Доктор скалится. Вижу, как на высоком, достаточно большом лбе раздувается и пульсирует вена. Глаза будто наливаются кровью. Зрелище, надо сказать, ужасающее...

— Я введу вам стимулирующий препарат, — вопросы он продолжает игнорировать. Говорит сухо, короткими раздражающими предложениями.

— Что за препарат?! — не хочу, чтобы мне что-то вкалывали без моего ведома. Вообще не хочу никаких вмешательств.

— Ариана, вы читали, что подписывали? Назначения доктора не обсуждаются! — рявкает с такой силой, что я сжимаюсь на кресле, мечтая превратиться в невидимку.

— Д-да, н-но... — заикаюсь, пытаясь подобрать слова, однако на ум ничего не приходит. Понимаю, что договор меня обязывает, но... Чёрт, мне действительно нечем возразить.

— Завтра я проверю ваше состояние, если необходимый эффект будет достигнут, вы сможете работать, а если нет... — не договаривает, но в его голосе слышится явное предупреждение. — Руку!

Внутри всё противится.

Не хочу!

Однако вопреки своему желанию, я протягиваю мужчине трясущуюся руку.

Одним слитным движением он вкалывает мне сыворотку и отходит в сторону, занимая позицию для наблюдения.

Чувствую, как по венам растекается препарат, будто раскалённая лава. Обжигает, отравляя всё, к чему прикасается... Меня резко бросает то в жар, то в холод. Перепад температур ощущается явственно.

Сжимаю плотно зубы, чтобы не закричать, но, кажется, всё-таки кричу. Где-то на фоне, сквозь гул в ушах слышится вой: отчаянный, с просьбой о помощи.

Терпеть невозможно. Нет сил. Голова раскалывается на тысячи мелких кусочков. Боль невыносимая!

Меня буквально ломает изнутри...

Ариана Гонсалес

Сколько продолжается это безумие?!

Время будто намеренно замедлилось, позволяя мне в полной мере прочувствовать адскую боль каждой клеточкой тела...

Открываю веки и сразу же зажмуриваюсь, с трудом сдерживая непрошенные слёзы. Ослабевшими руками тру глаза. Пытаюсь приложить хотя бы капельку усилий, но ничего не выходит. Я обессилена. Очень слаба.

— Разве это нормальная реакция? — спрашиваю у доктора, сверлящего меня взглядом. Слова даются с трудом. В горле пересохло настолько, что каждый произнесённый звук режет наждачкой.

— В следующий раз будет легче, — говорит расон и сразу же покидает каюту.

В следующий раз?!

У меня нет сил, чтобы остановить его и расспросить. Вообще, нет сил. Я полностью опустошена. Выжата как лимон.

— Мне надо поспать... спать... — шепчу, превозмогая боль.

Поднимаюсь с кресла. Голова такая тяжёлая, что я еле удерживаюсь в вертикальном положении.

Это точно ненормально! Не может быть нормально.

Что он вколол?!

Что за сыворотка?!

Что со мной?!

Вопросы крутятся один за другим, пока я с трудом переставляю ноги в направлении кровати.

Когда мне остаётся сделать последний шаг, ноги начинают подкашиваться. Равновесие удержать не удаётся, и я падаю вниз... благо верхней частью тела попадаю на мягкий, пружинистый матрас.

И сразу же отключаюсь...

***

Просыпаюсь от сигнала открытия двери в мою каюту. Резко подскакиваю, сажусь и непонимающе осматриваюсь по сторонам.

— Вы спали, Ариана? — учитель по этикету одаривает меня насмешливым взглядом. Добрым взглядом, без капли обвинения.

— Видимо, да... извините, господин, — речь заторможена. Думаю гораздо быстрее, чем говорю.

Что со мной?

Прикрываю глаза.

Помню только, как доктор пришёл проводить осмотр и больше ничего... неужели он так вымотал меня, что я отрубилась среди бела дня?!

Странно.

— Готовы заниматься? Сегодня у нас по плану несколько часов репетиций. Вы изучили движения танцев, что я прислал вчера?

— Конечно! — отвечаю на удивление воодушевлённо. Голос звучит бодрее, чем прежде. Чувствую, как жизненные силы наполняют меня. Быстро, практически мгновенно. Становится легче, будто сердце вырывается из удерживающих оков. Его отпускает.

Все мысли о внезапном дневном сне уходят на второй план. Стираются, как ненужный фрагмент.

Забываюсь...

Занятие вновь пролетает незаметно.

Я так ловко погружаюсь в атмосферу Империи Аль Хоббена, словно всегда была её частью. Бред, конечно. Где я, а где другая галактика?! Просто танцы мне всегда давались легко и инопланетные тоже не стали исключением.

Около пяти лет я посещала танцевальную студию, когда училась в школе. Мы танцевали разные направления: и современные танцы, и классические. Меня часто выдвигали на городские конкурсы, где удавалось отхватить призовые места.

— Великолепно, Ариана! Вы двигаетесь так грациозно и завораживающе, что невозможно отвести взгляд! — мужчина засыпает меня комплиментами.

Я чувствую музыку не только телом, но и душой. Проживаю процесс, полностью отдавая всю себя каждому движению, и зрители это видят.

— Благодарю, господин, — похвала всегда приятна.

— Зовите меня Рейтон, — он протягивает мне руку для пожатия на земной манер.

— Очень приятно, Рейтон, — пожимаю в ответ и дарю расону искреннюю улыбку.

Первый мужчина на этом корабле, назвавший мне своё имя уже на второй встрече! Я однозначно делаю успехи.

Попрощавшись, учитель покидает мою каюту. С ним у нас предстоят ещё несколько занятий. Чисто для закрепления результата, потому что благодаря базовым знаниям, полного погружения в обучение не требуется.

Ужинаю, принимаю душ и ложусь в кровать.

Когда эйфория после занятия сходит на нет, меня начинают одолевать навязчивые мысли.

Днём случился какой-то сбой.

Я никогда не сплю посреди дня, даже когда сильно устаю. А здесь и перенапрягаться было негде... К тому же поза — полусидя-полулёжа, в которой я очнулась, заставляет сомневаться в адекватности моего состояния. Это на меня совершенно непохоже. Не в моём характере.

Тогда, что же это было?!

Верчусь из стороны в сторону, но заснуть так и не удаётся.

Интуиция буквально вопит, что я что-то упускаю. Но что именно она не говорит... ни одной подсказки.

Настаёт время отбоя. Свет в каюте потухает автоматически. Я настолько рассеяна, что забыла выключить самостоятельно. Лежу на спине и невидящим взглядом смотрю в потолок, прокручивая в голове события прошедшего дня.

Чтобы побороть разум, неперестающий размышлять о случившемся, я решаю подумать о Роне.

Представляю нас с ним посреди городского парка, где мы когда-то любили гулять вместе с родителями.

Он бежит ко мне навстречу, а я присаживаюсь и раскрываю объятия. Брат запрыгивает на руки и, обхватывая талию ногами, прижимается ко мне.

Мы смотрим друг на друга. Наши лица близко, буквально в нескольких сантиметрах. Я вижу здоровый румянец на его впалых щёчках и радостный блеск в серо-голубых глазах, таких же, как у меня. Следы болезни ещё остались, но я точно знаю, что мой малыш наконец-то полностью здоров.

Прикрываю глаза и будто наяву чувствую запах свежескошенной травы, слышу пение птиц и кожей ощущаю тёплый летний ветерок...

Мы идём по дорожке, держась за руки. Рон весело хохочет и без умолку что-то рассказывает, делясь своими впечатлениями.

А я... я просто наслаждаюсь временем, проведённым рядом с ним.

Ариана Гонсалес

На следующий день перед приходом доктора на меня накатывает неконтролируемый приступ паники. И я совершенно не понимаю, с чем связана такая неадекватная реакция.

Чувствовать неприязнь к нему вполне нормально, он не проявлял ни дружелюбия, ни уважения в мою сторону, но точно не панику... не животный страх, от которого все внутренности скручиваются в тугой узел.

Я считаю секунды, неотрывно следя за временем. Сердце колотится в такт сменяющимся цифрам.

Три... два... один.

Расон входит в помещение на две минуты раньше, как вчера и позавчера. Видимо, для него «вовремя» означает — «за несколько минут до назначенного времени».