Бэд бой, мажор и шантажист. Хочешь сказать, такой парень в твоем вкусе? Серьезно? Так, Текила, а ну верни мне целомудренную Марго!

— Отвернись, я сниму платье, — бросаю я Воронцову, прочистив горло.

— Оу, детка, раздеваться не обязательно, — Паша слизывает с губы новую капельку крови и строит брутальную мину. Однако в глазах горят шутливые огоньки. — Тут нет зрителей нашего любовного шоу. Да и в целом, пару объятий и поцелуев для достоверности будет вполне достаточно.

Поцелуи с Воронцовым?..

Внутри все замирает, будто из легких выкачали воздух и залили туда жидкий азот. Пленительно больно.

— Обойдешься!

Я зачерпываю из-под крана воду и пытаюсь обрызгать этого бесцеремонного засранца, но тот уворачивается. Паша сдергивает с сушилки полотенце и растягивает его передо мной, как тореадор мулету перед быком. Краем глаза замечаю свое отражение в зеркале. Сейчас я и впрямь выгляжу как разъяренный бык: лицо красное, помада смазалась, еще и волосы растрепались в драке. Какой там бык? Настоящий одуван-убийца из Flower Zombie War*!

Делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться, и возвращаюсь к раковине. Хватаюсь за край и с силой сжимаю его. Воздух разрезает скрежет моих ногтей. Как же мне хочется сейчас выцарапать ими Пашкины глаза!

Наглые и… манящие, как свежесваренный поутру кофе.

А ну, отбой, Текила! У нас с Воронцовым фиктивные отношения, что бы ни думали другие. Исключительно фиктивные!

Считаю квадратики мозаики сбоку от зеркала: два серебристых, один белый, один песочный, два бронзово-коричневых… Опять этот цвет!

Окунаю руки в холодную воду и прикладываю их к раскрасневшимся щекам. Так-то лучше! Закрываю кран, стряхиваю с ладоней оставшиеся капли и приглаживаю волосы. Пепельные пряди послушно спадают на плечи. Выдох. Я снова неприступная и непоколебимая Снежная королева.

— Я хочу снять платье, потому что так застирывать удобнее. Отвернись, я без лифчика.

С ним пришлось попрощаться из-за тонких лямок платья, и теперь мой кружевной бюстгальтер лежит где-то на заднем сидении Пашиного «Мерса». Будет забавно, если я его там забуду вместе с остальной одеждой. Компромат из клуба это, конечно, не переплюнет, но все же станет еще одним отличным рычагом для Пашкиных манипуляций.

Ловлю взгляд Воронцова через зеркало. Он опирается плечом о дверной косяк и по-прежнему пялится на меня, даже не думая выполнять мою просьбу.

Что ж, если ты рассчитываешь меня этим смутить, дорогой, мне придется тебя разочаровать — не выйдет!

Стягиваю с себя мокрое платье, оставаясь в одних трусах, и как ни в чем не бывало продолжаю отстирывать пятно. Светлые пряди спадают вперед. Паша ненадолго задерживает взгляд на моей голой спине и наконец отворачивается. Неужели!

Когда я расправляюсь с платьем и переодеваюсь в одежду, выданную мне Мишей, Воронцов приоткрывает дверь и докладывает:

— Мишастик с Дианой у входа.

Я перекидываю платье через руку. Капли с настороженным звоном падают на плитку. Подхожу ближе к Воронцову. Выглядываю через щелочку в коридор. Там и вправду стоит хозяин тусовки, рядом с ним крутится дискошар на ножках по имени Диана. Она растягивает в вымученной улыбке губы с остатками помады-металлик. Миша в одной руке держит телефон, другой — нервно теребит хвостик на затылке. Есть подозрение, что он пытается завести с Дианой какой-то серьезный разговор. Вот только ее сейчас будто больше всего на свете интересует подвешенная к потолку кольцевая люстра. Ну, если не больше всего, то больше Миши точно.

— Подыграешь?

Паша берет меня за плечо и притягивает к себе. Я не успеваю ничего ответить. В тот же миг мой «парень» распахивает дверь и целует меня на виду у наших вип-зрителей. Платье выскальзывает из рук.

Просто от неожиданности. Никаких фейерверков и бабочек внутри. Мир вокруг не растворяется, я по-прежнему слышу доносящуюся из зала песню Love Crime — My Darkest Days.

От поцелуя я запоминаю только солоноватый привкус крови и запах парфюма Воронцова. Древесные и пряные ноты. Так пахнет дома на Новый год, когда мама печет наши любимые american cookies**, а папа в последний момент, чуть ли не под бой курантов, перетаскивает елку из зала на кухню. Сколько раз я ни предлагала поставить ее сразу на кухне или, наоборот, переместить все празднество в зал, из года в год мы делаем все по старой схеме.

А на следующий день я просыпаюсь под папин гневный рык оттого, что ему в пятку вонзилась очередная иголка. Удивительно, но тапки от этих проныр не спасают. Я сама вечно напарываюсь на иголки, хоть и выбираю для уборки тапки с самой толстой подошвой. Мне всегда немного грустно и волнительно наводить порядок 1 января — сметать зеленый коврик у входа в новый год. Никогда не знаешь, что тебя ждет там, за порогом, надеешься на счастье и успех, но и про проблемы так просто забыть не можешь. И эти иголочки уже покалывают тебя изнутри — раздражающе и в то же время приятно.

Это похоже на поцелуй с Воронцовым. На долю секунды, когда ладонь Паши переместилась мне на шею, я почувствовала, как иголочки вонзились в губы, затем спустились ниже, к солнечному сплетению. Но я быстро с ними расправилась, надев ледяной панцирь. Иголочки отскочили, и я с облегчением выдохнула Воронцову в губы, отстраняясь. Из зала уже лилась другая песня, но в голове у меня все еще крутилась последняя строчка трека My Darkest Days: «Another victim of a love crime***».

Я не хочу быть жертвой. Значит, мне придется взять на себя роль убийцы.

Я уже убийца, ведь я Текила, killer в розовом. И я убью свою зарождающуюся симпатию к Воронцову. Это будет проще простого, ведь я выполнила свою часть договора и теперь могу быть свободна. Больше никаких свиданий, даже фальшивых. Паша удалит видео из «Абсента», и мы снова станем друг для друга всего лишь однокурсниками — считай, никем.

Так ведь?

*Flower Zombie War — компьютерная стратегическая игра, где цветы-монстры ведут борьбу с зомби.

**American cookies — печенье с шоколадной крошкой. Рецепт был случайно изобретен американкой Рут Уэйфилд в 1930 году, когда она вместо растопленного шоколада добавила в тесто поломанный. Вопреки ее ожиданиям, шоколад не растаял при выпекании, а остался в печенье кусочками. С тех пор этот десерт считается одним из традиционных блюд США.

***«Another victim of a love crime» (англ.) — «Очередная жертва любовного преступления».

— Как думаешь, лучше завить челку или так оставить? Или, может, вообще ее лаком зализать?

Вика наклоняется ближе к камере, и ее горбатый нос вытягивается, становясь похожим на крысиный. Я прыскаю.

— Что?

Она снова садится за стол и ставит телефон перед собой. Сегодня нам отменили пары. Я уже было обрадовалась, что смогу остаться дома и позаниматься своими делами, но тут позвонила Вика и предложила вечером вместе испечь пирог. Скрепя сердце я отложила «Фауста» в стопку с другими книгами, которые для зачета мне еще читать и читать, и согласилась. На самом деле я люблю готовить, особенно с моей лучшей подругой, но мне всегда сложно отдыхать, зная, что за спиной еще висит гора домашки. Да-да, синдром отличницы.

Мы обсудили рецепт, список продуктов, которые нужно купить, а потом плавно сменили тему на скидки на Wildberries, драмы в сфере шоубиза и драмы в личной жизни Вики. А их у нее много, уж поверьте. Так что неудивительно, что спустя час я все еще стою у окна, пилю ногти и слушаю свою подругу.

— Боже, Вик, ты будто на Каннский кинофестиваль собираешься. Расслабься, это простой обед с каким-то придурком. Всего на пару часов, а потом ко мне. Если ты надеешься у меня в подъезде кого-то подцепить, поспешу тебя огорчить. Секси охранников у нас нет, только старый ворчливый консьерж.

— Ну почему сразу с придурком?

Вика всегда улавливает из моих слов только то, что ей нужно.

— Ты сама его так называла.

— В начале нашего общения. Но потом я поняла, что он…