— Понимаю, — говорю я.

— А как моя девочка? Что нового? — спрашивает он, делая глоток сладкого чая из стакана, который я поставила для него на стол.

Что нового в моей жизни? О, боже — стоит ли мне вообще пытаться объяснить отцу, что произошло за последнюю неделю?

— Да особо ничего. Работаю, помогаю на ранчо. Фотографирую...

— Как Рэнди и Элейн? Я должен заехать к ним, пока снова не уехал в субботу.

— Уже уезжаешь? — я поднимаю глаза от помидора, который режу, чтобы увидеть, как он осматривает дом.

— Да, но на этот раз ненадолго. Всего на пару недель. Может, успею сделать тут кое-что, пока дома.

Это немного меня успокаивает. Он вечно куда-то спешит, как только приезжает, а у меня есть список дел, которые нужно сделать. — Ладно. У Гибсонов всё хорошо. У бизнеса дела идут как никогда.

— Рад слышать. А как дела у Уайатта и пивоварни?

Я прочищаю горло, стараясь не вывалить всё на папу. Мы близки, несмотря на его работу и моё детство, но он не тот, с кем я обсуждаю любовные переживания. — У них всё отлично. Завтра мне даже нужно помочь Уайатту провести собеседования — мы не справляемся с наплывом клиентов.

Он кивает с уважением. — Рад за них. Надо будет зайти, выпить пива и поддержать их перед отъездом.

Я подаю на стол два сэндвича с чипсами. — Это много значит, пап. Спасибо.

— Всё для моей маленькой оладушки и её друзей. — Он подмигивает и берётся за сэндвич.

— Ты не думаешь, что я уже слишком взрослая, чтобы ты звал меня оладушкой?

— Чушь, — бормочет он с набитым ртом. — Ты всегда будешь моей маленькой оладушкой. Я не мог заставить тебя есть что-то другое в течение такого долгого периода твоего детства, особенно после того, как ушла твоя мама.

Я чувствую, как у меня опускается лицо. Аппетит исчезает, но почему-то это прозвище всё равно греет душу. — Они всегда меня утешали. До сих пор заказываю их в кафе Rose's.

Он смотрит на меня, но я отвожу взгляд, тянусь за чипсом.

— Она добавила что-нибудь новое в меню с тех пор, как я уехал? — Он вытирает уголок рта салфеткой, прежде чем взять несколько чипсов и разжевать их на кусочки.

— Да она вообще что-нибудь добавляла с тех пор, как я родилась? — отвечаю я саркастично, и он смеётся.

— Справедливо.

— В этом городе все остается по-прежнему. Ты же знаешь, пап.

— Да, в этом и есть его прелесть. Но моя любимая часть — знать, что ты здесь, когда я возвращаюсь. — Он искренне улыбается мне через стол.

— А если бы меня здесь не было?

— Почему тебя не должно быть? Куда ты собралась?

— Пока никуда. Но я же говорила тебе про программу по фотографии в Нью-Йорке... Я подала заявку.

— И что, тебя приняли?

— Пока не знаю. Шансы небольшие. Но, не знаю, пап, — я вздыхаю, охваченная желанием всё изменить. — Я просто не хочу потом жалеть, что никогда не уезжала из Ньюберри-Спрингс.

— Понимаю. Так себя часто чувствовала твоя мама, — признаётся он, и меня бросает в дрожь.

— Правда?

Он смотрит на свой сэндвич, ковыряется в чипсах. — Да, хотя думаю, что её роман с начальником повлиял сильнее, чем ощущение ловушки.

У меня учащается пульс. Он почти никогда не говорит о маме. — Почему ты никогда не говорил, почему она ушла?

Он долго молчит, потом тихо отвечает: — Потому что я чувствую себя из-за этого неудачником, Келси.

— Что? — Я встаю, обхожу стол и сажусь к нему на колени, обнимая. — Как ты можешь так думать?

Он сглатывает. — Потому что меня оказалось для нее недостаточно.

— Знаешь, я тоже так себя чувствую... будто меня тоже было недостаточно, чтобы она осталась.

Он улыбается сквозь слёзы. — Её потеря, да? Я считаю, что мы с тобой — потрясающие.

У меня тоже слёзы на глазах. — Согласна.

— Но слушай, Келси, — он берёт меня за руку. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что обязана оставаться здесь ради меня. Черт, этот дом практически твой, раз я здесь никогда не бываю. Но если есть что-то, что ты хочешь увидеть, к чему тянется твое сердце, иди за этим. Не живи с сожалениями. Не беспокойся о других. Будь эгоисткой сейчас, чтобы когда ты найдешь того, с кем тебе суждено быть, ты не почувствовала себя так, как твоя мать. Хорошо?

Ком в горле, но я отвечаю: — Ладно, папа.

Хотя сердце моё тянется в две стороны — к мужчине, которого я люблю, и к городу, который мне снится по ночам.

Он обнимает меня крепко, а потом я возвращаюсь на своё место.

— Так я увижу тебя, пока буду дома, или ты слишком занята, будучи моей трудолюбивой дочерью, которой я так горжусь, чтобы найти время для своего отца?

— Я всегда найду для тебя время, папа.

— Вот это моя оладушка.

— У вас есть опыт работы официанткой? — спрашивает Уайатт молодую женщину, сидящую напротив нас в кабинке. Она молода и полна энергии — идеальный кандидат для новой сотрудницы.

— Немного. Сейчас я работаю официанткой два вечера в неделю, но ищу работу с большим количеством часов.

— Это как раз то, что нам нужно — кто-то, кто может работать несколько вечеров в неделю, кто-то надёжный.

— Я никогда не пропускала смену, разве что когда сильно болела, — гордо отвечает она, выпрямив спину.

Уайатт ещё раз пробегает глазами её резюме, а потом поднимает взгляд. — Ну что ж, спасибо, Салли. У нас ещё несколько собеседований, но я очень рад, что вы подали заявку. — Он протягивает ей руку, когда она встаёт. — Мы скоро с вами свяжемся.

— Спасибо. Имя Гибсонов становится всё более известным в Техасе. Мне бы очень хотелось стать частью этого. — Она машет нам рукой и уходит.

— Она мне нравится, — говорю я, нарушая тишину.

— Мне тоже. Она определённо в верхней части списка. — Он откладывает её анкету в самый низ стопки, предварительно поставив звёздочку наверху.

Я наблюдаю, как он перекладывает бумаги, и немного двигаюсь на сиденье рядом с ним в кабинке. Я всё равно пришла сегодня на собеседования. Потому что, несмотря на напряжённость и неловкость между нами, я не из тех, кто подводит. Это одновременно моя слабость и то, чем я больше всего в себе горжусь. Забавно, как одно и то же качество может быть и тем, и другим.

— Как твой отец? — спрашивает он, проверяя часы.

— Хорошо. Отлично.

— Это замечательно.

Опять тишина.

— Наверное, приятно было его повидать. Как долго его не было на этот раз?

— Месяц.

— А когда он снова уезжает?

— В субботу утром.

— Совсем недолго пробудет дома.

— Да.

Мы оба замолкаем, ожидая, что другой что-то скажет. — Как мой брат? — наконец спрашивает он, и моё сердце спотыкается.

— Эм? Я не знаю. Мы не разговаривали.

— Серьёзно? — Он поворачивается ко мне, приподнимая бровь.

— Нет.

— Интересно, — говорит он, возвращаясь к стопке резюме. — Я думал, вы начнёте больше общаться, раз уж он, судя по всему, хочет с тобой встречаться.

Я обдумываю, что сказать, но нас отвлекает голос у двери.

— Здравствуйте. Я пришёл на собеседование. — Высокий и мускулистый мужчина с татуировками на руках приближается к нам. Его тёмные волосы аккуратно подстрижены, виски выбриты. Он просто громадный, но излучает спокойствие, когда подходит к нашей кабинке и протягивает руку. — Я Клей.

Я забываю, что должна говорить, просто любуюсь этим великаном. Он определённо привлекательный, но моё сердце знает, чего оно на самом деле хочет — и это не он. — Привет, я — Келси, а это Уайатт, владелец заведения.

Уайатт встает со своего места, перехватывая его руку для рукопожатия, выпрямляя спину и поднимая подбородок. Если бы я не знала его лучше, подумала бы, что Клей его немного пугает. Он, конечно, впечатляет, но Уайатт всегда был мягким человеком под своей дерзкой внешностью, и это, на мой взгляд, самая привлекательная черта его характера.

Я с трудом сдерживаю улыбку, когда они оба садятся, и начинаю задавать вопросы. — Итак, Клей, почему вы подали заявку сюда?