— Жить будешь здесь, — толкнула она одну из множества дверей в бесконечном коридоре. — Отсюда без приказа не выходить и в дверь не ломиться. На уроки за тобой придут! — Тетка втолкнула меня внутрь и заперла дверь.

— Ни хрена себе гостиница! — обалдело посмотрела я на свое пристанище. Вот честное слово, пару раз оказывалась в кутузке за непристойное поведение и драки в барах. Так вот, там был пятизвездочный отель по сравнению с этим.

Комната три на два метра с бетонными стенами без окон. В углу портативный душ, умывальник и туалет. Все открытое, без дверей. У потолка во всех углах камеры слежения. Около противоположной стены на полу тоненький матрас, на который в уголок стыдливо положили сиротливо свернутое одеяло. А! И несколько крюков в стене. На одном болталась маскировочная безразмерная роба белого цвета (если я когда–нибудь буду выходить замуж — белое точно не надену! Пусть жених хоть разведется до свадьбы!). Сей упаковочный материал, видимо, был призван выполнять роль ночной рубашки.

— На всем, жлобы, экономят, — посетовала я, начиная присматриваться к установленным на потолке камерам, чтобы найти слепую зону. — Или закаляют перед трудностями… — еще раз взглянула на матрас. — Вот только если тут «перед», то какие же меня ожидают трудности в дальнейшем? Черная дыра в соседней туманности?

Лязгнул замок и в приоткрытую дверь заорали:

— Три Экс тринадцать–тринадцати–тринадцать! На выход! Урок поведения!

Ну на выход так на выход. Чего ж мне с ними спорить? А если еще и вход на космолет покажут, отбывающий на Землю, им вообще цены не будет.

Я вышла и присоединилась к цепочке таких же безликих фигур, следующих по пятам за бледно–зеленой дамой. Сзади шествие замыкали охранники. Вот они, кстати, были одеты вполне нормально. В обтягивающие комбинезоны или армейские костюмы со множеством карманов. Может потому, что выполняли роль охранников–надзирателей–карателей. И оружие держали на виду. Я приотстала и стала присматриваться к креплению оружия на поясах. Мало ли… вдруг понадобится?

— Иди уже, дурища бестолковая! — толкнул меня в плечо один из этой братии. — Нечего в ногах путаться!

— Оставь ее, — раздался грозный голос. — Она новенькая. Порядков еще не знает.

Я воспользовалась этим замечанием, подняла голову и рассмотрела своего неожиданного заступника. И серьезно забеспокоилась. Достойный противник.

Громадный, выше меня минимум на полголовы, а мой рост сто восемьдесят пять сантиметров, наголо бритый, с лицом, изувеченным двумя шрамами: один спускался по правой щеке, затрагивая уголок глаза; второй — пересекал лоб.

Но не это меня встревожило. Я привыкла к физическому несовершенству за годы службы. У бывалых вояк не то что уродующие шрамы на лице — часто не было своих руки, ноги или глаза, обычно их заменяли нейроимплант или роботизированный протез, иногда даже экзоскелет. Это неизбежно для моей профессии и отторжения не вызывало. Меня беспокоил тяжелый взгляд его темно–серых глаз. Цепкий, внимательный, вызывающий чувство физической тяжести взгляд, неотрывно следящий. Как будто он знал, кто под маской.

«Будет Скар», — решила я про себя.

— Голову опусти, особь! — приказал на ассаме ближайший ко мне мужчина, не вникая и не разбираясь, понимаю я или нет. — Еще раз поднимешь — не посмотрю, что новенькая. Сразу окажешься в комнате наказаний.

Я покорно наклонила голову и абсолютно случайно, но целенаправленно, уронила этому засранцу в карман одно маленькое зернышко и сделала мысленную активацию. Пусть человек на досуге порадуется, когда штаны отмачивать от самого дорогого будет.

И ведь, спасибо Питеру, никаких следов внешнего вмешательства. Просто совершенно неожиданно штанишки стали приставать к коже. И пока не начнешь снимать — не заметишь.

Нас всех привели в большой зал (что за дикое пристрастие к гигантомании?) и поставили в шахматном порядке на жиденькие циновки на колени. После чего чахлая бледно–зеленая учительница начала нудеть о том, что, какая нам всем выпала честь, раз мы будем служить высочайшим существам во всей вселенной.

Пока дама не сообщила конкретно, что это обычные мужики, я была уверена, что она о «розовой любви» толкует. И получила двойное разочарование. Во–первых, я никогда не считала среднестатистических мужчин пупом вселенной, скорее ее задницей. А, во–вторых, до последнего надеялась избежать участи игрушки — поскольку от однополой любви меня натурально тошнит. И физически, и морально.

Такая вот непредсказуемая реакция организма. Не принимает он у меня такого экстрима.

— А поскольку у нас появилась новая особь, — вдруг встряла в ход моих рассуждений мымра–преподавательница, — то я должна напомнить ей и заодно всем вам, что главная добродетель женских особей — это покорность во всем и молчание!

Блин! А я думала, главная добродетель — это размер сисек! Снова сплошное разочарование…

— Сейчас наш многоуважаемый господин, — зеленая низко поклонилась мужику в шрамах, до сих пор не спускавшему с меня глаз, — разрешит вам открыть рты, чтобы с благодарностью повторить наши правила!

— Разрешаю, — разжал губы Скар. Сейчас он невозмутимо смотрел вникуда перед собой, как каменная статуя индейского божка. Необычные татуировки на его лысой голове довершали образ.

— И… — экзальтированно взмахнула руками преподавательница. — Давайте все вместе…

— Покорность! — слаженно выдали пленницы, чередуя ассам с уни. — Молчание!

— Как вы должны служить своему господину? — снова вступила в бой дама.

— Ублажать! Слушаться! Быть покорной! — отозвались забитые девушки, не поднимая глаз.

— Тапочки в зубах приносить надо? — не выдержала я.

За яркой ширмой дерзкого выпада болезненно кололо душу чувство унизительной беспомощности.

— Первое замечание, — злорадно сказала преподавательница и что–то чиркнула в своем планшете. — После третьего замечания — комната наказаний.

Я так смотрю — у них через одну климакс буйствует. Но смолчала. Сцепила зубы, опустила глаза и смолчала. Нарваться я всегда успею. И еще странно: мне почудилось, как по губам Скара скользнула тень необидной усмешки. Надо завязывать со стрессами, а то скоро марсианских щупиков по стенам начну отлавливать.

Мы еще немного поскандировали для затравки. Потом пленницы выборочно ответили на очень важные вопросы: «какая главная добродетель?» и «в чем смысл нашей жизни?».

Хорошо, что меня не спросили. А то бы я им сообщила сдуру, что с незапамятных времен все светлые умы вселенной ищут ответ на этот и другие вопросы и до сих пор в прострации. Но оказалось, я вместе со всеми светлыми умами была в корне неправа. Ага. Смысл жизни в служении господину. Вот беда, а то я, как на грех, плохо бегаю на четвереньках и косточки грызть не люблю.

Нет, надо отсюда выбираться. И чем скорее, тем лучше. Пока хвост не отрос и вилять не начал.

— Урок закончен! — возвестила светло–зеленая мымра. — Сейчас у вас будет пять минут перерыва и медитации, а потом урок изящных поз!

Все дамы мгновенно уткнулись в пол лбами. Одна я, как приличная, сидеть осталась.

Гляжу на соседок и недоумеваю. Уже окончательно запуталась. Эта поза теперь для медитации самая выгодная? Тылом кверху?

— А тебе особое приглашение требуется? — на плохом уни рявкнул на меня один из охранников.

Скрипнув зубами, начала корячиться, чтобы соответствовать. Пока близилась к идеалу, притащилась новая бледно–зеленая тетка и начала нам показывать изящные позы, которые, собственно, сводились к одной и той же: обопрись на что–то руками и отклячь зад.

А! И при этом нужно пятой точкой завлекательно потряхивать и поматывать. Тьху!

Мы с полчаса молча посмотрели, как она все это с энтузиазмом проделывает. Я в это время пялилась на охранников, как на показатель КПД. Так вот, усилий было много, а толку мало. Откровенно скучали мужики.

— А теперь, многоуважаемый господин, — возвестила преподавательница все, видимо, уже из себя вытрусив, — разрешит вам встать и приступить к практической части занятий.