В ушах отдаются слова песни: «When I’m fucked up, that’s the real me». Когда я под кайфом, я настоящий. Мой кайф — это танцы. Это сплетение музыки, движений и чувств. Когда я танцую, я растворяюсь в пространстве и в то же время становлюсь его центром. Я чувствую взгляды и бросаю в ответ свои: холодные, как лед, и обжигающие, как текила. Я становлюсь Текилой, собой, настоящей.

К черту осторожность!

Тут полно отдыхающих. Все веселятся. Персонал занят своим делом. Кому придет в голову ко мне подойти? Да если и решат, что такого в том, что я пришла провести тут вечер с подругой? Хочу и танцую!

Я поднимаю руки вверх и, скользя ими по телу, медленно приседаю. Волна, поворот налево, восьмерка бедрами, и больше я не задумываюсь, о том, что делаю.

— Офигенно! — Вика выпучивает глаза так, будто только что увидела второе явление Христа. — Я и не знала, что ты так умеешь! Это сколько пацанов мы сейчас с тобой нацепляем!

— Не-не, это без меня.

— Ну, Марго! Давай хотя бы с одним познакомимся! — она кладет руки мне на плечи и заговорщицки кивает в сторону бара. — Как тебе вот тот? С краю, в черной рубашке.

Я следую за взглядом Вики. Там с подносом в руке, облокотившись на барную стойку, стоит Антон. Приглаженные гелем волосы сияют розовым в неоновых лучах.

Божечки, Королева, ради всех святых шпилек, только не он! Только не Стархов!!

— Так это же официант.

— Какая разница? Миленький ведь! — она поворачивается и в открытую пялится на моего бывшего. — Ты посмотри, какие руки!

Я бросаю взгляд на закатанные рукава Антона и тут же себя одергиваю. Ну вот зачем тебе это, Марго? И так ведь знаешь, что руки красивые. И умелые…

Антон бифштекс хорошо готовит. Все дело в этом. Исключительно в этом.

Но того, что он козел, это не меняет.

— Ой, кажется, он меня заметил!

Вика аж подпрыгивает от радости. Я смотрю на Антона. Тот натягивает свою самую соблазнительную улыбку и машет рукой. Очевидно, мне, а не Королевой, но я решаю не тратить время на объяснения. Тем более что Антон уже оставляет поднос у бара и направляется в нашу сторону.

— Идем!

Я хватаю Вику за руку и тащу в холл. Музыка тут такая же громкая, как на танцполе. Двери не закрываются ни на секунду. Посетители снуют из зала в холл и обратно. У стойки администрации какой-то паренек заигрывает с Анфисой. У гардероба прихорашиваются девчонки: поправляют прически и красят губы. В темном углу за статуей Давида, облитой флюоресцентной краской, целуется парочка. В «Абсенте» все идет своим чередом.

— Куда? А тот красавчик?

Вика тянет меня обратно к бару.

— Он придурок последний.

— Откуда ты знаешь?

— У меня чутье хорошо развито.

— Марго, хватит! — Вика вырывает руку и сверлит меня протестующим пьяным взглядом. — Думаешь, тебе одной романтики хочется? Думаешь, я недостойна любви, потому что не так хороша, как ты? Не учусь на отлично, не умею готовить, покупаю паленые бренды на рынке, потому что на нормальные шмотки родители деньги не дают? Не работаю, потому что для репета у меня фиговый английский, а выходить какой-нибудь продавщицей на целый день…

— Эй, Королева, ты чего? — я беру ее за плечи и оттаскиваю с прохода в угол холла. Та пытается избавиться от меня, размахивая руками. Того и гляди свалит Давида с постамента или расшибет одну из бутылок-плафонов. — Я не считаю тебя недостойной любви. Как тебе вообще такое в голову пришло? Я просто хочу, чтобы ты действительно нашла любовь, а не подбирала каждого первого встречного.

— Первого встречного? Да я уже столько испробовала, Марго! Ты же знаешь, я каждую неделю на свиданки хожу. И каждый раз, еб твою мать, с новым парнем! Неужели, я такая стремная, заюш?

Последнее слово она провывает уткнувшись мне в грудь. Я вздыхаю и глажу подругу по голове, заодно укладывая поровнее ее наполовину распрямившиеся кудри. И вот что с ней делать? Пожалеть и пустить к Антону, чтобы она уже хоть с кем-нибудь поцеловалась и успокоилась? Но разве это поможет? Ведь если на гнойную рану наклеить пластырь, она так просто не заживет.

— Ой, ладно.

Вика поднимает голову и вытирает ладонью разводы туши. Точнее пытается, но только сильнее их размазывает. Я вздыхаю, натягиваю на запястье рукав платья и помогаю подруге поправить макияж.

— Я постираю потом.

— О май гад, расслабься, Каблукова! Думаешь, у меня дома машинки нет, что ли?

Она всхлипывает последний раз, затем машет ладошками, пытаясь убрать красноту со щек. Рукава-фонарики дребезжат как эльфийские крылышки. Беспомощно и тоскливо. Но сама Вика вовсе так не выглядит. Она, скорее, похожа на кровожадную королеву фейри, которая не успокоится, пока не перережет всех, кто стоит на пути к ее возлюбленному.

— Все, идем пить!

Вика берет меня под руку и ведет в сторону зала. Но, проходя мимо ресепшена, я вдруг слышу:

— Марго! Маргарита!

Это Анфиса. Рыбка, которая не помнит ни наших смен, ни того, что танцовщиц в клубе называют исключительно по псевдонимам.

— Маргарита!

Делаю вид, что ничего не слышу. Музыка громкая, извините. Басы действительно сильно бьют по ушам. Новомодные диджеи с техно, видимо, приедут позже, а пока играет плейлист «Абсента». За год с лишним я успела выучить название всех треков и даже частично слова. Играет 22s — Koko, Nina Chuba, Dillistone. «Ain’t no matter what I do, keep on catchin» twenty-twos**,' — кажется, это мой девиз если не по жизни, то последних двух недель точно. Что бы я ни делала, я попадаю в нескончаемые передряги.

Вот и сейчас в дверях кто-то роняет коктейль, и в проходе образуется давка. Мы с Викой не успеваем занырнуть в зал. Чрезмерно преданная своему делу администраторша выскакивает из-за стойки и нагоняет меня.

— Марго… Ой, точнее, Текила! Тебе там букет оставили. И еще заказали випку.

Анфиса поглядывает на Вику и виновато улыбается, словно извиняется, что нас задерживает. Неужели она решила, что это одна из моих клиенток? Святые шпильки, меня депортируют из страны!

— Я сегодня не работаю.

Я говорю это одними губами и выпучиваю глаза так, что любой другой на месте Анфисы давно бы уже понял: пора бы замолчать.

— А я говорила, ты классно танцуешь! — Вика пихает меня кулаком в плечо. — Тебе вон не просто коктейли покупают, а сразу цветы и в випку. Вот видишь, нормальных мужиков подцепили! А ты все контингент, контингент! — Вика передразнивает меня, закатывая глаза. — Ну, у тебя уже Паша есть. Может, я…

Анфиса касается уха, поправляя сережку-ракушку. Не дожидаясь, пока Вика закончит свою бессвязную речь, она докладывает:

— Сангрия сказала, ты випки не берешь. Я тогда ее на заказ отправлю? Или другую танцовщицу?

Зеленые огни светильников становятся невыносимо яркими. Внутри все холодеет. Горло будто сдавливает одна из стальных лап «Абсента». Нет-нет, только не сейчас! Я не готова раскрыть свою тайну!

— Стоп, — Вика хмурится. Она, конечно, выпила много, но не настолько, чтобы не уловить сути. — Танцовщицу? Заказ? Марго, ты что, тут работаешь⁈

Пуф! Мой защитный купол осыпается стеклянным дождем. Осколки звенят в ушах, вонзаются в тело, в каждый его сантиметр.

Ранение смертельно. Все. Это конец! Конец идеальной меня, моего спокойствия и, наверняка, нашей дружбы! Так и напишите на могиле моей счастливой жизни: «Погибла от людской глупости». И номерок Анфисы укажите. Может, хоть кто-то ей уже на мозги скинется.

*Том Эллис — актер, сыгравший главную роль в сериале «Люцифер».

**«Ain’t no matter what I do, keep on catchin» twenty-twos' — «Неважно, что я делаю, я все время ошибаюсь.»

Вика отклеивает от глаз патчи и кидает их на подоконник. Затем берет оттуда графин с водой и осушает его наполовину.

— Жесть! — Она плюхается обратно на диван. Тот сочувственно скрипит. — Хорошо, что сегодня воскресенье.

Я отлепляюсь от чашки зеленого чая и киваю. На лице у меня маска с экстрактом то ли жожоба, то ли жабы, не помню. Это уже третья за сегодняшнее утро. Не думаю, что они как-то смогут возместить 7 часов танцев с Королевой в «Абсенте», но это все же лучше, чем ничего. Ткань приятно холодит кожу. За окном осенний ветерок треплет листья, золотисто-бурые, как вафли. Кусочек неба, выглядывающий из-за дома напротив, медленно подрумянивается. Так бы сидела и думала о смысле жизни.