В общем, под конвоем осталась троица придурков, один из которых окончательный, но еще не понимающий этого, а двое оставшихся на пути к пониманию.

Сопротивляться мы не стали. Здравый смысл возобладал, поскольку быть укороченным на какую–то часть тела совсем не обозначало потерять вес. Скорее, это означало потерять жизнь.

Ну и повели нас в лучших традициях боевиков длинными гулкими коридорами в узилище. Правда, это традицию слегка нарушал болтающийся на плече у одно из напавших Гингем, громко храпящий и вспоминающий маму при любом удобном случае. Собственно говоря, это были разные мамы, но никто в его речь особо не углублялся.

Через несколько минут нас доставили в другой конец здания, за бронированную дверь, и распихали отдельно по маленьким клетушкам, отделенным от общего коридора лишь решеткой.

Муж было начал сопротивляться, отказываясь находиться в узилище без меня, но его почему–то не спросили, огрев по загривку плазмоганом, и нас все равно распихали отдельно. Но в соседние отсеки. Йен сразу возрадовался. О чем и оповестил захватчиков прочувствованной речью на эскойском языке, используемом всей галактикой исключительно для матерных характеристик объекта.

Мужа в благодарность за богатый словарный запас приковали за руки и за ноги титановыми наручниками к стене, жестко зафиксировав на железной решетке. Но он и там не успокоился, продолжая вырываться с риском вывихнуть себе суставы и порвать сухожилия.

— Напарник! — рявкнула я во всю мочь своих легких, остерегаясь, как бы эти самые характеристики не выбили ему вместе с зубами. — Веди себя прилично с этими дяденьками в голубых комбинезонах! У них явно неправильные установки!

Один из напавших повернулся ко мне и нахмурился, почесывая бровь оружием.

— А что я сказала? — ласково улыбнулась в ответ, пожимая плечами. — Если вы таким образом хотели с нами познакомиться, то было совсем не обязательно нас куда–то запирать.

Мне ничего не ответили, еще раз проверили замки, и все так же молча ушли по своим неведомым делам.

Зато пришли другие, в белых халатах, и притащили в камеру напротив бессознательного Лайона. Там его положили на стол, вызывающий нездоровые ассоциации со столом в прозекторской, и приковали к этому нехорошему столу конечности нашего сиятельного кандалами. После чего встали вокруг и плотоядно уставились на парня.

— Он несъедобный, — не удержалась я от замечания, внутренне ежась от предчувствия беды. — Мы проверяли. Слишком много экскрементов в характере и мусора в голове. Остальное не проверяла, — развела руками, когда белые халаты все, как один, подняли головы и посмотрели в мою сторону. — Брезгливая я.

— Элли, — рявкнул рядом Ингвар, — не провоцируй их! Пусть они этого лохматого и дальше изучают!

— Мне его жалко! — пояснила я мужу. — Ему больше всех всегда достается. В каждой бочке затычка! — И заткнулась, побоявшись, что навела мужиков на неправильные мысли.

— Ну–с, — прошел по коридору мимо нас еще один исследователь в белом халате с голубыми карманами, — и что тут у нас такое? — Он вошел в камеру и завис над Лайоном знаком вопроса, потеснив остальных.

— Если вы его спрашиваете, — никак не могла заткнуться я даже в целях самосохранения, — то он не ответит по двум причинам: чтобы говорить — нужно осознавать, что говоришь, а наш друган и в сознании ни черта не осознает!

— Зачем? Нам его сознание и не надо! — с огромным злорадством сообщил главнюк, вытаскивая из кармана пистолет для инъекций под дружное кивание остальных. — Его раса так долго издевалась надо всеми, что теперь настала наша очередь показать наследнику Айт–Древе — каково это быть подопытным! — и вкатил нашему Лайону полную порцию того, что было в пистолете. В шею. Ой, дура–ак! Надо знать, с кем связываешься.

— Как–то мне это не нравится, — громко поделилась я печальными мыслями со всеми, кто был готов слушать. Но меня опять не услышали, поскольку Лео начал у них на столе орать и выкобениваться. Скоро вопли перешли в рев, а сиятельного начало раздувать. Натурально.

Нет, он не стал походить на дирижабль или на Халка. Впрочем, на Халка — может быть, чуть–чуть… и то размерами. Мужик как–то сразу заметно вырос, заматерел и обзавелся мышцами, которым позавидовал бы любой чемпион мира по армреслингу. А поскольку его рост и до того был немаленький, то они и получили то, что получили…

И прикиньте, эти кретины яйцеголовые все так же стояли вокруг него и глазели, изредка перешептываясь. Ни один даже не забеспокоился. Придурочные. Зная мерзкий и коварный характер Лайона, я бы на их месте уже была на орбите этой планеты, попутно отбрасывая тапочки, как ненужный балласт. И драпала бы еще дальше, не оглядываясь.

Но то я, а это местные интеллектуалы, циркуль и логарифмическую линейку им вместо компьютера! У них же чувство самосохранения вместе с интуицией отсутствует как разновидность чувств, располагающих к выживанию вида!

И это хорошо. И это правильно, потому что такие идиоты размножаться не должны.

— Как вы думаете, коллега, — услышала я в перерыве между громогласным рыком и кошачьими воплями, — почему такая странная реакция на простую сыворотку, освобождающую скрытый геном?

В этот самый момент сиятельный, даже особо не напрягаясь, разломал кандалы, сел и открыл глаза. Золотые, как и его вздыбленная шевелюра. Потом втянул ноздрями воздух и заревел:

— ОНА здесь! — вскакивая со своего почетного стола и устремляясь к решетке, которую вынес попутно, опять–таки, даже не заметив. И снова застыл, втягивая ноздрями воздух. — Элли? — Взгляд расфокусированный, как у наркомана. В мою сторону даже не смотрит.

— Приветик, милашка Лео! — кивнула я, на всякий случай отодвигаясь от решетки. Потому что если он и ее уронит, то меня под ней точно похоронит со всеми наилучшими намерениями. — Как поживаешь? Эти мужчинки не слишком к тебе пристают?

По его лицу пробежала рябь.

— Ты! — выбросив руку, Лео поймал одного из совершенно случайно уцелевших экспериментаторов и припечатал его лицом к моей решетке. Видимо, наследнику не понравился внешний вид ученого, и он в ускоренном темпе рихтовал тому морд… физиономи… то есть, культурно выражаясь, делал мужику пластику.

Я чуть не зааплодировала столь похвальным начинаниям. Если бы каждый вивисектор своевременно проходил такую остро необходимую операцию, в мире стало было гораздо светлее и чище.

Нас оглушил рев психованного хищника:

— Где ОНА?!!

— Пока вы еще можете говорить несломанной челюстью, — начала приседать я за медленно сползавшим на пол мужиком с закатывающимися глазами, — не поделитесь секретом, какие дрожжи вы вкатили хлопцу, что его так поперло?

— Сыворотку на основе гормонов валейры, — полуобморочным голосом прошептал яйцегололовый, окончательно окосев и отрубивщись.

— Кр–расавцы! — констатировала я, пока в соседней камере бушевал психующий Ингвар. — Ума палата, а ключ кинули под пресс и переплавили. — Покачала головой: — Чего сразу яду не выпили? Было бы куда гуманней.

— Элли, — опознал меня каким–то чудом сильно изменившийся Лайон, — пошли со мной! Ты поможешь мне найти ЕЕ!

— Да с удовольствием, — заверила я этого вполне симпатичного мутанта с вылезшими генами. Обрывочки комбинезона ему даже шли. Скажем так, было на что посмотреть, но не было чем прикрыть все то, что увеличилось в процессе исследования.

Я про голую грудь, а вы о чем подумали? Ниже я не смотрела из принципа и чтоб муж не нервничал.

— Пошли, — протянул мне бочкообразную руку, с трудом пролезшую через решетку, монстр Лео.

— Не могу, — пожала я плечами, вставая на ноги и отодвигаясь от него. — Тут препятствие…

Сиятельный раздвинул толстые железные прутья решетки, как два ивовых прутика, и рыкнул, приглашая на выход.

— Тут препятствие, говорю! — Я повысила голос и упрямо мотнула головой, тыкая пальцем в боковую стенку: — Без Ингвара даже шага не сделаю!