Так вот, когда я окончательно созрела для подвигов во имя своей безопасности, то сползла с койки и зачем–то долго ползала около выхода, злобно подхихикивая. А потом с чистой совестью и безо всякой задней мысли отправилась спать дальше.

Утренний ужасающий гвалт разбудил бы и мертвого. Вот и я от него очнулась несвежим зомби.

— Элли! — громко орали где–то вдалеке. Настойчиво так вопили, с выражением. Или вернее с выражениями, объясняя — куда мне срочно нужно пойти и с кем. Маршрут был длинный и запоминающийся. Я едва не прослезилась от умиления — так наш прежний начальник будил нас на корабле каждый раз после увольнительных в городе.

Ор стал еще громче:

— ЭЛЛИ!!! — Одновременно с этим слышались удары в дверь, чмокающие звуки и дикий хохот. Просто Мефистофель после синегальской травки.

— И кому это все неймется? — не открывая глаз пробурчала я в сердцах, садясь на кровати и поддерживая руками раскалывающуюся голову. Похмелье мстило мне со страшной силой. — Счас как встану, как… — И с этими словами я подняла тяжелые веки и… голова заболела еще сильнее, а по темечку словно кувалдой въехали.

Картина маслом: чуть ли не посреди моей каюты в прозрачном желе застыла очередь из мужиков. В крошечном пространстве каюты запрессованные живые статуи смотрелись довольно–таки жутковато. Напоминало какой–то из кругов ада Данте. По–крайней мере, именно так его представлял слушателям падре универсальной церкви, который время от времени читал свои проповеди в нашем военном подразделении. Не хватало только чертей с вилами и котла с горячей смолой, но здесь это уже явный перебор.

Первым в очереди стоял мрачный Ингвар. Очень мрачный. Но молчаливый.

— Ингвар? — прозвучал мой сиплый голос, больше похожий на клекот.

Я растерянно моргнула один раз, потом второй. Потом попыталась сделать вид, что это мне все приснилось в диком кошмаре и при плохой карме…

— Элли, черт тебя дери! — надрывался где–то в коридоре слегка охрипший сиятельный. — Быстро наведи порядок и освободи большую часть экипажа! У нас проблемы с персоналом! Ты тут всех задерживаешь!

И снова чмокающие звуки.

— Значит, не приснилось, — тихо пробормотала я, сползая с узкой койки, и медленно, бочком стала пробираться к выходу, чтобы разведать обстановку. Поскольку я спала одетая, стыдно мне не было. А с учетом похмелья… пусть будет стыдно тем, кто не дает выспаться больному человеку!

Молчаливая очередь проводила меня глазами. Красноречиво так. Вроде и без слов, а все понятно.

Когда я протиснулась в коридор, там бесновался взмыленный, как конь, Лайон, с помощью Хоситы старавшийся отлепить самого крайнего в очереди. Они цепляли его с помощью самодельных крючьев и тянули на себя. В конечном итоге крючья соскальзывали с несчастного, и тот с громким чпоком возвращался обратно, колыша всю очередь. Крайне недовольную очередь, хочу заметить.

— Не проще просто пристрелить? Из милосердия? — осторожно поинтересовалась я, обозревая повисшую лохмотьями форму и исцарапанную кожу. — Это такой показательный садизм, или вы элементарно развлекаетесь?

— Вот ты где! — Еще больше разгневался сиятельный. — Не была бы ты такой… замечательной, я бы тебя сам пристрелил за твои выходки! Быстро освободи экипаж!

— Я тебе пристрелю, — оскалилась десантница, взвешивая на руке крюк. — Счас засажу вот это орудие по самые когти и потом чисто из жалости пристрелю, чтобы не лез куда не надо! Ему, видите ли, поэкспериментировать захотелось. Типа он бросит тебя на произвол судьбы этим удавам, а ты от безысходности выберешь его. И вроде бы все правильно. — Она еще шире ухмыльнулась: — Только вот удавы оказались мартышками!

— Ничего не поняла, — нахмурилась я, потирая лоб, — но прониклась. Только вот одного не возьму в толк, чем этот крайний так провинился, что вы его на части пытаетесь разорвать?

— Да ничем не провинился, — пожала плечами Железный Дровосек, поигрывая крюком. — Просто не повело ему оказаться крайним. Мы пытались их растащить, но ты чего–то там намудрила: если прикоснуться руками, то прилипаешь намертво. Вот этот, — ткнула она в несчастного, — как раз на себе и испытал все прелести твоей безалаберности. Прилип намертво. Так что мы подручными средствами, — показала она мне орудие. — Но пока все глухо, только одни чпоки. Давай уже, исправляй свои огрехи. Мы и так уже несколько часов дрейфуем, поскольку большая часть команды у тебя в линию стоит.

— Чего они, спрашивается, у меня забыли? — озадачилась я, лихорадочно вспоминая, чего я там наактивировала и как это отменить. Или хотя бы как дезактивировать без опасности для жизни. У них и так психика пострадала, куда уж еще и здоровье отбирать. — Я же их сюда не звала?

— А дверь кто открытой оставил? — прищурился на меня злющий Лайон. — Это называется «не звала», когда заходи, кто хочешь, и бери кого найдешь?

— Нашли? — нервно хихикая, полюбопытствовала я, кивая на живую очередь. — И, наверное, дико счастливы по этому поводу. Даже не возмущаются, всё молча.

— Немедленно освободи их! — не стал ввязываться в бесплодные пререкания со мной сиятельный, видимо, посчитав это ниже своего достоинства. Вопрос только в том, на каком уровне он это достоинство имел. Лично мне проверять не хотелось, а Хосита не скажет из опасения, что отберут… до тех пор, пока вдоволь не наиграется.

— Попробую, — смиренно сказала я, мысленно потянувшись к ловушке. И ужаснулась, срочно про себя решив, что я больше пить не буду перед установкой ловушек. Или буду, только если к врагам попаду. Потому что я там такого намешала, что самой стало страшно. Да не за мужиков, за свою психику. Это ж надо было так психануть, чтобы собрать в один узел несовместимое и все слепить вместе. И главное, у меня ж фантазия бедная и талантов к совмещению — ноль.

Спустя час, прядь выдернутых волос сиятельного, трех царапин на крайнем в очереди и сорванного от гогота горла Хоситы, очередь распалась на отдельных индивидуумов. Мужики скрипели зубами, с трудом воздерживаясь от прочих выражений чувств при начальстве, и обещали мне взглядами счастливое настоящее в недалеком будущем.

— Ну ты попала, подруга, — встала рядом со мной Айрон, на всякий случай вытаскивая лучевик. — Они тебе этого ни за что не простят. Так что жди подлянки и запасайся вазелином в больших дозах.

— Если хочешь, чтобы ничего не было, — радушно сообщил мне Лайон, пинками выпроваживая на смену желающих объяснить мне тактильно, как я была много раз неправа, — то иди в мою каюту и жди меня там. Но цену за защиту ты знаешь, — и свалил, не дожидаясь ответа.

— Три пальца для тебя много, — пробурчала я в его спину, — а один ты даже не заметишь. — И звонко стукнула себя ладонью по внутреннему сгибу локтя другой руки.

— Тебе нужно срочно что–то решить, — тихо сказала мне Хосита, наклоняясь к уху. — Потому что сегодня мы либо положим всю команду, либо положат нас. А я не люблю быть снизу — не моя поза.

— Это не твоя война, — ответила я ей, в упор глядя на приближающегося к нам Ингвара, выглядевшего усталым и встревоженным. Мощная фигура Скара загородила весь дверной проем.

Как? И ни одного упрека, даже в глазах? Где ругательства, чертыхания и по–мужски эмоциональный, с цветистыми выражениями, рассказ о том, как моя особь посмела оскорбить начальника?

Молчит. Сложно поверить, но факт.

Если полковник и злился на мою пьяную выходку, то похоронил гнев где–то очень глубоко внутри, за сотней стальных дверей.

Я смотрела и думала: как случилось так, что этот громадный, отмеченный шрамами мужчина стал мне необходим?

У нас не было свиданий, мы практически не разговаривали. Мы даже не знали друг друга по–настоящему, но это не имело для меня никакого значения. Он всегда был рядом, когда мне была нужна помощь. А я хотела быть рядом с ним, потому что хотела помогать. Вот как–то так, незатейливо, но неумолимо подкралась ко мне любовь. Я даже не знала, что способна так быстро окунуться в этот омут серых глаз.