Марина резко отбросила фото. Как обожглась.

Вспомнилось. Та самая ночь, когда она поняла, что живёт с чужим человеком. Всё было буднично. Телефон лежал на столе, мигал входящими. Проверять она не собиралась, но вдруг… просто взяла. И вот фото, переписка, глупые шутки. Про неё там не было ни слова. Как будто не существовала вовсе.

Дмитрий вошёл, увидел её с телефоном.

— Ты серьёзно? — усмехнулся, даже не напрягшись. — Делать тебе, что ли, нечего?— Он подошёл, забрал телефон прямо из рук. — Обычная баба. Расслабься. Я же дома, не вижу проблемы. — Щёлкнул зажигалкой. Закурил, прямо в спальне.

— Ты вообще меня уважаешь? — тихо спросила она, глядя ему в спину.

Он пожал плечами.

— Ты знала, за кого выходишь. Тут все всё понимают. Не нравится уходи. — И, выдохнув дым, добавил, уже не глядя. — Только не начинай играть жертву, Мариш. Меня от этого воротит.

Хлопнула дверь. Она осталась одна, в табачном запахе и этой тупой, немой злости.

В ту ночь Марина долго сидела в тишине, спрятав лицо в подушку, повторяя про себя, только не плачь. Не дай повода. Не дай им сказать, что ты жертва.

Теперь, сидя на полу, она смотрела на вещи с каким-то холодным равнодушием. Хотелось просто вычеркнуть всё это из головы. Но злость не помогала. Помогала только тишина. В ней хотя бы никто не делал больнее.

Дверь её комнаты распахнулась без стука и, пожалуй, это не казалось нарушением границ. Вошёл Александр. В одной руке нож для пирога, в другой прихватка с вышитым котом. Он увидел её, окружённую хламом, с фотографией в руке. Быстро оценил обстановку. Поджал губы, присвистнул.

— Ну, красота. Семейный архив. Скажи, зачем мужики так любят фоткаться с пузом наружу? Это что, знак качества

Марина спокойно бросила фото в коробку.

— Чтобы жене было чем заняться после их смерти.

Александр опустился рядом, вытянул ноги.

— Я вот тут пирог испёк. С яблоками. С корицей даже, хотя мама её терпеть не может. Если захочешь отрежу кусочек.

Марина хмыкнула.

— Ты пирогами всех женщин лечишь?

— Только тех, кто в тяжёлом состоянии, — серьёзно сказал он. — Сегодня у меня самый сложный случай.

— Безнадёжный.

— Неа. Безнадёжные, те, кто после трёх кусков не смеются. А ты после первого должна.

Марина бросила на него короткий взгляд, чуть мягче.

— Только без жалости, ладно?

— Тогда я буду просто наблюдать, как ты жуёшь пирог и делаешь вид, что несчастная. Получится — дам приз.

Он протянул ей прихватку с котом.

— Вот, держи. От нервов помогает.

Марина коротко рассмеялась.

— Ты дурак.

— Зато весёлый, — кивнул он. — Пойду за чаем. Если не спрячу пирог, сам съем и стану пузатым, как твой покойный муж. Вот тогда у вас точно будут семейные драмы.

Он ушёл на кухню. А Марина подумала, что злость на Диму, оказывается, не такая уж непобедимая. Что смех оказался сильнее злости.

Вернулся он с подносом, новая порция шарлотки, чай. Поставил на столик у окна, глянул, а Марина уже сидит с куском пирога в руке. Как ребёнок, пойманный с конфетой.

— Без меня начала? А я ещё переживал, понравится ли.

Марина улыбнулась, пожав плечами.

— Вкусно. Прости. Не удержалась.

— Ладно. В суд пока не подам. Но вообще ты опасная женщина.

Марина засмеялась и взяла кружку. Сделала глоток, чай оказался таким крепким, что она поперхнулась и брызнула прямо на его щёку.

Он застыл. Медленно вытер лицо салфеткой и медленно посмотрел на неё.

— Это что сейчас было? Новая форма благодарности?

Марина кашляла, вытирая глаза, и сквозь смех выдохнула.

— Ты там что заварил, асфальт? Ты хотел меня убить?

Александр чуть улыбнулся, в глазах блеснуло озорство.

— Нет. Просто хотел убедиться, что ты ещё умеешь смеяться.

Марина подняла взгляд, и глаза её блестели, уже совсем не от чая, а от смеха, такого живого и искреннего, что Александр вдруг почувствовал лёгкий, щемящий укол где-то в груди.

— Знаешь, у меня теперь серьёзные сомнения в твоей карьере ресторатора, — всё ещё улыбаясь, сказала она, осторожно отодвигая кружку в сторону.

— Это точно. Если ты кому-нибудь расскажешь про этот чай, мой бизнес рухнет за неделю, — кивнул он, не отрывая от неё взгляда. — Придётся перепрофилироваться в что-то менее опасное.

Марина рассмеялась ещё раз, но уже мягче, просто и тепло глядя на него.

— Не нужно, лучше продолжай печь. Шарлотка у тебя получается отменная.

— Хорошо, — Александр расслабился и улыбнулся в ответ, — теперь ты будешь дегустатором. Только страховку оформи заранее.

Марина всё ещё улыбалась, чувствуя приятную теплоту от недавнего смеха, когда Александр вдруг осторожно произнёс.

— Слушай, Марин… А можно я задам тебе один вопрос? Немного личный.

Она чуть настороженно подняла глаза, стараясь сохранить внешнее спокойствие.

— Конечно, попробуй.

Александр немного замялся, явно чувствуя себя неуютно, но всё же решился.

— Просто, знаешь, все вокруг всегда так гордились вами с Димой. Идеальный брак, семья, дом… А детей почему-то так и не случилось. Ты ведь… хотела бы детей, правда?

Марина почувствовала, как сердце пропустило удар. Она сжала пальцы, борясь с желанием отвернуться и не показывать своё лицо. Воспоминания нахлынули внезапно и резко, как холодный ветер сквозь открытую дверь...

…Как она стояла вечером у зеркала, поправляя невесомое шёлковое бельё, пытаясь выглядеть так, чтобы он, наконец, заметил. Как ждала его в спальне, волнуясь и чувствуя себя невестой даже спустя несколько лет брака. Как Дмитрий входил в комнату, бросал взгляд, безразличный, даже раздражённый и коротко говорил, "Спи, Марин, завтра тяжёлый день". И уходил обратно, будто оставаться с ней было тягостным долгом, а не желанием. Вспомнила, как долго и унизительно ждала, пока он вернётся, и засыпала, стараясь не чувствовать себя беспомощной и нелепой.

Эти ночи вспыхнули перед её глазами ясно и болезненно. Марина с трудом подавила ком в горле и вздохнула, стараясь, чтобы голос прозвучал легко и спокойно.

— Да как-то… не сложилось, знаешь. Просто, наверное, не время было.

Александр внимательно посмотрел на неё, явно почувствовав, что за словами стоит гораздо больше, чем она говорит вслух.

— Прости, я, кажется, не подумав спросил. Лезу, куда не стоит.

Марина постаралась улыбнуться как можно мягче и легко махнула рукой.

— Всё нормально, правда. У всех свои причины, свои тайны. Не всегда же у нас всё идеально, как выглядит со стороны.

Он понял намёк и мягко улыбнулся в ответ.

— Конечно. Прости ещё раз, неудачно зашёл на личную территорию.

Она кивнула, мысленно поблагодарила, что он не стал настаивать. Потому что, несмотря на всю его доброту и открытость, Марина знала: некоторые вещи она пока не сможет произнести вслух даже ему, то было бы слишком больно и унизительно.

Александр же заметил, как взгляд Марины слегка погас, будто она вдруг спряталась в себе от слишком личного вопроса. Он почувствовал, что нечаянно задел что-то болезненное и теперь пытался хоть как-то сгладить возникшую неловкость.

— Знаешь, Марин, когда я только уехал в Америку, я был уверен, что никогда не вернусь. Меня же тут все считали… Ну, знаешь сама, кем. Я думал, буду далеко, и забуду их всех. Заведу свою семью...

Марина подняла глаза и увидела, как взгляд Александра стал тёмным и глубоким, словно он смотрел куда-то внутрь себя.

— У меня была девушка там, в Нью-Йорке. Сара. Мы год встречались, потом я сделал ей предложение. Всё как надо, кольцо, ужин, счастливые фотографии… Она сказала да, и я уже чувствовал себя таким… нормальным человеком, который вот-вот начнёт жить как все. Дом, семья, дети…— Он помолчал, и голос его стал тише, почти шёпотом. — За неделю до свадьбы она просто ушла. Оставила записку на столе и больше не появилась. Написала, что не может… связываться со мной, с моей семьёй, с моими странными историями. Что это "слишком". Что у меня "слишком много прошлого". — Он усмехнулся, глядя вниз. — Знаешь, я тогда сидел с этой запиской в руке как полный идиот. Так и просидел всю ночь, даже не смог позвонить друзьям, чтобы не выглядеть совсем уж жалким.