Зал наполнен пьяным смехом отдыхающих, музыкой и кальянным дымом. Разноцветные лучи пронизывают воздух иглами, падают мне на грудь и, отражаясь от страз, снова исчезают в светящейся дымке. Каблуки стрипов мерно постукивают, придавая мне уверенности. Корсет привычно стягивает талию. От него вниз по бедрам струятся блестящие нити. Они толком ничего не прикрывают, скорее мешают, путаясь в ногах. Но лучше уж танцевать с ними, чем с каркасами для юбок, которые на нас изначально хотел надеть стилист. Конечно же, без самих юбок, чтобы наряды танцовщиц одновременно соответствовали и рокайльной моде, и стилю нашего заведения. Благо, он вовремя вспомнил, что «Абсент» — все-таки не кабаре, а один из лучших столичных клубов и танцуем мы не канкан.

Я обхожу зал по периметру и останавливаюсь за своим столиком, так, чтобы гости пока меня не видели. Их я тоже рассмотреть не могу — спинка у дивана высокая. Оттуда выглядывают лишь растрепанные макушки, и в полумраке я не могу понять, какая из них принадлежит моему однокурснику.

Оно и к лучшему. Сердце и без того колотится так, будто вот-вот выпрыгнет из грудной клетки и пойдет плясать чечетку прямо посреди зала.

Ну я и дура! Нужно было пообещать поделить пополам чаевые, тогда кто-нибудь из девочек точно согласился бы меня подменить.

Музыка резко затихает. Свет гаснет, остается только бледная красная полоска под потолком. Раздается звон, напоминающий удар колокола. Только нашему диджею могло хватить наглости поставить такое на заставку шоу в стрип-клубе. Звук повторяется, и я выхожу из-за дивана. На третий звон мы с девочками разом поднимаемся на тумбы.

Красный луч. Первые ноты. Вторая прямая позиция. Три отработанных движения головой, а теперь несколько восьмерок импровизации — моя любимая часть. Обычно я танцую не задумываясь, таю в музыке и получаю от этого настоящее удовольствие. Что еще можно чувствовать, лишний раз напоминая богатеньким папикам, кто на самом деле правит миром?

Но сейчас… О, сейчас я готова проклясть того, кто следит за дым-машиной, потому что вокруг меня будто нет ни облачка! Слишком уж хорошо мне видно гостей за столом, а значит, им так же видно меня. Поочередно прохожу по ним взглядом и наконец останавливаюсь на парне в белой рубашке.

Боже, кто вообще ходит в клуб в рубашке?

Впрочем, такому, как он, можно было появиться и в тулупе, и в мусорном мешке. Все равно эту милую мордашку ничем не испортишь. Острые скулы, прямой аккуратный нос и подсвеченные неоном каштановые кудри. Словно нимб у ангелочка. Паша Воронцов, кажется, так его зовут. Тот самый мой однокурсник.

Паша перевелся в наш вуз в начале года, и мы еще толком не успели пообщаться. Все, что я о нем знаю: он весьма застенчивый и не особо разговорчивый. Я думала, у нас все такие. Но, судя по тому, что вижу сейчас, с подобным определением я явно ошибалась… Одной рукой этот «скромник» держит кальянную трубку, другой — талию моей коллеги. Сегодня она подсадная птичка. Одета как обычная посетительница, постоянно осматривается, будто здесь впервые, и мило улыбается. Никто и в жизни не догадается, что на самом деле она одна из танцовщиц, которая сейчас просто разводит клиентов на коктейли, чтобы потом получить с них проценты.

На меня Паша даже не смотрит. Я вроде должна радоваться, но меня почему-то так и подмывает закричать: «Я для кого стараюсь? Для бармена, что ли⁈»

Остальные ребята проявляют больше интереса. Правда, пялятся они исключительно на мой зад. Так псы, получившие команду «сидеть», смотрят на кусочек лакомства, которым водят у них перед носом. К слову, этот кусочек они потом так и не получат, даже если будут очень хорошими мальчиками. Главная задача танцовщиц — разжигать желание, но никогда не удовлетворять его окончательно, чтобы гости хотели приходить к нам снова и снова. И, судя по глазам этих пареньков, я сейчас отлично ее выполняю.

Провожу рукой по шесту, но ногу на него на закидываю. Пока что он тут просто для красоты и, может, легкой перчинки. По программе в первой части мы танцуем только high heels и go-go. А вот во второй придется попотеть с пилоном. Это только со стороны все выглядит так легко и непринужденно. На самом деле, чтобы танцевать pole dance, нужно очень крепкое тело. Нам с девочками приходится часами качать пресс, руки, заниматься растяжкой и отрабатывать хореографию, чтобы добиться этого обманчивого изящества.

Птичка наклоняется к Паше и что-то щебечет ему на ухо. Тот громко смеется, запрокидывая голову назад. На кадык и скулы падают игривые тени, и я невольно сглатываю. Хорош, зараза!

Интересно, у него есть девушка?

Просто интересно.

— Так что, она переезжать не планирует? — долетает до меня обрывок диалога Паши с одним из его приятелей.

— Куда?

— К тебе!

— Так я ж с отцом. Ты как себе это представляешь? — Паша усмехается. — Пап, мы теперь живем втроем с…

Я хватаюсь за шест и повисаю на нем, продолжая другой рукой рисовать фигуры в воздухе. О чем говорят эти двое? Расслышать мне не удается. Слова перекрывает новая волна музыки. Неожиданно я понимаю, что не помню, какие движения должна делать под этот фрагмент.

Святые шпильки! Какой позор — запороть шоу уже на первой части!

Растерявшись, ослабляю хватку и чуть не сваливаюсь с тумбы. Впопыхах опять хватаюсь за пилон. Что-то падает мне под ноги, и я запоздало осознаю, что это была маска.

Тушите свет, господа…

Правда тушите! Иначе документы на отчисление мне можно будет подавать уже завтра.

Ставим ставки, сколько прочтений в подслушке универа наберет пост с заголовком «Очень плохая училка 3: староста филологов работает в стрипухе»?

Присаживаясь, поднимаю злополучный кусок пластика с перьями и надеваю его обратно. Точнее пытаюсь, но он там больше не держится — резинка лопнула. Чертовы килограммовые стразы! Придерживая маску рукой, схожу с тумбы.

— Эй, красотка, ты к нам? — доносится с дивана. — Присаживайся. Можешь даже ко мне на коленки.

Парни свистят и гогочут, а я смотрю на Пашу. Только на него. Ощущение такое, будто под ребрами у меня сейчас собрались все ледники Антарктики. Воронцов водит по мне изучающим взглядом, чуть прищуривается, дергает уголком губ.

Или это просто луч софита проскальзывает по его лицу? Мне же это кажется, да? Скажите, что он ничего не заметил, прошу!

— Вам помочь? — Паша подается вперед. — Что-то случилось? Вам плохо?

Я спешно мотаю головой, отвожу взгляд и несусь через весь зал к дверям в зону персонала. Конечно же, нам нельзя вот так посреди выступления сходить с рабочего места, но пошло оно все к черту! Образ идеальной, правильной ученицы Марго, который я строила годами, на волоске от смерти! Мне можно!

Вот только Дамир, наш менеджер, так не считает. Он вылавливает меня на краю танцпола, больно хватая за руку.

— Это что такое? Текила, как это понимать?

— Я не могу танцевать у седьмого столика! Там мой знакомый. А у меня слетела маска и…

По тому, как Дамир сжимает губы под жесткими короткими усами, мне становится ясно, что ему абсолютно плевать.

— Ты серьезно сошла с тумбы из-за маски? У нас девочки стрип танцуют. Думаешь, кому-то есть дело до твоего лица?

— Но это…

— Штраф и отработка сегодняшнего вечера, Текила. Мы это шоу два месяца готовили, а ты все испортила своей глупой выходкой. Посмотри теперь! Что это за рисунок? — Он разворачивает меня лицом к танцполу, но я спешно поворачиваюсь обратно. Вдруг Паша все еще смотрит в мою сторону? — С новой песни чтобы была у стола!

— Сейчас, только маску поменяю.

Чудом я вырываюсь из клешней раскрасневшегося, как рак, менеджера. До двери всего каких-то пара метров, но тут на пути у меня вырастает официант. Со всем энтузиазмом антилопы, несущейся к водопою после часового забега по пустыни, я врезаюсь в него. Поднос опрокидывается, стаканчики с предательским звоном сыплются вниз, и я со своих 15-сантиметровых каблуков падаю вслед за ними.

— Ой, прости, Марго!