Но когда я завёл двигатель, моё сознание выбрало не её дом.

Оно повело меня в другое место. К другому человеку, которому тоже пора услышать правду из моих уст.

— Ну здравствуй, братик, — говорит Уокер, когда открывает дверь своей квартиры. — Ты вообще в курсе, что сейчас уже за три часа ночи?

— Какого хрена ты творишь? — Я отталкиваю его и с грохотом захлопываю за собой дверь, в то время как ухмылка расползается по его лицу.

— Нужно уточнение. Я собирался спать, но теперь вот беседую с тобой.

— Оставь эту ересь себе, Уокер. Ты прекрасно знаешь, о чём я.

Он чуть качает головой:

— Без понятия. Я немного подуставший и туго соображаю. Расшифруй.

Я знаю, что он не совсем трезв, но и не в хлам. А значит, он вполне в состоянии вести этот разговор.

— Келси, ублюдок. — Я хочу стереть ухмылку с его лица кулаком. — Что ты, чёрт возьми, делаешь с Келси?

Улыбка на его лице только ширится.

— В каком смысле?

Я хватаю его за рубашку и прижимаю к стене, приближаясь настолько, что могу заглянуть прямо в глаза, идентичные моим. — Ты не можешь быть с ней, Уокер.

— Почему нет? Она свободна. Она красивая. Она...

— ... моя , — заканчиваю за него сквозь стиснутые зубы. Мой разум наконец понимает истину. Теперь все — включая моего брата — должны услышать её.

— Она моя.

Он тяжело выдыхает и вдруг начинает смеяться. — Ну наконец-то ты это признал.

На его слова моё лицо, наверное, заметно меняется — я отстраняюсь, ярость в венах постепенно угасает. Я наклоняю голову, чтобы убедиться, что не ослышался. — Что?

Он отталкивает меня и поправляет рубашку, как будто ему важно, как он выглядит. — Я говорю, тебе давно пора было это признать. Я знаю, что она твоя, Уайатт. Она всегда была твоей.

Мы стоим в тишине, уставившись друг на друга, пока я перевариваю его слова, медленно моргая.

— Что, чёрт побери, тут вообще происходит?

Уокер снова фыркает, обходит меня и берет стакан воды с журнального столика, делает несколько глотков. Потом смотрит мне прямо в глаза. — Я не хочу Келси, братишка.

— Тогда почему...?

— Я хотел, чтобы ты наконец признал, что хочешь её.

— Это... — Что за хрень вообще?

— Единственная причина, по которой я уделял ей внимание, была в том, чтобы привлечь твоё. Вы с Келси уже два года вокруг да около ходите, как будто никто не видит, что между вами. А после того, как отец провёл с нами ту беседу пару недель назад, я подумал — почему бы не подтолкнуть тебя?

Я мысленно игнорирую комментарий про отца, чтобы не проговориться о его ситуации, и возвращаюсь к главному. — То есть... подожди. — Я упираю руки в бока, сужаю глаза. — Ты никогда не хотел Келси? Ты просто притворялся, чтобы заставить меня ревновать?

— Ага.

— Какого хрена, Уокер? — Я вскидываю руки, снова в бешенстве в сотый раз за эту ночь. — Зачем ты вообще это сделал?

Он указывает на меня пальцем, тоже повышая голос. — Потому что ты был слишком труслив, чтобы признать, чего хочешь. И Келси тоже. Так что я уговорил её позволить мне вмешаться.

— Подожди. Келси знала о твоих намерениях?

Он кривится. — Да, но не злись на неё. Она просто... ей надоело быть для тебя только подругой. И когда мы увидели, как ты отреагировал на мой поцелуй с ней, она нехотя согласилась пойти со мной на свидание — надеялась, что я прав.

Охренеть . У меня сейчас мозг взорвётся.

С одной стороны, это облегчение — знать, что мой брат не испытывает к ней чувств. Но с другой — тот факт, что они вдвоем лгали и манипулировали, чтобы довести меня до признания, — сидит как заноза.

— В чём ты должен был быть прав?

— Что если ты увидишь её с кем-то другим, то поймёшь, что можешь её потерять, если не признаешься в своих чувствах.

Я хватаюсь за волосы. — Не могу в это поверить.

Уокер пожимает плечами. — Привыкай. Я ведь только помочь тебе хотел.

Я резко оборачиваюсь к нему. — Я обдумывал, как тебя убить, Уокер! Я реально размышлял, как, чёрт возьми, мне жить, если придётся наблюдать, как ты её трогаешь и любишь, если вдруг она выберет тебя!

— Ну, повезло тебе — она не выберет. Она хочет тебя .

Я стискиваю зубы. — Почему она сама не сказала об этом?

— А почему ты сам ей не сказал? — отбрасывает он.

— Это...

— ...сложно, знаю, — закатывает глаза он. — Только вот нет. Ты и Келси созданы друг для друга, Уайатт. Вы всегда были такими — ещё с детства.

— Папа тогда отговорил меня от неё, перед тем как я уехал в колледж, — признаюсь я, опуская взгляд. — Я хотел быть с ней, но он сказал, что не стоит.

— Ну, у папы обычно есть причины на такие советы. И я думаю, он был прав, когда недавно намекнул, что пора задуматься о будущем. — Ага, только вот его собственное будущее, как и наше, скоро изменится.

Я снова смотрю ему в глаза, кровь всё ещё бешено стучит в жилах. — То есть ты решил, что можешь вмешаться в моё?

Он смеётся. — Нет. Я просто решил заставить тебя признаться себе, чего ты действительно хочешь.

— Не могу поверить, что она пошла на это. — Я снова провожу рукой по волосам, всё ещё цепляясь за этот момент. Я не понимаю, злюсь я или в шоке, но знаю, что при таком уровне адреналина уснуть сегодня не получится.

— Считай, что она была мягко уговорена, — ухмыляется он, довольный собой. — Но я тебе вот что скажу, Уайатт. Если ты сейчас не признаешься ей в своих чувствах, если не скажешь, как сильно ты её любишь и хочешь быть с ней, ты её потеряешь. Келси не будет ждать вечно. И другие парни тоже не станут. Ты говоришь, что она твоя — но это не так. Пока нет. Может, ты это чувствуешь в каждом нерве, в каждой клетке, но она станет твоей только тогда, когда ты по-настоящему заявишь на неё свои права.

Я смотрю на него, переваривая весь этот поворот событий, и, наконец, выдавливаю. — Мне нужно идти.

Я направляюсь к двери, чувствуя, что Уокер идет за мной, но мне нужно пространство. Мне нужно переварить всё это.

— Когда ты поговоришь с Келси? — спрашивает он, когда я застываю с рукой на дверной ручке.

— Я... не знаю. — У меня словно мурашки бегают по коже, сердце колотится, а в животе узел. Несмотря на облегчение, что между ними ничего не было, вся эта ситуация всё равно кажется неправильной.

— Не накручивай себя, Уайатт, — говорит он, и я снова поворачиваюсь к нему лицом.

И тогда я наконец-то выговариваю вслух свои мысли — по крайней мере, самые настойчивые из них. — Но она тебя поцеловала. Она согласилась на это…

— Нет, это я поцеловал ее . Я убедил её . Это всё я . — Он стучит себя в грудь. — Обвиняй меня .

Я качаю головой, сам не зная, что чувствую или думаю. Но одну вещь я знаю наверняка — её нужно произнести вслух.

Указывая пальцем на брата, я сдавленно рычу. — Никогда больше не прикасайся к ней, Уокер. Клянусь Богом, в следующий раз я себя не сдержу.

Он поднимает руки в жесте капитуляции, но при этом ухмыляется, хоть и знает, что я абсолютно серьёзен. — И не планирую. Я сделал, что должен был. Остальное — за тобой.

Сухо кивнув, я открываю дверь, спускаюсь по лестнице его дома и сажусь в грузовик. Руки опускаются на руль, тело вжимается в сиденье, а мысли продолжают бешено метаться, пока я еду домой, переваривая всё, что узнал.

Почему мы просто не поговорили? Зачем Уокеру пришлось вмешиваться? Почему Келси на это согласилась?

Хотя, наверное, я не имею права злиться — ведь именно этот трюк Уокера заставил меня наконец признать свои чувства. Но всё равно гложет одно — её решение. Её согласие. То, что она решила прибегнуть к такому способу, чтобы привлечь моё внимание.

Ну а ты сам что, собирался что-то предпринять, Уайатт? Не лицемеришь ли ты немного?

Чёрт. Подсознание не врёт.

Я собирался поговорить с ней завтра утром в доме моих родителей, когда мы придем на наши обычные воскресные обязанности. Но сейчас? Что ж, эта новая информация заставляет меня задаться вопросом, как мы вообще дошли до этого, как давняя дружба переросла в то, что она и мой брат пытаются заставить меня ревновать. И часть меня знает, что сейчас есть гораздо более вопиющие проблемы для обсуждения, а не просто то, что мы чувствуем.