— Ты сама понимаешь, что он сделал, — не отпускал Саша, глядя прямо в глаза Даниэлю, будто ища признание, будто готовый ещё раз ударить.

— Не важно, отпусти его! — Марина вложила в эти слова всё, что могла. Она видела, как вокруг начинают оборачиваться люди, кто-то из гостей выглядывал из-за угла, чья-то тень мелькнула в дверях зала. Ещё секунда и это станет чужим зрелищем. Саша глубоко вдохнул, как будто пытался удержать самого себя, и наконец разжал пальцы. Даниэль рухнул вниз, но быстро поднялся, поправил воротник, всё ещё не веря, что это произошло. На лице красовалась красная полоса, дыхание было рваным, но в глазах не было злости, только усталость и что-то похожее на стыд. Он шагнул ближе к Марине.

— Жаль, что так всё кончилось, — сказал он тихо, совсем не тем голосом, что несколько минут назад звучал. Марина не двинулась. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, будто пытаясь узнать человека, с которым была и не находила ничего знакомого. — Извини, — продолжил он, с трудом подбирая слова. — Я ужасно поступил. Ты не заслужила этого.

Он поднял руку, медленно, кончиками пальцев коснулся её щеки. Едва ощутимо. Как прощание.

— Прощай, — выдохнул он.

Марина стояла неподвижно. Она не знала, что сказать. Слишком много всего произошло, слишком быстро. Саша, до сих пор тяжело дышавший после всплеска ярости, смотрел на неё. Она оперлась ладонью о холодную стену, выдохнула. Воздух, пропитанный потом и алкоголем, казался легче, чем за последние недели. Она чувствовала, как пальцы дрожат, как сердце всё ещё не находит ритм.

Она обернулась.

Саша стоял у входа в коридор, как будто ждал именно этого момента. В его лице не было больше ожидание и то чувство, которое она боялась признать.

— Он ушёл? — тихо спросила она, подходя ближе.

— Да.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Музыка из зала пробивалась сюда глухим басом, будто из другого мира. В этом коридоре было своё измерение. Саша сделал шаг. Потом ещё один. Остановился в полуметре.

— Значит… теперь ничего не мешает, — сказал он низко, почти шёпотом, но в этих словах было столько силы, что Марина почувствовала, как её захлестнула волна тепла. Он протянул руку, осторожно, будто боялся, что она отпрянет. Но она не отпрянула. Наоборот, её пальцы сами нашли его ладонь. Он и притянул её ближе. Она уткнулась лбом в его грудь, вдохнула его запах, такой знакомый, почти родной. Слёзы снова подступили к глазам, но на этот раз они были другими, освобождающими.

— Нам больше никто не мешает, — сказал Саша, и впервые за всё это время его голос звучал уверенно, как твёрдое решение.

Марина подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.

— Будь со мной, — произнесла она.

И он не ответил. Он поцеловал её, крепко, так, будто наконец можно было позволить себе всё, чего так долго ждали.

Воздух в коридоре всё ещё звенел от напряжения. Музыка из зала, казалось, доносилась из другого мира, где люди продолжали смеяться и танцевать, не подозревая о маленькой войне, только что закончившейся здесь. Марина стояла, опираясь о холодную стену, и пыталась унять дрожь в коленях. Щека горела, но боль от пощёчины была ничем по сравнению с ледяным ужасом, который сковал её изнутри. Саша стоял рядом, тяжело дыша. Его плечи были напряжены, кулаки всё ещё сжаты. Он не смотрел на неё, его взгляд был прикован к пустому дверному проёму, куда только что ушёл Даниэль. Вокруг них начали появляться любопытные лица, кто-то перешёптывался, кто-то просто глазел.

— Пойдём отсюда, — голос Саши был хриплым и глухим. Он не спросил, а утвердил.

Он взял её за руку. Его прикосновение было не властным, как у Даниэля мгновение назад, а твёрдым и защищающим. Он не потащил, а повёл её сквозь редкую толпу. Марина шла почти на автопилоте, не видя лиц, не слыша звуков, чувствуя только тепло его ладони и холод, который разливался по её венам.

Она даже не помнила, как они оказались на улице. Ночной воздух ударил в лицо влажной прохладой, смешанной с запахом мокрого асфальта и далёким гулом города. Саша поднял руку, останавливая такси. Он открыл для неё дверь, дождался, пока она сядет, и только потом сел сам, назвав водителю её адрес. Дверь захлопнулась, отрезая их от мира. В полумраке салона они наконец остались одни. Машина плавно тронулась, и огни города поплыли мимо, размываясь в окне, словно акварель. И в этой тишине, в этом замкнутом пространстве, плотина, которую Марина так долго и отчаянно удерживала, рухнула. Она не закричала, не зарыдала в голос. Просто её плечи мелко задрожали, и слёзы хлынули из глаз, тихие, горячие, неудержимые. Она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть их, но тело её содрогалось от беззвучных рыданий. Это были слёзы не столько обиды, сколько шока и бессилия. Слёзы женщины, которая сбежала из одной клетки только для того, чтобы обнаружить, что новая оказалась позолоченной копией старой.

Саша молчал. Он не двигался, не пытался её обнять или утешить банальными словами. Просто сидел рядом, и его присутствие было единственной опорой в этом рушащемся мире. Когда её всхлипы стали реже, он молча протянул ей бутылку воды, которую, видимо, захватил с барной стойки. Марина благодарно взяла её дрожащими пальцами, сделала несколько судорожных глотков.

— Ты в порядке? — наконец спросил он. Голос был тихим, в нём не было ни капли осуждения, только глубокая, почти болезненная тревога.

Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Слёзы снова подступили к горлу.

— Нет, — прошептала она, и её голос сорвался. — Я не в порядке. — Она отвернулась к окну, упираясь лбом в холодное стекло. — Он был как Дима, — слова вырвались сами, тихие и страшные. — Тот же взгляд, когда он злится. Та же холодная ярость. Он схватил меня за руку… так же, как Дима, когда хотел показать, кто здесь хозяин. Я думала, я сбежала от этого. Думала, что теперь всё будет по-другому. А оказалось… я просто нашла его копию.

Саша сжал кулаки так, что побелели костяшки. В темноте было видно, как напряглись желваки на его лице. Он знал, что его брат был сложным человеком, но то, что услышал сейчас, подтверждало его худшие догадки о том, через что ей пришлось пройти.

— Прости, — сказал он хрипло. — Я не должен был вмешиваться. Я сделал только хуже, устроил эту сцену… Но я не мог смотреть, как он тебя трогает. Как он смотрит на тебя. Я просто… сорвался.

Марина медленно повернула к нему заплаканное лицо. В его словах она услышала главное, сожаление. Не оправдание, а именно сожаление о том, что причинил ей дополнительную боль. И это было так не похоже на то, к чему она привыкла. Дмитрий бы обвинил её. Даниэль уже обвинил. А Саша винил себя.

— Ты… ты не виноват, — прошептала она. — Ты просто… защитил меня. Наверное, впервые за долгое время кто-то это сделал.

В его глазах мелькнула боль. Он смотрел на неё, и эта короткая пауза была наполнена всем, что они не решались сказать.

— То, что ты сказала там… в коридоре… — начал он осторожно, будто боясь наступить на тонкий лёд. — Это было из-за злости? Из-за страха?

Марина знала, что он даёт ей возможность отступить, списать всё на аффект. Но она больше не хотела врать. Ни ему, ни себе.

— Нет, — она выдохнула, и вместе с этим выдохом вышла вся её усталость. — Это была правда. Но я не знаю, что мне теперь делать с этой правдой, Саша.

Такси свернуло на её улицу. Знакомые дома, фонари, деревья. Всё казалось чужим.

— Сначала, — сказал он твёрдо, — ты идёшь домой и пытаешься уснуть. Тебе нужно прийти в себя. Он не посмеет тебя больше тронуть. Если что, ты знаешь, кому звонить.

— А потом? — её голос был едва слышен.

— А потом ты сама решишь, что делать. Это твоя жизнь, Марина. Не моя, не его. Твоя.

Машина остановилась у подъезда. Водитель деликатно молчал. Саша расплатился, и они вышли. Прохладный воздух немного отрезвил.