— Что? То есть… Поздравляю, но…

Выхожу из-за ресепшена. Наверное, стоит сказать Вике, что ее больше нет в списках. И никакой кастинг она не прошла. Правда, момент совсем не подходящий. Королева скачет, как тушканчик, победоносно стуча моими стрипами по полу.

— Мы теперь будем работать вместе! И ездить сюда вместе! Может, завести блог с танцами? Думаю, людям зайдет high-heels. Можем вдвоем вести, хочешь? Прикинь, как все в вузе офигеют! — на эмоциях Королева произносит немного другое слово, но я оставлю это. — Мы будем с тобой самыми популярными в унике, Текила! Да что там в унике? Во всем городе!

Святые шпильки, она чокнутая. Какой блог⁈ Добровольно раскрыть всему миру мой главный секрет⁈

— Привет.

Из коридора, ведущего в зону персонала, выходит Стархов. До его смены еще час, а то и больше. Что он тут забыл? Стоит теперь сверкает своей лучшей улыбкой и капельками растаявших на кожанке снежинок. В руках букет ирисов. Всего три цветочка в дешевом целлофане.

— Привет, — Королева вмиг загоняет своих демонов на задворки сознания и превращается в очаровательную леди. Поправляет лямку топа и переступает с ноги на ногу.

Эти двое пялятся друг на друга, как странники в пустыне, смирившиеся было с тем, что погибнут в одиночестве, и вдруг нашедшие кого-то живого. Ну давай, поцелуй ее еще при мне, Стархов! Как в фильмах, чтобы зеркала и лампы разлетелись зелеными искрами и заточенные в них светлячки фейерверком вырвались наружу. А потом собрались над вашими головами в форме сердечка. Так ты меня хочешь позлить, Антон?

Я картинно кашляю, проглатывая слова «А со мной ты поздороваться не хочешь, козлина-бывший?». Антон бросает на меня растерянный взгляд и кивает.

— А я тут… Вот… Цветы в гримерке нашел. Кто-то передал, наверное. Поставишь в вазу, Текила?

Ух ты! Даже не по имени назвал!

Я подхожу ближе, забираю букет и скептически его осматриваю. Конверта нет, записки нет. И кому его подарили? А главное, как он попал в гримерку? Сегодня клиентов еще не было. Со вчерашнего дня давно бы уже завял. Может, кто отправил курьером и охранник отнес его в нашу с девочками комнату?

— Лонг, набери воды, будь добр.

Сангрия протягивает ему вазу. Лонг издает протяжный крысиный писк, полный досады, выхватывает у нее из рук вазу и направляется в техкомнату. Загоняли мальчика. Однако на лице Сангрии нет ни капли сожаления. Нечего было под руку попадаться.

У статуи Давида Лонг оборачивается и смотрит на Сангрию.

— У тебя тут, — он проводит рукой по щеке, — помада. Или кровь неверных, не знаю. Готовишься выступать со мной в паре на Хэллоуин?

— На Хэллоуин ты будешь выступать со мной, братец.

Из зала, как белая мамба, выползает Пина. Сначала появляется ее голова с афрокосами, затем тело, обтянутое молочным спортивным костюмом с золотыми вставками. Она барабанит ногтями по экрану с таким видом, будто переписывается с самим Илоном Маском. На деле же, наверняка, выбирает очередной убийственно откровенный комплект для фоток в Telegram-канал.

— Я делаю косплей на Дейенерис. Лонг, ты будешь моим драконом. А ты, дорогуша, — она сверлит меня леденящим взглядом сиреневых глаз, — его жертвой. Будем истязать тебя плетками и обливать бутафорской кровью. Готовь наряд постарее. Ой, у тебя же только одно платье, и то недавно купленное, — Пина сочувственно дует губки. — Какая жалость!

Я сжимаю челюсть. Выдавливаю пару наигранных смешков, а про себя решаю: кем-кем, но жертвой я точно не буду. Я killer в розовом, и я заставлю себя бояться. Куплю на Хэллоуин новый сногсшибательный костюм и выступлю сольно.

Но для этого мне нужны деньги. Опять все упирается в чертовы деньги! И не говорите мне после этого, что я меркантильная. Просто я живу в мире, который на них повернут, — в этом все дело.

Придя домой после смены, я завариваю разом три кружки зеленого чая. Пока одну выпью, другие настоятся, и я получу свою ударную дозу кофеина. Некоторые ученые утверждают, между прочим, что в чае его больше, чем в кофе. Возможно, срабатывает психосоматика, но после второй кружки я уже не хочу спать. Включаю «Хладнокровное убийство: заводчик змей погиб от рук своего же ребенка» и берусь за уборку. Завтра мне к третьей паре, еще успею выспаться. Обираю с букетов Воронцова сухие цветы и складываю их в баночку. В моей коллекции их уже двадцать семь штук. Спасибо бывшим жильцам этой квартиры, которые, видимо, очень любили соленья. Банки мне докупать не пришлось, хотя букеты Паша стал дарить чаще. Вчера притащил сразу семь. Сказал, это за все воскресенья, когда мы не виделись в вузе, и за первые два дня «отношений» до тусовки у Миши. Домой я добиралась на его респектабельном авто. С миленькой улыбочкой напомнила, что джентльмены обязаны ухаживать за своими девушками. Двести три розы — это, конечно, хорошо, но на себе я их не допру. Еще и по слякоти.

Первый снег растаял и затопил город грустным морем. Листочки-вафельки обмякли и в редких лучах солнца больше не выглядели пленительно-хрустящими. Осень сбросила красивый наряд, и предстала пред людьми голой, как есть. Унылая пора. Так писали классики? За ней придет зима — полное разочарование. Быть может, кто-то ее ждет в предвкушении чуда. Новый год, как никак, гирлянды, подарки… Но я пока не могу об этом думать. В голове только мысль о том, что мои «отношения» с Воронцовым подойдут к концу. Останутся лишь баночки с сухими розами, а единственным источником романтики в моей жизни будут книги.

Снимаю одну с полки. Потом, подумав, достаю их все. Кладу на диван, протираю пыль и ставлю обратно в новом порядке. Надеюсь найти где-нибудь заначку с парой пятитысячных, но вместо этого натыкаюсь на рекламку модельного агентства.

Ого! Так я ее не выбросила?

— Алло… Да, хотела бы записаться на кастинг… Опыт? Конечно, есть. При встрече расскажу подробнее… Уже завтра? Да, удобно.

Черт! Походу, сон откладывается на неопределенный срок. Надо будет прогуглить какие-нибудь не особо популярные бренды нижнего белья на Wildberries и скачать фотки для портфолио. Прифотошоплю родинку на попе, и вот я уже востребованная модель, не раз снимавшаяся для маркетплейсов. Не обман, а маленькая хитрость. Пользуйтесь, девочки.

Всем и всеми надо пользоваться.

— Я думал, только я имею право тебя снимать, дорогая.

Воронцов проводит рукой по рулю, заворачивая в закоулок, куда ведет нас навигатор. В день кастинга я добиралась сюда битый час на автобусе, метро, еще раз на автобусе, пешком и чуть ли не на хромой козе, поэтому, не раздумывая, согласилась, когда Воронцов вызвался подвезти меня на съемку.

Первая рекламная съемка в моей жизни. На встрече с рекрутером агентства я наврала с три короба, показала свое слепленное за час портфолио, и теперь просто не имею права на ошибку. Сжимаю крепче ручку любимой Jacquemus. Вспоминаю про браслетик-талисман. Он на ноге. Все хорошо.

После кастинга меня внесли в базу лучших моделей и тут же пригласили на проект от какого-то нового бренда газировки. С меня четыре часа улыбок перед камерой, с них — внушительная сумма. Пара таких съемок, и я закрою долг в «Абсенте». Мой розовый «персичек» будет спасен, ура! Я верну свою беззаботно красивую жизнь и, как страшный сон, забуду эти будни белки в колесе.

— В каком это плане снимать, Воронцов? Я тебе не девочка по вызову!

Пашка прыскает. Каштановые кудряшки спадают на лоб.

— Я имел в виду снимать на камеру. Ну, видео из «Абсента»…

— Ты его еще не удалил?

— Нет. Еще три дня «отношений». Отрабатывай, дорогая. Потом удалю.

Я откидываю панель с зеркальцем, достаю из сумки помаду и принимаюсь подкрашивать губы. Розовый блеск искрится в солнечных лучах. Стараюсь сосредоточиться на макияже, а не на лезущих в голову мыслях.

Это видео — единственная ниточка, которая связывает нас с Воронцовым. Перережем, и связь оборвется. Никто ничего никому не должен. Никто ничего не хочет, не ждет, не дает и не ищет. Поиграли. Разошлись. Успокоились.