Ах, да! Забыла сказать. Меня зовут Марго. Мне 19. В вузе я староста потока, лучшая ученица группы и просто пай-девочка. Но есть и другая сторона меня — Текила, killer** в розовом.
Три главных правила Текилы: сверкать, грести деньги лопатой и никогда никому не раскрывать свой секрет. Ведь ни Марго, ни Текиле не нужны проблемы.
— Твой столик — седьмой.
Пина подталкивает меня к выходу из гримерки. От ее «дружеского» жеста я чуть не врезаюсь в дверной косяк. Минуя коридор, осторожно заглядываю в зал, где на тумбах уже крутят попками две мои коллеги. Из колонок льется ремикс песни Shameless — The Weeknd. Помню, он же играл на моем первом выступлении.
Точнее первом провале.
С тех пор прошло чуть больше года, но при воспоминании об этом я все еще заливаюсь краской — от стыда и злости одновременно. Тогда я еще уважала Пину. Попав в новый коллектив, первым делом я выбрала себе наставницу — девушку в золотом, перед которой все танцовщицы преклонялись, как перед египетской царицей. Она была для меня звездой, к которой хотелось тянуться, чтобы найти верный путь на незнакомой местности.
Но не тут-то было! Пина оказалась тем еще Сусаниным. В день моего первого выхода на сцену она дала мне «чрезвычайно ценный совет». Сказала, что лучше всего глиттер держится на чем-нибудь жирном. Недолго думая, я схватила стоявший в углу гримерки диффузор с розовым маслом и вылила себе на тело весь флакончик. Неудивительно, что, запрыгнув на шест, я сползла с него, как сползает с вертеля обмазанная майонезом курица. И это на глазах у одного из самых щедрых постоянных клиентов, чей столик мне по доброте душевной выделил менеджер. До сих пор интересно, действительно ли он хотел дать мне шанс? Или показать, что я могу и не пытаться стать здесь королевой, — трон уже занят его «золотой женушкой»?
Как бы то ни было, в тот день я продолжила танцевать. Перешла с центральной тумбы на крайнюю, у седьмого столика, но продолжила. Я не привыкла сдаваться. Всегда иду до конца, сколько масла мне бы ни вылили под ноги.
И сегодня мне опять досталось это злополучное место. Не люблю его. Хоть столик и расположен у противоположной от входа стены, чувства уединения тут никакого. Прямо перед ним танцпол, с боку — бар. Стоит повернуться спиной к сидящим на диванчике гостям, и в глаз обязательно ударит луч софита. И скажи спасибо, если следом с танцпола на тебя не прилетит какая-нибудь пьяная туша.
Кстати о пьяных тушах. Посмотрим, кто там развалился у седьмого столика. Высовываюсь чуть больше из-за дверного косяка. Придерживаю маску за ажурный край и всматриваюсь в полумрак, пронизанный розовым неоном. Так, компания парней. Им лет по двадцать. Студенты, что ли?
Отстой. От таких крупных чаевых не жди.
Может, все-таки мажоры?
Прищуриваюсь в надежде уловить блеск «Патеков»*** или хотя бы понтовой цепочки «Меркури»****…
Да нет, не может быть! Это что, мой однокурсник⁈
За год работы в клубе я ни разу не встречала здесь знакомых. Ничего удивительного. Люди из окружения прилежной ученицы Марго по таким местам не ходят. Не потому что они филологи, нет. Не все филологи — книжные черви. Среди нас встречаются и адекватные люди, любящие тусовки и не любящие Ницше.
Причины другие. Во-первых, цены в нашем клубе выше среднего. На стипендию тут дай бог один коктейль купишь. Во-вторых, сюда в основном ходят мужчины, а парней на филологическом… шаром покати. И все до единого тихони, которых в заведение вроде нашего не затащишь, будь оно хоть единственным свободным бункером во время апокалипсиса.
По крайней мере, мне так казалось. Но вот оно — чудо. Мой однокурсник мирно покуривает кальян за седьмым столиком.
Отлично! Именно туда мне и надо! Прямо в точку, дорогая Пина Колада, спасибо! Шпилькой в яблочко!
Заныриваю обратно в коридор и прислоняюсь спиной стене. В затылок бьют доносящиеся из зала басы. Возможно, все обойдется: у тумб работают дым-машины, да и вообще, я буду в маске, но…
Я ж не чертова Леди Баг! А он не Адриан. Я буду крутиться на пилоне прямо у него перед носом. Он точно меня узнает!
Будь он даже Адрианом, ему и то бы смекалки хватило.
Забегаю в гримерку и начинаю судорожно умолять всех девчонок подряд поменяться со мной столиками.
— У меня постоянник там сидит, нет.
— Это на первом этаже? Нет, Текила, прости. Я выступаю на основной сцене на втором.
— Дорогуша, ты мне еще за прошлый раз должна. Уже забыла, кто прикрывал твой зад, когда ты проспала смену?
Ну да, было дело. Готовилась к контрольной по философии. Как раз по Ницше.
Гора отговорок растет с каждой проходящей мимо меня девушкой. Вскоре эта гора достигает моего носа — становится тяжело дышать. Я не готова прощаться со своей идеальной репутацией в вузе!
Танцовщицы становятся на места. Шоу начнется с минуты на минуту, а я все еще топчусь в коридоре. Может, не выходить сегодня?
Кто-то тыкает меня в спину, и я оборачиваюсь. Это Лонг Айленд, единственный парень в нашей команде танцоров. Есть теория, что у мужчины длинным может быть только одно из двух: либо нос, либо… кое-что другое. Так вот, когда я первый раз увидела, как Лонг танцует стрип, в этой теории я разуверилась.
Нос у Лонга тоже длинный.
Но гостей это не волнует. Как, впрочем, не волнует и его щербинка между зубами, и вечно грязные волосы. А вот я невольно кривлюсь, когда он сначала заправляет свои лохмы за ухо, а потом хлопает меня этой же рукой по плечу.
— Слышал, тебе не нужен столик. Я подменю.
Сегодня Лонг выступает только в третьей части шоу. Я отлично это помню. Его выход мы отрепетировали столько раз, что потом у меня все бедра были в красных полосах. Лонг должен был обойти зал полукругом, поочередно легонько шлепая нас с девчонками веером. Но почему-то на мне он всегда забывал про слово «легонько». Есть подозрения, что причина его амнезии — Пина Колада, его кузина и соавтор всех сценариев издевательств надо мной.
— А я где буду выступать?
— Нигде.
Лонг дергает плечом, и я замечаю, что он уже успел натереть грудь блестящим гелем и надеть портупею. Думает, я так просто уступлю ему тумбу?
— Ты же сама сказала, что не хочешь.
Не хочу? Заработать? Ближайшее крупное шоу будет только через две недели. Приватные танцы, с которых получают большую часть дохода мои коллеги, я не устраиваю. А обычные выступления у столов — настоящая лотерея. Сегодня тебе могут подарить браслет с сапфирами — у нас как-то такое было — а на следующий день не заплатить ни копейки.
Ну уж нет, Лонг, свой хлеб я тебе не отдам! Мне еще казачки покупать!
Но мой однокурсник…
— Или ты не хочешь танцевать в углу, а, Текила? Тебе только номера на главной сцене подавай, да? — Лонг подмигивает мне и смеется. Кажется, будто он говорит это в шутку, но я все равно чувствую яд в его голосе. — Или, может, ты вдруг решила, что работа в клубе не для тебя? Точнее, она тебе не по зубам? Налепила перья, сразу почувствовала себя белой и пушистой? Блин, завидую. У меня таких нет. — Он проводит руками по лиловым панталонам с рюшами и печально вздыхает. — Придется, просто все снять. Думаю, кисуни, крутящиеся на танцполе, будут не против.
Лонг испускает смешок, больше похожий на крысиный писк, переступает порожек, но в зал зайти не успевает. Я хватаю его за ремни портупеи и оттягиваю назад. Не хватало еще, чтобы он потом на пару со своей кузиной называл меня святошей.
— Не переживай, Лонг. — Я выдавливаю улыбку. — После шоу дам тебе померить.
К черту! Не зря же я натянула на себя в этот костюм Барби-курицы.
Перешагиваю через подножку, подставленную мне Лонгом, и выхожу к гостям. В последний момент не сдерживаюсь и все же наступаю каблуком ему на ногу. Поскуливание и ругань парня едва слышно в нарастающих басах, но я все равно довольно улыбаюсь. Знаю, это больно. Сколько раз в групповых танцах девочки отдавливали мне пальцы, пока я не научилась нормально держаться на стрипах и не падать на остальных во время перестроений.
