— Красиво и даже эстетично в чем–то, — кивнула мне чуть расслабившаяся Хосита и завалила вопросами: — Почему такой выбор обездвиживания? Насколько хватит? Где взяла? Как я могу достать такое же?

— Выбор очень прост, — на манер раба, перетаскивающего каменные блоки для пирамид, поволокла я из каюты новый памятник нахальству и глупости. — Пусть поразмыслит часа три над своим непотребным поведением, проветривая пятую точку, чтобы к основному думательному органу прилила кровь. Заодно и вспомнит — чем следует думать. Хотя бы изредка.

— Ты до сих пор веришь в сказки? — полюбопытствовала десантница, вставая и помогая мне вытащить мини–монумент глупости в коридор. — Если бы у него был мозг, он бы сюда не зашел. Я четко написала на твоей двери: «Осторожно, злая собака. Зарезервировано для начальства».

— Сейчас рядом в такую же позу встанешь, — ласково пообещала я ей, обнаруживая надпись и стирая ее рукавом. — Не посмотрю, что ты со мной одной крови.

— Я ж о тебе позаботилась, — шутливо надула губы Хосита. — Из лучших побуждений, так сказать.

— Ты лучше о нем позаботься, — легко пнула я в бок пришельца без разума. — Смотри: мужик не дергается, на все согласен и поза удобная…

— Да в этой позе только ему можно вду… попинать прицельно, — скептически посмотрела на дёргающегося мужика десантница. — Правда, от души и по самые гланды. — Лениво потянулась и пропела: — Помочь ему, что ли, обрести высшее наслаждение?..

И после этого мы с наслаждением смотрели, как несчастный мужик уползает по коридору в позе червяка, не прекращая медитировать.

— В первый раз слышу такую откровенную мантру: «Чтоб вам сопло поперек встало, и вы желтого карлика без наркоза родили!» — поделилась я наблюдением с радостной десантницей, довольно потиравшей руки.

— Ты мне лучше скажи, где я могу набрать таких боеприпасов, — вцепилась в меня лернийским клещом Хосита. — Мне все же не хочется нарезать всех на ломтики бластером и поджаривать лучевиком. Хочу обойтись малой кровью…

— Там больше нет, — на всякий случай сообщила я, впрочем, ничуть не соврав. Лаборатория же была разрушена. — А все, что осталось, настроено исключительно на меня. — И опять же против истины не погрешила. Просто умолчала, что могу перенастроить. Но что–то меня удержало. Может быть, это просто паранойя, а, может, и предчувствие. Но расставаться с последними запасами я не спешила.

— Жалко, — вздохнула десантница, быстро впихивая меня обратно в каюту. — Там кто–то идет, и мне не хочется объяснять сиятельному, почему мы поставили его починенного раком без определенной цели.

— А ты хочешь эту цель определить? — распахнула я глаза. — С подробностями, надеюсь?

— Разошлась, — пробурчала Айрон, прислушиваясь к тому, что творилось в коридоре. — Я, собственно, к тебе по делу шла…

— Ты же меня вроде как спасала? — прищурилась я на нее, приподнимая бровь.

— К телу… к делу это не относится, — отодвинула меня в сторону женщина и снова плюхнулась на койку. — Это попутное явление. Я поговорить хочу вот о чем: каждый на этом корабле преследует свои цели, даже те, у кого эти цели ставит начальство. И я хочу быть уверена, что ты правильно понимаешь обстановку. На вопрос, почему я о тебе забочусь — отвечу сразу и прямо: я больше забочусь о том, кто прикроет мою спину. Из мужиков на эту роль никто не годится, поскольку они будут не прикрывать мою спину, а щупать мою задницу. Если выживем и вернемся, то можешь рассчитывать на мою протекцию, это я тебе как Железный Дровосек обещаю…

— И что мне даст эта протекция? — изумилась я такому подходу. — Что ты можешь для меня сделать такого, чего я не могу добиться сама?

— Ну, — хитро прищурила на меня глаза Хосита, — например, рекомендацию в Звездную Академию. Ты же начинающий пилот? Я не ошиблась? — И пояснила, пока я молча лупала на нее зенками: — Ты изучала все действия сиятельного с чисто профессиональным интересом. Простая охранница не обратила бы на это никакого внимания.

Хм–м… Если это лесть, то какая–то чрезмерная, я бы сказала — гипертрофированная, как надувной шарик размером с полкаюты. Совсем не в характере Хоситы. Тут что–то не так, темнит директриса.

— И каким образом ты дашь мне рекомендацию в Звездную Академию, куда очередь на годы и столько желающих, сколько существует пилотов? — выпалила я, сглатывая набежавшую слюну. — Ты же десантница…

— Я–то — да, — кивнула Айрон, соглашаясь. — Но вот мой отец, командор Родригез, все еще возглавляет один из основных постов этой самой Академии. Так что помоги мне, и я помогу тебе.

— Но если твой отец командор Родригез, — медленно сказала я, начиная кое–что соображать и машинально потирая уже начинающую сильно ныть шею, — то почему ты работаешь…

— Простой десантницей? — подмигнула мне женщина. Ухмыльнулась: — А кто сказал, что я настолько проста? И потом, в семье не без урода, а я рожей не вышла. — Она тягуче потянулась и перевела тему разговора, внимательно меня разглядывая: — Что ты собираешься делать с этой кучей волос? Подушку набьешь или макраме плести будешь?

— Скорее удавку для особо отличившихся, — прошипела я, пытаясь покрутить начинающей побаливать шеей. — Ничего не понимаю!

— Бандану сними, — предложила Хосита, гибко вскакивая и обходя меня по кругу. — Мне кажется, что все дело в твоих волосах, — она стянула с меня головную повязку и моя белоснежная копна упала вниз, стукнув меня под коленками и тут же сократившись до талии.

— Ничего не понимаю, — призналась я, задумчиво крутя кончик косы в пальцах. — Я даже предположить боюсь, что это такое может быть.

— Ничего страшного, поскольку ты жива, относительно здорова, — порадовала меня десантница, — и даже вполне востребована на сексуальном рынке…

— Вот порадовала, — пробормотала я, мучительно пытаясь избавиться от чувства, что она чего–то не договаривает. И это «что–то» очень существенно во всех смыслах. По–крайней мере, для меня. Все еще пребывая в раздрае, наклонилась, сгребая в охапку свои состриженные лохмы с пола: — Давай все это выкинем…

Дверь открылась:

— А вас капитан зовет на мостик… Какая попка! — И мои бедра обхватили две сильные руки.

— Не каюта, — пожаловалась я в сердцах, разворачиваясь и отшвыривая наглого гонца с отчикрыженной охапкой волос, — а проходной двор!

И тут начались новые чудеса на виражах. Не успели отрезанные пряди коснуться мужика, как мгновенно оплели его, как кокон, и исчезли, впитавшись.

Парень застыл орбитальным маяком, покачиваясь из стороны в сторону с безумным видом. Я испугалась и чуть было не полезла его ощупывать на предмет обнаружения и изъятия своих треклятых косм.

Но тут это хроническое недомогание вывалило язык, гавкнуло и попыталось повилять хвостом. Когда у него это не получилось, то здоровый балбес упал на пол и подставил мне живот, трогательно заглядывая мне в глаза и подергивая руками.

— Это как понимать? — одновременно озадачилась и испугалась я. — Он вообще нормальный? И как его только в команду взяли? У них что, тесты на профпригодность не проводят?

— Тесты проводят, — как–то неестественно спокойно сказала ставшая рядом со мной Хосита, с глубоким исследовательским интересом рассматривая катающегося по полу мужчину. — Но от генетики еще никто не мог избавить. Подавить ген можно, а полностью изъять — нельзя. Видимо, мама этого красавца была с Кальбареро. Там у всех собачьи гены в анамнезе, когда–то ученые доэкспериментировались с тонким нюхом. А вот почему это вылезло сейчас — это точно вопрос номер один! — И внезапно спросила: — Как ты себя чувствуешь? Легкая слабость есть?

— Да нормально, — отмахнулась я, резко отскакивая от пытающегося обнять и лизнуть мой ботинок парня. — А что?

— Ничего не поменялось? — не отставала бывшая директриса. — Энергии не прибавилось?

— Да не знаю я! — вспылила, лихорадочно раздумывая над всеми странностями. Кивнула на тявкающего придурка, который вообразил себя игривым щеночком под два метра ростом: — Я даже не знаю, что мне с ним теперь делать! Что, если у него мозги на место не встанут? Зачем мне домашний питомец такого размера?!! Я ж на собачьей жратве разорюсь!