— Разрешаю, — разжал губы Скар.

Все вскочили и дружно начали наклоняться, трясти и помахивать. Такая качка задниц, мама не горюй! Конец целлюлиту.

— У меня сейчас морская болезнь начнется, — пробормотала я, облокотившись руками на колени. — Качка по десятибалльной шкале — уже шторм.

— Быстро все по конурам, курицы безголовые! — ворвался в обучающий зал один из охранников. Кивнул Скару: — У нас визит руководства!

— Живо пошли! — лениво разжал губы мужчина, все так же не сводя с меня взгляда. Что происходит?

Нас согнали в одну кучу и начали выталкивать из зала, выстраивая в цепочку. Я воспользовалась неразберихой и покрутила головой, запоминая расположение камер и действия охраны.

— Сидеть по насестам! — заталкивали нас по камерам мужики и запирали двери. — И не рыпаться!

— Гавнюки! — прошипела я, влетев в свой каменный мешок. — Будут и на моем космолете турбодвигатели! — и замерла, прислушиваясь к звукам извне.

Меня интересовало все: как, когда и сколько раз меняются караулы. Патрулируют ли они коридор? Сколько всего охранников?

Как долго я так простояла, понятия не имею, но ноги замерзли и затекли. Спустя еще какое–то время раздался шум катящейся тележки и лязг отпираемых замков.

Я отпрыгнула от двери и отошла к противоположной стене, не выпуская из видимости выход. Не то чтобы я надеялась на столь легкий побег, но и совсем исключать такой возможности не хотелось.

— Жрать! — швырнул мне в камеру пластиковый запечатанный лоток мерзкий охранник. — Время — пятнадцать минут. Потом отберу! Запомни и заруби себе в своих куриных мозгах!

Я запомнила. Я очень хорошо запомнила эту личность, наклоняясь за едой и не сводя с него напряженного взгляда. Конечно, я могла бы убить его прямо сейчас. И никто бы не успел вмешаться и отобрать у меня мою жертву. Но стоило ли оно того? Пока нет. Пока…

Быстро съев безвкусную холодную массу серого цвета и запив безвкусной водой, я беспрекословно отдала назад лоток и снова обратилась вслух. К концу дня я уже имела хотя бы примерное представление о смене караулов и количестве охраняющих.

— Спать! — приказали нам всем позднее из динамиков — как оказалось, установленных вместе с видеокамерами. — Пятнадцать минут на то, чтобы сменить одежду, принять душ и лечь. Потом наказание!

Я успела. Свет погас, погрузив помещение в полнейшую темноту. И тут лязгнул замок отпираемого окошечка, что–то тихо упало на пол. И снова тишина. Через пару минут над дверью зажглось ночное тусклое освещение.

Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания команды слежения, я спо́лзала к выходу и притащила неожиданный подарок, оказавшийся упаковкой из трех энергетических батончиков для силовиков. Их использовали для придания сил и восстановления баланса во время тяжелых полевых операций, когда некогда и негде готовить нормальную еду.

Не знаю, кого я должна за это благодарить, но все равно: спасибо тебе, неизвестный друг… со шрамами. Я тихо счавкала батончики, аккуратно спрятав обертки в слегка распоротый шов матраса. Вдруг они будут проверять камеры или мусор? Зачем мне лишние проблемы?

Утро началось с сирены, приказа привести себя в порядок и нового лотка с серой дрянью. Но туда чья–то щедрая рука, не будем упоминать чья, подложила полулитровый пакетик с соком–детоксом. Я его отлично знаю — часть стандартного армейского рациона, щедро напичканный микроэлементами и витаминами. Обертку от сока потом сунула за пазуху, чтобы выкинуть в урну по дороге.

— Урок обслуживания господина! — объявили мне, открывая дверь. И я влилась в поток безликих пленниц, следуя в классную комнату. Там новая бледно–зеленая тетка начала учить нас, как следует ублажать хозяина, используя для этого стеклянный фаллос с ручкой и искусственную силиконовую вагину.

Честное слово, не вру. Я даже рот от удивления открыла. Так, значит, голой себя видеть — неприлично, а это вот — совсем не пошло, а очень даже правильно и достойно⁈

— Вот так, вот так и вот так! — наставляла нас пожилая матрона, изображая половой акт с помощью своих агрегатов.

— Сейчас, как выстрелит! — пробормотала я, не сводя напряженного взгляда с преподавательницы. — Ка–а–ак все зальет!

Мымра так яростно всем эти орудовала, что я практически ожидала семяизвержения из этой стекляшки. Охрана постоянно поправляла причиндалы и старалась не смотреть на учебные пособия.

В сущности, этот урок мне понравился именно учебными пособиями. Если бы я выбирала, когда и откуда линять, то выбрала бы именно этот класс. А что? Два прекрасных предмета для убийства. Есть чем в глаз ткнуть и мозг вынести, или просто натянуть на башку и придушить.

Да–да, я знаю — побочный эффект профессии. Кто–то, на эти предметы глядя, думает об удовольствии, а я об убийстве. В общем, сразу видно, кто на что учился.

Через пару дней я удостоверилась в неизменности распорядка, существующего в данном учреждении. Утром подъем, завтрак, уроки–уроки–уроки, небольшой отдых, снова уроки–уроки–уроки, включая уроки ассамского языка, ужин и сон. Там, где вклинивался небольшой отдых, нам было разрешено бездельничать, но и друг с другом общаться запретили. Сиди или лежи, но молча и веди себя тихо, как мышь.

Немного легче жилось тем, кто жил в двух и трехместных кельях. Им удавалось друг с другом пошептаться, когда выключали свет.

Одиночных келий было мало, только для эксклюзивных вроде меня.

На третий день нас ранним утром, до восхода солнца, вывели в чахлый садик с деревьями за высоким каменным забором и разрешили подышать воздухом.

Уличный воздух был глотком отрады после затхлой и пыльной атмосферы закрытых помещений, в нем смешались горьковатые нотки пустыни, соли и пыльного перекати–поля. Остаточная ночная прохлада приятно освежала.

Оказалось, прогулка на свежем воздухе разрешена каждый третий день, чем я беззастенчиво пользовалась. Маловато, конечно, но что делать?

Я мгновенно слиняла в самую глубь сада, надеясь найти уголок подальше без камер и начать хоть как–то восстанавливать физическую форму. В камере мне это делать запретили, поймав на горячем и записав второе предупреждение. Так что я изыскивала средство обойти это запрет.

Но только я нашла приличный уголок и начала разминку, как кусты раздвинулись и мне явилась бесстрастная физиономия Скара. Он внимательно обозрел полянку и напружинившуюся меня, еле заметно кивнул и исчез.

— Фу–у–у! — выдохнула я с облегчением и продолжила.

Когда только на востоке появилось солнце, над садиком раскрылся не то силовой, не то стеклянный купол, конструкции которого сразу в потемках я даже не заметила.

[1] Китайский фасон длинного узкого платья с разрезами по бокам.

И все было хорошо и даже замечательно, пока черт не принес на эту поляну директрису.

— Так–так–так, — покачала маской эта гнусная мымра, обходя меня по кругу. — Нарушаем, значит? На колени!

Я промолчала, опускаясь на колени. А что тут скажешь, если и говорить–то нельзя?

— Третье нарушение, Три Экс тринадцать–тринадцать–тринадцать, — злорадно сообщила мне эта кикимора. Приказала выпавшим на полянку охранникам во главе со Скаром: — В комнату наказаний. Тридцать плетей! И помни: еще одна выходка, и ты у меня попадешь в зиндан. Это такая дыра в земле, где темно и не дают воды и еды. Думаю, тебе понравится.

— Пошли! — положил мне на плечо тяжелую руку Скар. — Я исполню твое наказание сам.

И что я могла на это сказать? «Ой, мама!» — мне бы не слишком помогло. Поэтому я просто поднялась с колен и неохотно поплелась за ним в комнату наказаний.

Перед тем, как поставить к позорному столбу, мне выдали черную распашонку с разрезом на спине, чтобы я, видимо, не смущала своим телом палача. А то, что тыл будет полностью открыт, никого не волновало. А вот меня эти странности беспокоили!

Ну, в общем, как время не тяни, а оголяться все равно пришлось. Осторожно ступая босыми ногами по холодному, вымощенному каменными плитами полу, я приблизилась к столбу, находившемуся посредине громадного помещения с трибунами. На которых, кстати, уже сидели встревоженными стайками воробьев молодые девушки и довольные наставницы.