— Я не прошу. Я не требую, Марин. Но знай, что я чувствую то же самое. Эти два года… я пытался забыть. Не получилось. И теперь, когда ты рядом, я вижу, что и у тебя не получилось.

Марина зажмурилась, головой качнула отрицательно, слёзы текли по щекам.

— Тем хуже… — прошептала она. — Тем хуже, потому что я всё понимаю, но всё равно не могу.

Она плакала уже в полный голос, надрывно, будто из неё вырывали самое сердце. Саша крепче сжал её ладони, прижимая их к своей груди, и искал слова, которые могли бы облегчить её боль. Но каждая попытка, каждое «я с тобой» или «мы справимся» лишь сильнее давила на её совесть. Марина рыдала ещё сильнее, с каждым его словом, потому что он дорог ей до безумия. Слёзы катились по щекам, но она уже не пыталась их остановить. Саша держал её ладони у себя на груди, его пальцы крепко, почти болезненно сжимали её, словно он боялся, что стоит отпустить и она исчезнет. Они стояли так несколько секунд, и время будто застыло.

Марина первой заговорила, голос был хриплым от рыданий.

— Мы сказали всё, что могли. Но дальше… я не знаю, что дальше.

Саша опустил взгляд, дыхание сбилось.

— Я тоже не знаю.

Он провёл пальцем по её ладони, словно хотел запомнить каждую её линию. Слишком медленно отпустил, будто проверяя, не удержит ли она его сама. Но Марина не удержала.

Она вытерла слёзы тыльной стороной руки и отвела взгляд.

— Наверное, сейчас правильнее ничего не решать.

— Наверное, — согласился он, но в голосе звучала такая усталость, что Марине стало страшно.

Марина шагнула в сторону, словно вырываясь из этого магнитного поля. Саша смотрел ей вслед, но не остановил.

— До встречи, — сказала она тихо, не оборачиваясь.

— До встречи, — так же тихо ответил он.

И каждый пошёл своей дорогой.

Марина вернулась домой ближе к полуночи. Квартира встретила её пустотой, но на этот раз тишина не казалась спасением, скорее наказанием. Она скинула туфли прямо в коридоре, прошла на кухню и включила свет. Отражение в окне показалось чужим, опухшие глаза, испачканная тушь на веках, смятая блузка. Она налила себе воды, но рука дрожала, и половина расплескалась на стол. Села, уставилась в пустоту. Мысли не давали покоя, лицо Саши, его голос, пальцы, сжимающие её ладонь. В груди всё ещё отдавало его теплом, хотя рядом его уже не было.

Ты любишь его, и он любит тебя, — повторялось в голове, но сразу же поднимался другой голос. Ты разрушишь чужую жизнь, если посмеешь. И это было невыносимо.

Она пошла в ванную, умыться ледяной водой. Но слёзы всё равно катились, она села прямо на пол, прижав колени к груди, и плакала до тех пор, пока не почувствовала полное истощение. Потом поднялась, накинула халат и легла, но сон так и не пришёл. Лежала с открытыми глазами, слушая, как за окном до утра гудят машины.

Саша в ту же ночь не пошёл сразу домой. Он вышел на улицу, шёл без направления по холодному ночному Нью-Йорку. Город шумел, огни мигали, но он ничего не замечал. Внутри было чувство потери, такое, которое невозможно объяснить.

Он дошёл обратно до набережной, сел на скамейку и долго смотрел на воду. Достав телефон, разблокировал экран. Несколько раз пролистал контакты, остановился на «Марина». Пальцы зависли над кнопкой, но он так и не написал. Закурил, хотя давно бросил. Окурок обжёг пальцы, но он даже не почувствовал.

Зачем я вообще вернулся? — думал он. — Чтобы убедиться, что всё кончено? Или чтобы снова вляпаться в это безумие?

Ему было плохо и от её слёз, и от собственного бессилия. Он знал, что Марина любит его. Но он так же ясно видел, она никогда не позволит себе шагнуть через совесть. И это убивало сильнее всего. Вернувшись домой под утро, он тихо разделся, лёг рядом со спящей Эмили и понял, что за долгое время чувствует себя чужим в собственной жизни.

Прошло уже несколько недель. Марина пыталась жить так, будто ничего особенного не случилось. Утром она вставала, шла по своим проектам, встречалась с заказчиками, по вечерам сидела в кафе с Даниэлем или его знакомыми. Всё выглядело правильно и упорядоченно. Телефон стал почти её врагом. Каждый раз, когда экран загорался от уведомления, сердце замирало в надежде, что это он. И всякий раз разочарование приносило горечь, когда оказывалось, что это сообщение от коллеги или рассылка о скидках в супермаркете. Но однажды ночью экран вспыхнул иначе. Простое сообщение от незнакомого номера, но она сразу поняла, чьё.

«Ты в порядке?»

Всего три слова. Но они ударили в сердце сильнее, чем если бы он написал признание. Марина сидела в темноте, зажала телефон ладонью, будто боялась, что кто-то увидит. Она долго смотрела на экран, прокручивала в голове десятки вариантов ответа. «Да». «Нет». «Зачем спрашиваешь». «Я скучаю». Но в итоге не написала ничего. Экран погас, и вместе с ним словно погасла её решимость. На следующее утро она стёрла уведомление, будто его никогда не было. Но память уже вцепилась мёртвой хваткой. Она знала, он где-то рядом, он думает о ней. И от этого становилось только мучительнее.

Недели тянулись дальше. Каждый день она уговаривала себя, что правильно поступила, что между ними всё закончено. Но всё равно в голове возвращался тот вопрос — а вдруг?..

Офис, куда её вызвали на встречу с потенциальным заказчиком, был в центре города, в новом бизнес-комплексе из стекла и бетона. Марина заранее подготовила папку с эскизами, стараясь не думать ни о чём, кроме работы. Ей нравилось ощущение контроля, когда можно держаться за лист бумаги и линии карандаша, а не за собственные эмоции.

Она вошла в просторный холл, поднялась на лифте, и ресепшн проводил её в переговорную. Всё выглядело привычно, стеклянные перегородки, длинный стол, ноутбуки, стопки бумаг. Она разложила свои материалы, проверила, чтобы всё было на месте.

Дверь открылась.

Она подняла глаза и увидела его.

Александр. В тёмном пиджаке, чуть длиннее волосы, чем тогда, и всё такой же внимательный взгляд, который будто просвечивал насквозь. Он вошёл уверенно, здороваясь с коллегами, и только на секунду, совсем мимолётно, его глаза задержались на ней. Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Хотелось сделать вид, что ошиблась, что это не он. Но нет, ошибиться было невозможно.

— Господи… — тихо выдохнула она, но почти сразу взяла себя в руки и прошла к столу.

Никто этого не заметил. Он поздоровался с ней так, словно они встречаются впервые. Спокойно, вежливо, без лишних эмоций.

— Марина Кирилова? Очень приятно.

Её собственный голос прозвучал так же официально.

— Взаимно.

Они сели напротив друг друга. В комнате было шумно, обсуждали проект, бумаги шуршали, кто-то шутил про сроки. Но для них двоих всё это было как фоновый гул. Марина ловила себя на том, что перестаёт слышать слова вокруг. Ей было достаточно того, что он здесь. Всего нескольких мгновений, когда его взгляд скользил по ней, чуть дольше, чем позволяла деловая вежливость. Она старалась держать спину прямо, руки на столе, голос спокойный. Но внутри всё дрожало, как тонкая струна, натянутая до предела.

Александр же сидел, сложив руки на столе, внимательно слушал. Иногда задавал уточняющие вопросы, и его голос резал слух, возвращая воспоминания о ночных разговорах, о смехе, о том, чего она решила больше не касаться. Когда обсуждение подошло к концу и инвесторы стали собирать бумаги, он заговорил.

— Отличные эскизы. — Он произнёс это так буднично, будто они и правда виделись впервые. — Для нашего филиала это именно то, что нужно.

Филиал. Марина только сейчас уловила, что речь идёт о его ресторане. В этот момент всё стало на свои места, он здесь не случайно. Это его проект, его бизнес, его будущее. И она, автор его оформления. Марина быстро сложила свои листы, закрыла папку и встала, благодарно кивнув коллегам. Она чувствовала, как дыхание сбивается, хотя, казалось бы, никакой причины для этого нет.