Он помолчал, прикусил губу, затем сказал почти спокойно.

— Подумай. Мы ещё поговорим.

Марина стояла у подъезда, напротив неё Борис Владимирович, пытающийся держать лицо, будто разговор шёл вежливый, почти родственный. И вдруг дверь машины со стороны пассажира распахнулась, и на улицу выскочила Ольга Николаевна.

Она была в ярком кашемировом пальто, волосы аккуратно уложены, но взгляд пылал таким гневом, что казалось, никакого приличия больше не существовало.

— Господи, Боря, ну сколько можно? — её голос сорвался, резкий и колкий. — Хватит церемониться с ней! Эта девчонка сидит тут, как будто всё ей принадлежит! Сначала наш сын, теперь имущество. Всё мало?

Марина медленно выпрямилась, пальцы вцепились в сумку так, что побелели костяшки. Она не сказала ни слова, но взгляд её стал ледяным.

— Оль, — тихо, но твёрдо одёрнул жену Борис Владимирович.

— Нет! — резко отмахнулась она. — Я молчала достаточно! Она думает, что умнее всех, что сможет сидеть на наших костях и ещё улыбаться! — Ольга Николаевна почти выплюнула последние слова. — Ты ведь ничего не добилась в жизни, Марина. Только прилипла к нашему сыну. И теперь хочешь жить за наш счёт?

В этот момент рядом с Ольгой показался мужчина в строгом сером пальто, с аккуратным портфелем в руках. Он шагнул чуть вперёд, наклонился к ней и, едва слышно, но отчётливо шепнул:

— Ольга Борисовна, придержите коней. Мы договаривались иначе.

Она дёрнулась, но замолчала, хотя взгляд по-прежнему метался от Марины к мужу, полный обиды и ненависти. Мужчина с портфелем посмотрел на Марину коротко и холодно, слишком деловым взглядом, чтобы спутать его с простым любопытством. Она ощутила, как внутри всё сжалось, и только теперь поняла: перед ней стоял не родственник и не друг семьи, а адвокат.

Марина сдерживала себя из последних сил. Слова Ольги Николаевны были как удары по лицу, но она стояла прямо, молча, не желая дать удовольствия видеть её сломленной. Адвокат поднял руку, будто разрезая воздух. Его голос был спокойный, сухой, но в нём слышалась твёрдость.

— Давайте не устраивать сцен на улице. Думаю, всем будет удобнее обсудить это внутри, — он посмотрел на Марину, и хотя лицо его оставалось каменным, взгляд ясно говорил: спорить бессмысленно.

Марина медленно кивнула.

— Хорошо. Если уж вам так хочется поговорить, пойдемте.

Она развернулась и первой поднялась по лестнице. Сзади слышались шаги Бориса Владимировича, затем каблуки Ольги Николаевны, а чуть позади размеренные шаги адвоката.

Дверь щёлкнула замком, и они вошли в её квартиру. В маленькой прихожей сразу стало тесно. Марина повесила пальто на крючок и обернулась.

— Проходите. Но предупреждаю, здесь нет ни кофе по-турецки, ни диванов для заседаний. Так что придётся говорить прямо, — её голос был ровным, даже ироничным, хотя внутри всё кипело.

Ольга Николаевна фыркнула и шагнула вперёд, будто хозяйка.

— Говорить прямо, это как раз то, чего давно не хватало, Марина.

Адвокат тихо кашлянул и указал рукой на стол в кухне.

— Давайте присядем. Это займёт не так много времени.

Они расселись. Борис Владимирович сложил руки на столе, глядя на Марину сверху вниз, как на подчинённую. Ольга Николаевна держалась на грани взрыва, а адвокат уже достал из портфеля аккуратную папку с бумагами и разложил их перед собой.

— Марина, — начал он, голосом выверенным и холодным, — речь пойдёт о наследстве вашего покойного супруга. Семья хотела бы урегулировать некоторые вопросы…

Марина посмотрела на него, потом на бывших родственников и чуть приподняла брови.

— Семья? — она едва заметно усмехнулась. — А при чём здесь семья? Дима, насколько я помню, всё успел переписать только на себя.

Борис Владимирович нахмурился, а Ольга Николаевна резко подалась вперёд.

— И на тебя, значит!

— На меня? — Марина спокойно встретила её взгляд. — Или просто оказался таким умным, что оставил вас всех за бортом?

Адвокат вмешался снова, мягко, но жёстко.

— Давайте всё же обсуждать в конструктивном ключе. В документах есть нюансы, и именно для этого я здесь.

Он раскрыл папку и разложил несколько листов по столу, скользнув ими ближе к Марине.

— Вот они. Я предлагаю пройтись вместе, чтобы не оставалось недопонимания.

Марина молчала, но внутри уже закипало. Она чувствовала, что этот разговор будет не про «нюансы», а про то, чтобы выдавить её окончательно.

Адвокат придвинул к себе очки, раскрыл папку и ровным тоном начал.

— Начнём с главного. В соответствии с документами, составленными при жизни Дмитрия Борисовича, всё имущество, ранее принадлежавшее его родителям, было переоформлено на него лично. То есть на момент его смерти собственником компании, недвижимости и прочих активов являлся исключительно он.

Марина, не отводя взгляда, сухо уточнила.

— Значит, после его смерти прямыми наследниками могут быть только его супруга или дети. Правильно?

— Верно, — кивнул адвокат. — В отсутствие завещания наследование идёт по закону. Первая очередь супруга, дети, родители. Но тут есть важный момент. Родители Дмитрия, — он повернулся к Борису Владимировичу и Ольге Николаевне, — не могут претендовать на имущество, которое они сами при жизни передали сыну. Потому что юридически на момент смерти оно было не их собственностью.

Марина чуть улыбнулась уголком губ, а Борис Владимирович сжал руки на столе.

— Вы хотите сказать, что мы совсем ни при чём? — в голосе Бориса слышалось раздражение.

Адвокат аккуратно поправил бумаги:

— Юридически да. У вас нет права требовать возврата того, что было передано добровольно и оформлено законным образом. Единственным наследником в этом случае является его супруга, Марина.

Ольга Николаевна резко подалась вперёд.

— Но ведь мы же родители! Мы всё это создавали! Без нас у него бы ничего не было!

Марина спокойно посмотрела на неё.

— Возможно. Но вы сами передали всё ему. Это был ваш выбор.

Адвокат добавил, как будто ставя точку:

— Закон трактует однозначно. Если наследников первой очереди несколько, супруг, дети и родители — имущество делится между ними. Но так как у Дмитрия не было детей, наследование происходит между супругой и родителями. Однако, ещё раз повторю, родители могут претендовать только на то, что принадлежало лично Дмитрию на момент смерти. То, что было подарено ему вами, перестало быть вашей собственностью в момент сделки.

Марина приподняла брови, уточнив.

— То есть в любом случае доля за мной закреплена, и лишить меня её невозможно?

Адвокат кивнул.

— Именно так. Если семья захочет урегулировать вопрос мирно, можно будет рассмотреть вариант соглашения или компенсации, но юридически вы имеете право на имущество и являетесь основной наследницей.

В этот момент Борис Владимирович тяжело выдохнул, Ольга Николаевна побледнела и сцепила пальцы. В комнате повисла напряжённая тишина, нарушаемая только скрипом карандаша адвоката по полям его блокнота. Борис Владимирович наконец не выдержал.

— Марина… ну ты же понимаешь, закон, это одно, а совесть совсем другое. Ты же видишь, что мы с матерью потеряли не меньше твоего. Всё, что здесь, это наш труд, наши годы. По-человечески… неужели тебе легко оставить нас без ничего?

Марина скрестила руки на груди. Её голос дрогнул, но уже не от страха, а от злости.

— А по-человечески, Борис Владимирович, вы вообще понимаете, что Димочка ваш сделал со мной? Знаете, что он женился на мне только для того, чтобы получить доступ к вашему состоянию?

Ольга Николаевна резко вскинулась, глаза сверкнули.

— Конечно, знаем, — выпалила она, будто выстрелив. — Но условия мы ставили не для того, чтобы он притащил первую встречную! Мы рассчитывали, что он наконец сделает правильный выбор. На хорошую семью, на ту девушку, что мы советовали. А он упрямился, всё откладывал… Вот и думали, что наследство подтолкнёт его к нужному браку. А притащил тебя.