. За группой последовал водитель фургона. Они посмотрели на человека за столом, который кивнул им. Босх увидел значок, приколотый к красной рубашке сидящего мужчины. Он выглядел как жестяной значок частной охраны. Но, судя по всему, он был шерифом Слэб-Сити. На столе стояли две картонные коробки.

Во время встречи с разведкой в то утро, перед началом операции РП, Босх просмотрел несколько фотографий Сантоса, имевшихся у УБН, и, хотя все они были минимум трехлетней давности, он был уверен, что человек за столом — не он. Шериф встал и посмотрел в запавшие глаза всех, кто стоял перед ним.

— Еда здесь, — сказал он. — По одной на каждого. Возьмите с собой.

Он начал открывать коробки на столе. Группа не спешила, как это было во время раздачи таблеток. Еда явно не была самой важной частью их жизни. Босх продвигался вперед без толчка, и когда он добрался до стола, то увидел, что в одной коробке лежат энергетические батончики, а в другой — завернутые в фольгу буррито. Он взял энергетический батончик и отвернулся.

Группа начала распадаться, люди расходились в разные стороны. Босху стало ясно, что у всех, кроме него, был свой пункт назначения. Броуди бросил на него еще один взгляд, а затем направился к открытой створке большой желто-черной палатки, которая выглядела так, словно была сделана из брезента, ранее использовавшегося для накрытия домов при противотермитной обработке.

Воспользовавшись тем, что люди двигались в разных направлениях, Босх опустился на одно колено, положил трость и лежащий рядом с ней пауэрбар, а затем начал завязывать шнурки на своих рабочих ботинках. Если в подоле правой штанины его джинсов находились дозы "Наркана", то в левой штанине была открытая прорезь во внутренней части подола. Туда можно было спрятать любые таблетки, которые ему давали, чтобы не проглотить, но сохранить их для использования в качестве улик при возможном обвинении. Он несколько раз отрабатывал маневр завязывания шнурков на ботинках во время тренировок. Когда он поднял нижнюю часть штанины, чтобы достать до шнурков ботинка с высоким верхом, он просунул таблетку через отверстие во внутренней части подола.

Когда он встал, женщина со звездами прошла мимо него и прошептала:

— Будь готов. Броуди придет за тобой сегодня вечером.

А потом она исчезла, направившись к палатке, куда ушел Броуди. Босх смотрел, как она уходит, ничего не говоря.

— Ты.

Босх повернулся и посмотрел на мужчину за столом. Тот указал Босху за спину.

— Ты там, — сказал он. — Возьми открытую кровать и положи под нее свое дерьмо. Завтра не бери с собой этот пакет.

Босх посмотрел за спину, пока завязывал шнурки. Шериф указывал на заднюю часть старого школьного автобуса, который выглядел так, словно после карьеры школьного транспорта он еще десяток-другой лет перевозил полевых рабочих. Тогда он был выкрашен в зеленый цвет, а сейчас находился в запустении. Его краска давно потускнела и окислилась. Окна были либо закрашены, либо закрыты изнутри алюминиевой фольгой.

— Здесь все мои вещи, — сказал Босх. — Мне это нужно.

— Здесь нет места для этого, — сказал шериф. — Оставь его здесь. Никто его не тронет. Попытаешься взять — и его выбросят из этого долбаного самолета. Ты понял?

— Да, я понял.

Босх поднялся на ноги и пошел к автобусу. До задней двери было два шага, и он оказался внутри. Внутри было темно, воздух был мертвым и кислым. Было знойно. Кровати, о которых говорил шериф, были армейскими раскладушками, и они стояли в ряд по обеим сторонам с узким проходом между ними. Начав медленно пробираться по проходу, он быстро понял, что более чистый воздух находится возле двери, через которую он только что вошел, и что эти койки уже заняты мужчинами, которые спят или лежат там, глядя на Босха мертвыми глазами.

Последняя койка справа была открыта и, похоже, не использовалась.

Босх опустил рюкзак на пол и ногой подтолкнул его под себя. Затем он сел и огляделся. Воздух был затхлым — сочетание запаха тела, неприятного запаха изо рта и запаха озера Солтон-Си, и Босх вспомнил, что Джерри Эдгар сказал ему много лет назад, после того как они присутствовали на вскрытии: все запахи — это частицы. Босх сидел, осознавая, что вдыхает микроскопические частицы наркозависимых мужчин в автобусе.

Он потянулся вниз и вытащил рюкзак из-под своей раскладушки. Он расстегнул его и копался в одежде, пока не нашел бандану, которую ему засунул один из кураторов УБН под прикрытием. Он сложил ее в треугольник и повязал вокруг головы, через рот и нос, как грабитель поездов со Старого Запада.

— Ничего хорошего.

Босх огляделся. Поскольку потолок автобуса имел только закругленные углы, голос мог доноситься откуда угодно. Казалось, все спали или не интересовались Босхом.

— Здесь.

Босх повернулся и посмотрел в другую сторону. На водительском сиденье сидел мужчина и смотрел на Босха через зеркало на пыльной приборной панели. Босх не замечал его раньше.

— Почему? — спросил он.

— Потому что это место похоже на рак, — ответил мужчина. — Ничто его не остановит.

Босх кивнул. Возможно, мужчина был прав. Но маску он все равно не снимал.

— Это ты здесь спишь? — спросил он.

— Да, — сказал мужчина. — Не могу лечь. Головокружение.

— Как долго ты находишься здесь?

— Достаточно долго.