— Знаешь, какие пять слов самые употребляемые в мире?

— «Я тебя люблю» и что-нибудь про еду, наверное… «Хочу пиццу»?

— Нет, это «я», «еда», «вода», «секс» и «деньги». Все, о чем думают клиенты «Абсента». И большинство его работников. Мы увязли в болоте. Наши корни сгнили, остались только лепестки, которые мы пудрим и посыпаем глиттером, пытаясь придать им свежести. А ты молоденький цветочек. Сильная умная девушка. Многого добьешься. Тебе нужно уходить из «Абсента». Иначе не видать тебе ни успешной жизни, ни нормальных отношений. Мы, танцовщицы, для мужчин всего лишь развлечение. Красивое тело, и все тут. Парни из нашей сферы, может, видят нас чуточку глубже. Но скажи я при них эту фразу, у них со словом «глубже» была бы одна единственная ассоциация, — Сангрия ухмыляется и закутывается в кимоно. — Ты достойна большего, чем быть просто Текилой.

Я прищуриваюсь. Кладу чехол и тренч на столик у входа в зал — тут обычно стоит поднос с аперитивами. Скрещиваю руки на груди.

— Зачем ты мне это говоришь? Ты ведь тоже достойна большего. Ты роскошный цветок, но сидишь со мной в этом «болоте».

— Не достойна.

Сангрия бросает взгляд на приоткрытые двери зала, потом на гардеробщицу. Та сидит в наушниках, уткнувшись в экран телефона. Наверное, смотрит фильм. Первые клиенты придут часам к десяти, но из-за кастинга бедной пришлось начать работу раньше обычного. Сангрия заходит за стойку, взмахом руки подзывая меня к себе. Садится на принесенный сюда из зала барный стул, закидывает ногу на ногу. Я облокачиваюсь на холодный мрамор столешницы и терпеливо слежу за тем, как Сангрия достает очередную сигарету. Не закуривает, просто принимается вертеть ее в руках.

— Не достойна, потому что вовремя не смогла дать себе пинка. Я пришла в клуб, как и большинство из нас, за деньгами. В девятом классе попала в неприятную ситуацию. Мягко говоря. Пошла гулять с друзьями постарше, попробовала меф. Не подсела, к счастью. Мне не понравилось действие. Все скатилось в панику, а не в приятное расслабление, как мне обещали. Плохо себя чувствовала, в общем, долго отходила… А потом оказалась должна баснословную сумму, потому что всю закупку повесили на меня и дилеру дали мой номер для связи. Когда я через три дня не вернула долг, меня подкараулили за гаражами у школы — я срезала там путь до дома — и сильно избили. Один мудак чуть не изнасиловал, но, к счастью, в это богом забытое место зашла какая-то женщина. Они испугались свидетелей и сбежали.

Я сжимаю кулак, вонзая ногти в кожу. Мне так хочется обнять подругу, но не думаю, что моя жалость будет ей приятна. Она рассказывает свою историю так, будто это было не с ней, а с какой-то маленькой хрупкой девочкой, которая давно уже обернулась вампиром, стала бессмертной, всесильной и самодостаточной. Такие не нуждаются в сочувствии.

— Мать у меня работала на кассе в «Магните». Она и сейчас там, все в том же магазине. Сама понимаешь, какая зарплата. Отец пил. Ему порой денег даже на банку огурцов для закуски не хватало. Животное, — Сангрия вставляет сигарету обратно в пачку и с презрением захлопывает ее. — Сдох два года назад. В общем, денег просить не у кого было. Старшая сестра моей подруги работала в клубе. Не в «Абсенте», в другом, дешевом, задрипанном. Я устроилась туда, отдала долг. Потом просто для себя зарабатывать начала. Суммы были в разы больше, чем у матери. От отца деньги прятала, про клуб не говорила. Оправдывалась работой на складах в ночную смену. Когда он узнал правду, был лютый скандал. Я к тому времени уже накопила приличную сумму. Мы с матерью съехали в съемную квартиру. Я почувствовала себя самостоятельной. Ушла из школы. Ни колледжа, ни вуза не окончила, как понимаешь. Подумала, зачем мне образование, если и так деньги идут?

Сангрия проводит рукой по кипе бумаг, лежащей на столике под стойкой. Просматривает список кандидаток на кастинг, находит ручку и задумчиво щелкает кнопкой.

— А теперь мне идет четвертый десяток. Я все так же живу с матерью в съемной квартире и боюсь ходить одна по ночам.

Она зачеркивает какую-то строчку в списке и откладывает листок. Потом касается креста на шее, нажимает на потайной язычок и протягивает мне нижнюю часть украшения. Оттуда торчит иголка. Я хочу ее взять, но Сангрия отдергивает руку.

— Она с ядом, осторожно.

— Это считается оружием? — хмурюсь.

— Нет, конечно. Поэтому я с ней и хожу, — Сангрия вкладывает иголку обратно в крест. — В отличие от перцового баллончика или ножа, ее никто не заберет при проверке. Ювелирка никого не интересует. А зря. Мужчины привыкли недооценивать женщин.

Двери зала открываются с натужным скрипом, и в холл проходит Лонг. Швабра теперь лежит у него на плече, ворсинками кверху. В полумраке кажется, будто это все его шевелюра, засаленная и плохо расчесанная. Жду уже 23 февраля, чтобы от группы танцовщиц подарить ему шампунь. Даже сама готова скинуться.

— О, ты весьма кстати, Лонг. Собери пепел, будь добр.

Сангрия смахивает со стойки серые хлопья. Лонг раздраженно втягивает воздух. Из-за щели в зубах это звучит как свист старого чайника. Потом все же отправляется в техкомнату мочить швабру. Сангрия встает со стула. Тот прокручивается, мерцая кожаными боками в зеленом свете торшеров. «Абсент» молчит. В другой раз он бы зловеще замигал огнями, радуясь очередной разбитой судьбе, но Сангрию, похоже, уважает даже этот первобытный дух.

— Я убрала Вику из списка кандидаток. Ей сюда не надо, поверь. И ты уходи, пока можешь. В клубе хорошо только на первых порах, когда нигде больше не можешь заработать так же быстро и много, — она перекладывает бумаги на столе, приводя их в порядок. — Деньги дурманят голову не хуже абсента. Если они твоя главная цель, ты быстро потеряешь вкус к жизни. Танцы в клубе из подработки превратятся в привычку, потом в рутину. А потом круг замкнется. Поймешь, что ты пришла сюда, чтобы изменить свою жизнь, но уже слишком поздно что-то менять.

Сангрия стучит кипой бумаг по столу. Чересчур усердно, и она рассыпается. Сангрия поджимает губы и начинает собирать стопку заново.

— Ничего тебе не поздно! Посмотри на себя, ты…

Она кидает листки на стол и разворачивается ко мне лицом. Серые глаза пронзают холодной рассудительностью.

— Давай объективно. Сейчас люди с двумя высшими не могут найти работу. А меня кто возьмет? А если и возьмут, то с какой зарплатой? У меня нет ни знаний, ни опыта. Я только и могу, что танцевать у шеста.

В ее словах есть логика, но я не хочу ее огорчать. Смущенно провожу рукой по хвостику, накручивая волосы на пальцы.

— Но это ведь неплохо. Ты превосходно танцуешь!

— Да, я знаю. Поэтому я здесь. И я не жалуюсь. Так сложилась моя жизнь. Но тебе я не желаю такой судьбы, честно. Ты яркая, перспективная, молодая. Перед тобой весь мир открыт. Попробуй себя в других сферах.

В холле появляется Лонг со своей сестрицей-шваброй. И это я не про Пину, хотя у них, определенно, есть сходство. С пыхтением он принимается мыть полы. Сангрия бросает на него снисходительный взгляд из-за стойки и снова смотрит на меня.

— Ты сходила на кастинг в модельное агентство, про которое я тебе говорила?

— Э-м…

Я принимаюсь крутить хвостик активнее. Как бы признаться Сангрии, что я даже не помню, куда дела ту брошюру?

— Я прошла!!

Из зала с дикими воплями выбегает Вика. Не заметив Лонга, она чуть не врезается в него. Цепляется каблуком за швабру, летит носом в стойку, но Лонг в последний момент подхватывает ее. Мурчит что-то про жаркие объятья, которые всегда рад подарить красивым девушкам. Потом ловит взгляд Сангрии и отпускает Королеву.

Вика, даже не поблагодарив Лонга, снова принимается верещать.

— Я прошла! Прошла кастинг!! Меня взяли, Ма… Текила! Точнее, пообещали, что возьмут. Девушка в сиреневых линзах сказала. Она у вас вроде главная, да?

Вика повисает на стойке. На лице расплывается широченная безумная улыбка. Королева того и гляди, нас всех проглотит. Зеленые светильники накаляются. Похоже, абсентный монстр почувствовал родственную душу.