Впрочем, чем я была более активна на занятиях с преподавателями, тем больше, по традиции добавлял мне своих индивидуальных часов, хотя сейчас это было чистой формальностью.

Дни сливались, превращаясь в интенсивный тренировочный марафон. Каждое утро я просыпалась с первыми лучами солнца и отправлялась в Зал Стихийного Резонанса, где Хаталь уже ждал меня. Мы работали часами, постепенно восстанавливая мою связь с огненной стихией.

Сначала это были простые упражнения — зажечь свечу, создать маленький огненный шарик, заставить пламя танцевать на ладони. Каждый раз без медальона, полагаясь только на собственные силы. Первые попытки были мучительны — страх постоянно возвращался, блокируя магию, заставляя руки дрожать, а сердце — колотиться в панике. Но Хаталь был рядом, терпеливый и уверенный. Его спокойствие передавалось мне, его вера в мои силы становилась моей собственной.

— Не думай об огне как о чём-то отдельном от тебя, — говорил он, наблюдая за моими попытками. — Он не инструмент, который ты используешь. Он — часть тебя, продолжение твоей воли.

Постепенно, шаг за шагом, я начинала чувствовать прогресс. Страх не исчез полностью, но стал управляемым, превратился в осторожность и уважение к стихии, а не в парализующий ужас.

К концу недели я уже могла создавать и контролировать средних размеров огненные шары, направлять пламя по заданной траектории, даже формировать простые огненные фигуры — все без помощи медальона.

— Ты делаешь потрясающие успехи, — сказал Хаталь однажды вечером, когда мы заканчивали тренировку. — Быстрее, чем я ожидал.

Я опустила руки, позволяя последним искрам магии раствориться в воздухе. Усталость наваливалась тяжёлым покрывалом — интенсивные тренировки вытягивали все силы, но я чувствовала странное удовлетворение.

— А что ты ожидал? — спросила я, вытирая пот со лба. — Что я буду бояться вечно?

— Нет, — он покачал головой, собирая свои заметки со стола. — Я знал, что ты сильная. Всегда знал. Просто… — он замялся, — то, что произошло два года назад, оставило глубокие шрамы. Не только физические.

Я машинально коснулась тонкой серебристой линии на виске — следа от того пожара, который так и не зажил полностью.

— Килиар говорил, что мой шрам странный, — сказала я, вспомнив разговор с братом. — Что он словно законсервирован. Как думаешь, это как-то связано с тем, что случилось?

Хаталь подошёл ближе, внимательно разглядывая отметину на моём лице. Его пальцы осторожно коснулись шрама, и я почувствовала лёгкое покалывание в месте прикосновения.

— Возможно, — задумчиво произнёс он. — В некромантии есть ритуалы, которые оставляют подобные следы. Метки, через которые можно влиять на человека.

Я отшатнулась:

— Ты хочешь сказать, что они могут… контролировать меня через шрам?

— Не контролировать, — он покачал головой. — Но, возможно, влиять на твои эмоции, усиливать страх, когда ты пытаешься использовать магию.

— Можно что-то сделать?

— Мне нужно больше информации, Рен. Но думаю, да, можно.

Это объясняло многое. Панические атаки, которые я испытывала каждый раз, пытаясь зажечь даже спичку. Ночные кошмары, в которых я снова и снова переживала тот пожар.

— Спасибо.

Я кивнула, собирая свои вещи. На пороге зала я обернулась и увидела, что Хаталь всё ещё стоит там, наблюдая за мной с выражением, которое я не могла — или не хотела — полностью расшифровать.

Возвращаясь в свою комнату, я размышляла о том, как изменилась моя жизнь за последнюю неделю. От страха перед собственной магией до ежедневных тренировок, от отчуждения до… чего? Я не была уверена, как назвать то, что происходило между мной и Хаталем. Он сказал «выбор», но с тех пор даже ни разу не прикоснулся ко мне.

Задумавшись, я не сразу заметила фигуру, стоящую у двери моей комнаты. Только приблизившись, я узнала магистра Ворга, терпеливо ожидающего моего возвращения. Я мгновенно напряглась, вспомнив всё, что рассказал Хаталь. Этот сухой, педантичный мужчина был некромантом? Человеком, возможно причастным к покушению на меня два года назад?

— Добрый вечер, — я постаралась, чтобы мой голос звучал нейтрально. — Чем обязана?

Элиан Ворг повернулся ко мне, его бледное лицо в полумраке коридора казалось почти прозрачным.

— Ринтана Наджелайна, — произнёс он своим характерным тихим, шелестящим голосом. — Я хотел поговорить с вами о вашем… прогрессе.

— Моём прогрессе? — я подошла ближе.

— Да, — Ворг слегка наклонил голову. — Я слышал, что вы возобновили практику огненной магии. Под руководством нового преподавателя.

Его тон был безупречно вежливым, но в светлых, почти бесцветных глазах полыхала такая ненависть, что впору было отшатнуться.

— Верно, — я кивнула, не видя смысла отрицать очевидное. — Это часть моей программы обучения.

— Конечно, конечно, — он сделал неопределённый жест рукой. — Я просто беспокоюсь. После того… инцидента два года назад… возвращение к активной практике может быть рискованным.

— Благодарю за заботу, — я улыбнулась, надеясь, что улыбка не выглядит слишком натянутой. — Но куратор отлично справляется с моим обучением.

— Не сомневаюсь, — Ворг поджал тонкие губы. — Он… весьма компетентен.

Что-то в его тоне, в том, как он произнёс это «компетентен», заставило меня насторожиться ещё больше.

— Вы хотели обсудить что-то конкретное? — спросила я, чувствуя, как медальон под платьем начинает нагреваться, реагируя на моё растущее беспокойство.

Ворг сделал паузу, словно обдумывая что-то.

— Вы ведь знаете о готовящемся законопроекте, не так ли? — наконец спросил он.

Я старалась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Каком законопроекте?

— Об ограничении стихийной магии, — он пристально наблюдал за моей реакцией. — Особенно огненной. Ваш брат наверняка упоминал об этом.

Значит, он знал о моей встрече с Килиаром. Следил за мной? Или просто сделал логический вывод?

— Я не обсуждаю политику с братом, — солгала я. — Мы встречаемся редко, и обычно говорим о семейных делах.

— Вот как, — Ворг явно не поверил, но решил не настаивать. — В любом случае, вам следует знать, что этот законопроект имеет серьёзную поддержку в Совете. И он будет принят, независимо от… усилий некоторых сторон.

— И вы пришли сообщить мне об этом? — я приподняла бровь. — Почему?

— Потому что у вас есть выбор, Ренелин, — его голос стал тише. — Вы можете сопротивляться неизбежному, как ваш брат и… другие. Или можете принять изменения и адаптироваться к ним.

Я почувствовала, как медальон становится всё горячее, почти обжигая кожу. Словно предупреждая об опасности.

— И что это значит — «адаптироваться»? — спросила я, не отводя взгляда.

— Есть способы… модифицировать вашу магию, — Ворг наклонился ближе, и я почувствовала странный холод, исходящий от него. — Перенаправить её. Превратить разрушительную силу в нечто более… полезное.

Я с трудом сдержала дрожь отвращения. Он предлагал мне изменить саму суть моей магии? Превратить огонь в нечто другое?

— Спасибо за предложение,— я сделала шаг к двери своей комнаты. — Но я вполне довольна своей магией такой, какая она есть.

— Подумайте об этом, — он не двинулся с места. — Время ограничено. Когда законопроект примут, у вас будет выбор — подчиниться ограничениям или… найти альтернативу.

— Я учту ваше мнение, — я открыла дверь, готовая закончить этот неприятный разговор. — Доброй ночи, профессор.

Он слегка поклонился:

— Доброй ночи, ринтана Наджелайна. И помните — двери моего кабинета всегда открыты для вас.

Я закрыла дверь, чувствуя, как сердце колотится в груди. Медальон на шее был теперь настолько горячим, что обжигал кожу через ткань. Я достала его, держа за цепочку, и увидела, что символ пламени, обвитого тенями, светится ярко-оранжевым светом.

Не раздумывая, я достала телефон и написала Хаталю: «Только что говорила с Воргом. Он предложил мне „модифицировать“ мою магию перед принятием законопроекта. Сказал, что у меня есть выбор.»