— Значит, ты его недооценила. А я переоценила! Поверила, тупица, что из фиктивных отношений могут начаться настоящие.

— Как это «фиктивных»?

Вика плюхается на подлокотник дивана. В другой раз я бы сказала ей встать — сломает еще, хозяйка мне потом залог не вернет — но сейчас мне не до этого. Осталась последняя банка. Я должна уничтожить все чертовы розы, все доказательства моей слабости, все улики преступления против моей гордости.

Снимаю крышку. Резкая боль. По запястью струится кровь, стекает по пыльным стенкам банки, капает на розы. Край горлышка оказался сколот, а я и не заметила.

Зажимаю порез, до боли закусываю губу.

— Не было никакой любви, Вик.

Меня окатывает новая волна боли. Списываю все на рану. Пока Королева помогает промыть ее перекисью и забинтовать руку, я рассказываю ей про наш с Пашей договор. Она пучит глаза и то и дело вставляет «Омагад!».

— И что ты будешь делать?

Действительно, что? Согласиться на его условия? Сделать вид, что ничего не было? Что Воронцов не влюбил меня в себя и потом не втоптал мое сердце в грязь и осколки розовых очков?

Это означало бы сдаться. А Текила-killer никогда не сдается. Я иду до конца и всегда добиваюсь своих целей. Будь то успех в танцах, внимание окружающих… или месть.

Помните ту девчонку со скейтом, из-за которой я разбила губу? Как только я вернулась из больницы, она получила по заслугам.

Эта девочка была предводительницей «крутой четверки» — банды, которая стабильно собиралась на заднем дворе по четвергам в четыре. В нее входила эта бестия со скейтом, две сестры-близняшки и паренек с челкой набок. Больше никого в свои ряды они не принимали. Мне к ним и не хотелось. Я и без того отлично слышала все разговоры этих малолетних любителей понтов и пива, ведь собирались они аккурат под моим окном. Я делала домашку, убирала в комнате или читала, как примерная дочь, а они тем временем травили друг другу байки о том, как им в четырнадцать продавали все на кассе, не спрашивая паспорта. Конечно, продавали, ведь покупали они чупа-чупсы и сухарики, а пиво тырили у отцов из холодильника. Порой и охраннику баночку приносили, поэтому он их прикрывал.

И все же, когда на моем окне появилась кривая надпись «сука», за вандализм им влетело. И от охранника, и от родителей, и от главы ЖКХ. Последнему пожаловался мой отец, и тот заставил родителей бестии со скейтом возместить ущерб. Перекрасить решетку не было большой проблемой, но вот отмыть аэрограф со стекла…

Я специально выбрала ультрастойкий. Пробралась во двор ночью, когда отец в кои-то веки решил устроить маме романтический вечер и свозить ее в кино. Камер на доме у нас тогда еще не было, поэтому доказать свою невиновность «крутая четверка» не смогла. Все знали, что они часто околачиваются в этом углу. А подумать на меня, милую домашнюю девочку с двумя косичками, никто и не мог. Да и зачем вообще мне портить свое же окно?

«Крутая четверка» так и не узнала, кто их подставил. Но мне хватило и внутреннего удовлетворения. Видели бы вы, как глава этой банды тряслась перед моим отцом, прося прощение за то, что не делала. Так его испугалась, что с тех пор перестала меня обзывать. Наверное, решила, что мы с отцом заодно и в случае чего он ей надает по ушам. Ага, если бы! Хорошо, что она не знала, в каких отношениях мы были на самом деле…

Так что и теперь выбор очевиден — месть.

Забираюсь на диван рядом с Викой. Она уже включила новый выпуск «Натальной карты». На этот раз ведущая разбирает характер скорпионов, точнее просто называет по порядку все их минусы: они злопамятные, упертые, ревнивые и зачастую замкнутые на себе. Антон — скорпион, поэтому тут я не могу с ней не согласиться.

Но один плюс у него все же есть. Он недостающая деталь моего плана мести Воронцову.

Открываю афишу мероприятий Москвы. Премьера пьесы «Серый ворон» стоит на эту субботу. Захожу в Телеграм и отправляю сообщение Стархову: «Какие планы на выходные?». Вика заглядывает ко мне в телефон и закашливается.

— Каблукова, ты что, с Антоном опять замутить хочешь?

Она смотрит на меня так, будто только что положила в рот ложку дегтя, а не мороженого.

— С бывшими не мутят. Бывшими пользуются.

Откладываю телефон и коварно улыбаюсь. Мир становится чуточку розовее.

— Так что за парень-то у тебя?

— Уже неважно… Он меня заблокировал.

— Это мне букет? — Стархов слезает с мотоцикла и бросает на меня насмешливый взгляд.

Я недовольно кривлю губы. Он опоздал на десять минут. Какое неуважение — заставлять даму ждать! Хорошо, что я специально назначила ему время встречи за полчаса до начала постановки.

— Обойдешься.

Стархов делает вид, что глубоко обижен. На меня не смотрит. Откидывает подножку и ласково проводит ладонью по черному боку своей железной любимицы. Я бы обязательно ревновала к ней Антона, будь мы с ним вместе. И будь моя самооценка пониже.

Но сейчас все, что меня волнует, — это то, как неуместно выглядит байк и потертая кожанка Стархова на фоне статных колонн театра. Мимо них мелькают пары в пальто и модных тренчах. Девушки сжимают подмышкой сумочки, в которые едва поместится кошелек. Не удивлюсь, если на самом деле они пустые. Сегодня деньги им не понадобятся. Стоит лишь пару раз послаще улыбнуться своим кавалерам, и фетучини с гребешками в ресторане, куда эти двое отправятся после пьесы, парень оплатит как миленький.

Завидую — каюсь, моя богиня Ланочка Дель Рей. Мне такой ужин сегодня не светит. Антон никогда не водил меня по рестораном и в этот раз вряд ли сделает исключение. Хоть я и проявила инициативу спустя несколько месяцев его жалких попыток меня вернуть, Стархов не выглядит самым счастливым человеком на свете. Козел неблагодарный!

Еще и спросил у меня, зачем мне эта встреча, прежде чем на нее согласиться. Конечно, правды я ему не сказала. Увильнула от ответа, скинув два билета, купленных за свой счет. Соврала, что мне дали их в вузе по блату как старосте. Он долго что-то печатал, потом стер и отправил короткое «Окей». Подозрительно… Не могла же у него появиться девушка за это время?

— Актерам купила? — Стархов все еще пялится на мой букет.

— Нет, это мне подарили.

— Ты сюда прямиком со свидания со своим мажорчиком на «Мерсе»?

Антон засовывает руки в карманы штанов и направляется к массивным деревянным дверям со стеклянными вставками. Он никогда не был джентльменом, но в этот раз меня особенно бесит его поведение. Хоть бы руку предложил! Или чмокнул в щеку при встрече. Я бы, конечно, тут же отскочила, но попытаться он должен был.

— Нет. Прохожий подарил, пока тебя ждала. Сказал, идеально подходят к моему платью.

Перекладываю букет в другую руку. Я купила его сама. Пять роз Эсперанс, нежных, воздушных, как облака на рассвете. Продавец в киоске сказал, сегодня ночью как раз свежую партию завезли. Я лично выбрала каждый цветок, попросила завернуть в прозрачную пленку и перевязать светло-зеленой лентой — под цвет моего платья. Оно отлично подчеркивает фигуру, асимметричный вырез открывает одно плечо. Поверх я накинула молочный пиджак, сплошь усеянный маленькими бантиками. Когда я скинула Сангрии фотку на оценку, она назвала этот образ «Лучший мой подарочек — это ты». Наверняка, с сарказмом, но мне нравится. Пусть Стархов ценит «свой подарочек», а Воронцов завидует.

Это для него я купила цветы. То есть дарить я их ему не собираюсь, конечно. Но вот выложить историю в соцсеть — хорошая идея. А еще лучше — покрасоваться с букетом прямо у него перед носом. Как раз для этого я и взяла места в первом ряду.

В зале пахнет пылью, старым деревом и терпким женским парфюмом, как в спальне моей бабушки. И кулисы напоминают ее шторы — такие же тяжелые и удручающе темные. Никогда не любила ее квартиру, да и саму бабушку, честно говоря, тоже, как бы ужасно это ни звучало. Она была кошмаром моего детства. Всегда жаловалась отцу, что я провожу с ней мало времени, совсем ее не ценю и не уважаю. Чтобы не устраивать разборки, папа стабильно раз в месяц отправлял меня к бабушке на ночевку. Для меня это было настоящей каторгой. Целых два дня в тесной квартире, захламленной праздничными сервизами, непонятно для кого приготовленными — гостей бабушка зовет очень редко — крупами и соленьями, купленными впрок на случай атомной войны, и бесчисленным множеством фарфоровых статуэток. Их бабушка собирает для меня — в приданое. Интересно посмотреть на жениха, который согласится принять такое богатство…