— Харите́, — мгновенно соскочил с меня Лео и устремился к ней, — ты все не так поняла…

— Давай, — утирала я слезы, рыдая в покрывало от гогота, — расскажи ей, как ты хотел, чтобы мне было хорошо–о–о–о!

— Элли, — отмахнулся от меня Лайон, — если ты уж не помогаешь, то хотя бы не мешай! — Снова к неприступной Хосите: — Харите́, это просто вопрос выживания! Мы делали вид…

— Что мне хорошо–о–о–о! — завывала я, не в силах остановиться.

— Коврик из тебя сделаю, — отпрыгнула от пытающегося ее обнять сиятельного милая девушка с пурпурным грифоном на виске. — Или чучело. Смотря что останется, когда я закончу!

— Но, харите́, — сделал умильную физиономию сиятельный, — чучело не согреет тебя ночами…

— Тогда все же коврик, — нехорошо прищурилась на него Железный Дровосек, но оружие не достала. Наоборот, сложила на груди руки, показывая, что не собирается применять насилие.

— Хочу сказать в защиту сиятельного, — утирая слезы, все же смогла я взять себя в руки, — что он стойко от меня отбивался. И все, что ты видела, было исключительно в целях маскировки, а так он меня терпеть не может и его от меня тошнит.

— От меня тоже, — приподняла бровь Айрон, внимательно изучая кружащего вокруг нее мужчину.

— То есть, — встал, как вкопанный, Лайон и уставился на нее горящим взглядом, — по–хорошему ты не хочешь верить, меня не хочешь выслушать и вообще знать не знаешь?

— Ну где–то так, — согласно кивнула Хосита, задирая нос и пристально разглядывая потолок. — У меня просто ностальгия по Айт–Древе, вот я и сделала себе экскурсию. Заодно зашла старых друзей повидать, — и она развернулась на выход.

— Ну всё!!! — взревел оскорбленный в самых лучших чувствах сиятельный, отращивая когти и полосуя себя по груди. После чего смочил своей кровью ладонь, в секунду догнал Хоситу, разорвал у нее на груди комбез и прижал свою окровавленную ладонь к ее сердцу, зарычав: — Я, Лайон Ай–Секе, беру в жены Хоситу Айрон и призываю всех присутствующих в свидетели своих намерений! Клянусь своей кровью и своей жизнью в серьезности намерений!

— Ну наконец–то, — ворчливо сказала Железный Дровосек, одной рукой запахивая на груди форму, а другой выуживая из кармана платок и промокая кровь на торсе сиятельного. — Думала — никогда не отважишься признаться. И, кстати: я тебя тоже люблю.

Лайон застыл, моргнул густыми ресницами пару раз и тихо спросил:

— Так ты специально надо мной издевалась?

— Нарочно, — подтвердила Айрон, ставшая во мгновение ока Айт–Секе. — А как тебя было по–другому расшевелить? Ходил вокруг, мычал и глазками телячьими хлопал. Зачем мне дома корова? Я льва хочу!

— Ну, ты его получила, — заверил ее сиятельный, хватая супругу в охапку и приникая к ее губам.

— Уп–с! — отвернулась я от них, создавая хотя бы видимость уединения. А сердце больно и тоскливо сжалось.

В это время раздался чуть слышный хлопок, и все охранники кулями осели на пол. И случилось это не само по себе: нас посетил Владыка, держащий в одной руке странный маленький прибор, а во второй плазмоган. Как всегда, холеный, как хозяйский кот-баловень, в черном расшитом шелке и в скромных браслетах из крупных черных алмазов, исполненных в обрамлении проволоки белого звездного металла. На шее цепочка с кулоном из такого же металла. О, чуть не забыла — туфли из стикейского змея, которым сносу нет, а ступают они всегда на редкость беззвучно.

— Так–так–так, — оскалился Виуг, направляя оружие на Хоситу. — Все же ты нарушил мой приказ и снова предал свою планету.

— Сначала ее предал ты! — ощетинился Лео, запихивая рвущуюся в бой жену за спину и отращивая когти. — И такие, как ты, жить не должны!

— Меня не убить, — гнусно ухмыльнулся Виуг, переводя взгляд с меня на Лайона и на Хоситу. — Это просто невозможно.

— А если я все же попробую?!! — рвался в бой сиятельный. — Если на клочки порвать, то мало кто выживет!

— Ты сначала порви, щенок, — высокомерно вздернул подбородок Владыка.

— Я помогу, — пообещала Айрон, с ненавистью глядя на гипотетического свекра и поглаживая плазмоганы в кобуре на боку.

— Нет, — покачала я головой, внимательно рассматривая выдрючивающегося Виуга. — Не надо, чтобы на ваших руках была кровь родственника. Нехорошо это. Неправильно. Да и не взять его ничем. — Обратилась к мерзавцу: — Ведь так, Владыка?

— Догадливая, — подарил мне кривую ухмылку мужчина. — Практически идеальная: умная, красивая и смелая.

— Жалко, что не валейра, да? — сделала я шаг к нему. Уперла палец ему в грудь и слегка толкнула назад: — Тебя, может быть, обычным способом убить не выйдет, но против солнечного света и огня нет преград, — и цапнула его за руку, окружая нас плазменным коконом, чтобы не пострадали остальные.

Мы стояли в моем свете, глаза в глаза…

— «Скажи Лайону, что я не убивал его мать. Она погибла в результате того же эксперимента, что проводили со мной. Только я выжил, себе на беду, а она — нет. А потом мы просто скрывали последствия. Но я всю свою жизнь любил только двух: свою жену и своего сына. Скажи ему об этом, прошу тебя.»

— «Кто стоит за всем этим?»

— «Не могу сказать, не подвергнув сына дополнительной опасности. Но ты догадаешься — ты умная. Гораздо умнее ее».

— «Ты… Ты специально все это провернул и притащил нас сюда. Тебе была не нужна моя энергия. Вернее, нужна, но не для подзарядки. Ты знал, что только так сможешь умереть. И все подстроил».

— «Я же говорю, что ты умная. А теперь отпусти меня. Я устал. Устал жить один, устал отводить от сына покушения и пытаться предугадать следующий удар. Если я освобожу ему дорогу, то у него будут развязаны руки. Заканчивай, она меня ждет».

И его глаза уже не видели меня. Они видели маленькую, хрупкую валейру, так любившую Великого и Ужасного Гудвина, что сократила это прозвище до ласкового Виуг. И он с удовольствием ушел к ней, чтобы больше никогда не расставаться. Потому что даже у таких, как он, есть сердце.

И когда я потушила кокон, от Владыки не осталось ничего, даже пепла. Но я до конца своих дней буду помнить, каким стал его взгляд, когда он думал о своей валейре. Именно так я хочу, чтобы на меня смотрел муж. Именно так я хочу смотреть на него. Потому что это — настоящее чувство, когда ты не можешь жить без половины себя.

— Где он? — сделал ко мне шаг Лайон.

— Всё? — опустила плазмоган Хосита.

— В его кабинете бумаги о престолонаследии, — тихо сказала я, стараясь не встречаться взглядом с Лео. Хоть он и считал Владыку своим злейшим врагом и был полон решимости бороться с ним до конца, но все же Виуг его отец. И вряд ли забудется то, что я поучаствовала в его смерти. Особенно, если вскроются мотивы Владыки, а они обязательно вскроются…

— Пошли, — коротко кивнул Лайон, протянув руку Железному Дровосеку. — Думаю, у нас есть время, чтобы понять, что делать. Но затягивать не хочется.

И мы потопали в огромный кабинет Виуга, заваленный информационными пластинами и кусочками пластика с рабочими заметками. Не тот, который он разнес, пока меня уговаривал, а настоящий. И кстати, что опять же удивительно, нам по дороге не встретилась ни одна живая душа.

Лайон нерешительно уселся на место отца, поерзал, выдвинул ящик стола и… замер.

— Боже, — прошептал сиятельный, доставая оттуда детскую погремушку из резной кости, оправленную в золото, и медальон с инкрустацией. — Зачем он все это хранил?

Лео открыл медальон и оттуда выпала небольшая косичка, сплетенная из трех разноцветных прядей волос:

— Это его, — тронул один из локонов кончиком пальца мужчина, — это мамин, а это мой. Мы дурачились, и мама специально сплела такие обереги для каждого из нас, чтобы мы всегда были вместе… — Он поднял на нас с Хоситой больные глаза: — За что он так с нами?

— Это не он, — все же сумела я выдавить из себя. — Он хотел, чтобы она жила вечно, а она ушла первой.

— Это неправда, — упрямо мотнул головой Лео, включая компьютер и вводя коды доступа. — Ты просто хочешь подсластить мою пилюлю, а я предпочитаю пить лекарство горьким, чтобы не привыкнуть! — И он уткнулся в монитор.