Я снова краснею, когда она упоминает спальню, но всё остальное так приятно слышать. — Очень на это надеюсь.

— И я не глупая и не хочу тебя смущать, но, ради всего святого, предохраняйтесь, ладно? Я ещё не готова быть бабушкой. И вы заслужили время наедине.

— Мама Гиб! — Я морщусь, ведь это уже второй за день разговор о сексе.

Она вскидывает руки: — Просто говорю — и больше ничего. Но поверь мне, — добавляет она, и её лицо смягчается, — когда у вас появится ребёнок — а он появится , потому что вы созданы друг для друга — я буду любить этого малыша всем своим существом.

И теперь мне хочется плакать. — Я знаю, мама Гиб.

Я слышу, как она шмыгает носом, уходя от меня. — Ладно. За работу, юная леди. Нам нужно разлить варенье по банкам, расфасовать смеси специй, и, может быть, я наконец разрешу тебе помочь мне с печеньем.

— Ты серьёзно собираешься передать мне свой рецепт печенья?

Она бросает на меня взгляд через плечо: — Конечно. Я всегда планировала отдать его невесткам — но только тем, которые мне нравятся, — шутит она.

— А ты правда думала, что Шона и Форрест когда-нибудь поженятся?

Она тяжело вздыхает, перенося кастрюлю с вареньем на другой стол. — Думала. Но потом она рассталась с ним, когда они уехали в колледж. Я понимаю, отношения на расстоянии — это сложно, но я надеялась, что однажды они снова найдут дорогу друг к другу. А потом Форрест получил травму на футбольном поле и вернулся домой с болью и тьмой в глазах. С тех пор он уже не тот. Не знаю, обозлён ли он на судьбу или у него просто разбито сердце. Он любил эту девушку.

— Помню, — говорю я, вспоминая, как часто она бывала на ранчо. Поскольку Форрест был старше нас всех, он встречался с Шоной, когда мы были ещё детьми. Но я помню, как у него загорались глаза при её виде, как всё, что он делал, было связано с ней. И, повзрослев, я мечтала, чтобы Уайатт смотрел на меня так же, как Форрест смотрел на Шону. — Ну, не думаю, что она вернётся в ближайшее время.

— Да, наверное, ты права. — Мама ставит на стол коробку с чистыми банками, и мы начинаем их наполнять. — Кстати, возможно, мне понадобится твоя помощь в следующем месяце с костром.

— Уже пора? — Кажется невозможным, что лето подходит к концу, но я провела последний месяц в эмоциональном подвешенном состоянии, так что неудивительно, что потеряла счёт дням.

— Ага. Скоро осень, а ты знаешь — мы устраиваем костёр в конце каждого сезона.

Каждое такое мероприятие у Гибсонов — особенное. Мама готовит сногсшибательный ужин, мистер Гибсон коптит сотни килограммов мяса, играет музыка, пиво и виски от Уайатта льются рекой, и все проводят вместе вечер без забот о работе на следующий день. Это всегда весело, а в этот раз — особенно, ведь теперь я пойду туда с Уайаттом под руку. Наконец-то.

Раньше я всегда представляла себе, каково это — сидеть у него на коленях у костра, а не просто смотреть на него с другой стороны. Я мечтала потанцевать с ним и почувствовать, будто мы — единственные люди на свете.

— Конечно, помогу. Опять выпечка?

Она кивает. — Да. Будем делать капкейки, а украшать их глазурью всегда занимает слишком много времени.

— Без проблем. Я приду. Может, притащу и Эвелин, если она будет свободна.

— Как там Эвелин? Я её сто лет не видела! Надо как-нибудь заглянуть в её бутик, посмотреть, есть ли у неё что-нибудь для моего хорошо откормленного тела, — Мама Гиб покачивает бёдрами, и её большая грудь колышется вместе с движением.

— Уверена, найдётся. У неё там есть одежда на любой вкус и размер. Она в порядке. Магазин у неё процветает. И, кстати, она вроде бы встречается со Шмитти.

— Да ну? — Она бросает на меня любопытный взгляд.

— Не думаю, что это что-то серьёзное, но они познакомились на его дне рождения, когда мы все пошли в Jameson , и между ними вроде бы что-то завязалось.

— Хмм, — вот и весь её ответ. — Ладно, за дело, Келси. У нас много работы, а я подозреваю, что ты сегодня хотела бы провести время не только со мной. — Она поднимает бровь, и я улыбаюсь.

— С тобой всегда приятно проводить время, мама Гиб. Но да, я бы хотела ещё немного побыть с моим парнем.

— Как будто вы и так не видитесь почти каждый день.

— Верно. Но теперь... всё по-другому.

— Мы хотели сказать вам всем сразу, чтобы избежать слухов и домыслов, — говорит Уайатт, обнимая меня за талию и прижимая крепче к себе. — Мы с Келси встречаемся.

Сотрудники пивоварни молча смотрят на нас.

— Ну наконец-то! — восклицает Бен, откидывается назад, чтобы голос эхом разнёсся по залу, и начинает громко аплодировать. Остальные подхватывают.

— Я знала! Я знала, что вы нравитесь друг другу! — радостно подпрыгивает Салли.

Бо подходит к нам и поворачивается к остальным: — Самое печальное, что все тут проиграли в нашем споре — через сколько вы, наконец, признаетесь в своих чувствах.

Толпа кивает, я качаю головой. — У вас был спор?

— Скорее общий пул. Но мы думали, что вы признаетесь гораздо раньше. — Он пожимает плечами. — Ну что ж, все получат свои деньги обратно.

Все закивали, зашумели.

— Ладно! — громко говорит Уайатт, перекрывая гул и вновь привлекая внимание. — Теперь, когда мы знаем, что вы все за нас болели, хотим, чтобы вы понимали — для работы это ничего не меняет. Все, включая нас, будут вести себя профессионально Наши отношения останутся личным делом — ради нашего же спокойствия. Но... — он поворачивается ко мне, глядя в глаза. — Если вдруг я поцелую эту женщину при вас — не пугайтесь. Не могу иначе. Я ждал этого слишком долго.

И он действительно целует меня, под общий восторг и крики.

К тому моменту, как мы отстраняемся, я, наверное, красная как помидор, но потом, когда люди начинают расходиться, почти все подходят нас поздравить.

Через несколько часов я пробираюсь в служебное помещение, чтобы собраться уходить, и вздрагиваю от неожиданного голоса за спиной.

— Готова? — Уайатт входит в комнату для сотрудников, я оборачиваюсь к нему.

— Почти. — Беру сумку, закидываю на плечо, фартук кидаю в корзину для стирки. — Странно уходить так рано в пятницу вечером.

— Согласен, но Бен справится. И помни, мы вообще пришли только из-за той вечеринки по случаю дня рождения. — Лофт в пивоварне достаточно большой, чтобы его арендовали для вечеринок, и сегодня его забронировали на несколько часов. Мы с Уайаттом пришли помочь с обычной работой в пятницу, пока основной персонал обслуживал вечеринку. Но он сразу сказал, что на весь вечер мы тут не застрянем. И слава богу — сегодня он придёт ко мне домой, чтобы мы могли провести вместе больше времени.

Прошла почти неделя с нашего первого свидания, и с каждым днём я всё больше чувствую себя в каком-то блаженном сне. И, к тому же, меня всё сильнее тянет к нему. Уайатт держится на грани — с одной стороны, он настоящий джентльмен и не торопит меня, с другой — сдерживает своё желание прикоснуться ко мне так, как ему действительно хочется.

И всё равно я тоже становлюсь всё более нетерпеливой. Проснувшись утром, я поняла, что больше не хочу ждать. Мы и так ждали достаточно. Я хочу чувствовать его — всего его — и знать, что всё это время ожидание было не напрасно. Что этот момент станет таким же важным, как я себе представляю.

— Знаю. Но привычки трудно искоренить. — Я пожимаю плечами и подхожу к нему.

Он смотрит на меня с нежной улыбкой, его карие глаза пронзают меня насквозь и словно удерживают на месте. Но быть пленницей его взгляда — совсем не тяжесть. — Боже, ты красивая.

Волна тепла разливается по груди. — Спасибо. Ты сам невероятно красив, — отвечаю я, откидывая пару выбившихся прядей с его лба и слегка касаясь губами его губ.

— Пошли. — Его голос — приказ и действие одновременно. Он берёт меня за руку и ведёт за собой, не утруждая себя прощаниями, пока мы незаметно выходим через чёрный ход пивоварни и направляемся к своим пикапам. Он ждёт, пока я заведу свою машину и пристегнусь, а потом бежит к своей, чтобы следовать за мной до моего дома. Мы решили провести ночь вместе у меня — мой дом ближе к пивоварне.