– Только через мой труп, – сказала она, удивив этим заявлением обоих.

– Может, нам стоит поговорить наедине, леди Норли? – с недобрым прищуром предложил Торн.

– Только через мой труп! – заявила Оливия. – В прошлый раз, когда вы говорили наедине, мама шантажом заставила вас сделать мне самое невнятное и унылое предложение, которое только можно представить.

– Ты знала про шантаж? – сдавленно прошептала леди Норли.

– До последнего времени не знала, – сказала Оливия. – И кстати, это еще один пример того, что ты скрываешь от меня много всего.

– Мне не хотелось ранить твои чувства, – сказала маман.

– Не сомневаюсь, что ты лгала из лучших побуждений, – сказала Оливия.

Как раз в этот момент Гвин вернулась со слугами, которые несли подносы с напитками и закусками. Гвин пригласила всех сесть за стол и продолжить разговор в более непринужденной обстановке.

Оливия с жадностью накинулась на еду, но говорить при слугах ей не хотелось. Однако когда никого из прислуги в комнате не осталось, она обратилась к Торну:

– Я готова рассмотреть ваше предложение руки и сердца, ваша светлость, лишь в одном случае: если пойму, что вы действуете не по принуждению.

Гвин такой поворот немало удивил, судя по ее выражению лица, но она благоразумно предпочла не вмешиваться.

Торн, севший как раз напротив Оливии, одарив ее полной нежности улыбкой, сказал:

– Я от всей души предлагаю тебе, моя сладкая, стать моей герцогиней.

– Маман, вы не могли бы выйти в коридор на пару минут? Нам с его светлостью надо поговорить наедине.

Леди Норли перевела взгляд с Оливии на Торна.

– Я не дам согласия на твой брак с мужчиной, обесчестившим свое имя. Я не понаслышке знаю, чего можно ждать от Торнстоков. И ты, моя дорогая, в состоянии сделать лучшую партию.

Оливия сильно сомневалась в том, что после случившегося этой ночью она может на что-то рассчитывать в плане удачного замужества, но пускаться в объяснения сейчас не сочла приемлемым.

– Прошу тебя, мама, позволь мне поговорить с герцогом наедине.

В этот момент решила вмешаться Гвин и встала из-за стола.

– Леди Норли, вы видели мой сад? – любезно улыбаясь, сказала Гвин, протянув гостье руку. – Позвольте, я вам его покажу?

Леди Норли не могла настолько презреть приличия, чтобы ответить леди Гвин отказом, и, пусть неохотно, вышла вместе с ней из кабинета. Торн, воспользовавшись моментом, пересел ближе к Оливии и, взяв ее за руку, сказал:

– Назови мне свои возражения, моя сладкая, и я постараюсь развеять твои сомнения.

Главным ее возражением было то, что он ее не любит и намерения менять свой образ жизни ради нее у него нет. Но Оливия боялась ему об этом сказать, тем более что сама не знала, любит ли его. Да и других возражений у нее хватало.

Заставив себя прямо взглянуть ему в глаза, Оливия сказала:

– На балу у вашей сестры в Лондоне вы сказали мне, что не станете делать мне предложение. Что заставило вас передумать?

– Сейчас совсем другая ситуация.

– Вы хотите сказать, что ситуация изменилась после того, как вы со мной переспали? – понизив голос, уточнила Оливия.

– Я хочу сказать, что ситуация изменилась из-за того, что я лучше вас узнал. Как только я понял, что вы ничего не знали о шантаже вашей мачехи, я смог увидеть в вас ту принципиальную и во всех отношениях приятную женщину, которая так сильно вскружила мне голову девять лет назад.

– Я вскружила вам голову?! Не может этого быть!

– Вы думаете, для меня не было ничего необычного в том, чтобы целоваться с девушкой, с которой едва успел познакомиться? – склонившись к ней, спросил Торн. – Уверяю вас, это не так. Но вы и ваш интерес к химии заинтриговали меня. Отчего, по-вашему мнению, я так разозлился, когда нас застукали? Я был уверен, что вы с вашей матушкой подстроили мне ловушку, что вы просто пустили мне пыль в глаза!

– Да перестаньте же вы! – раздраженно воскликнула Оливия, собираясь встать и уйти. Но Торн разгадал ее намерения и, схватив за руки, усадил на место.

– Я лишь хочу сказать, что в том, что касается меня лично, между нами все совершенно не так, как было раньше. Мы словно сбросили шоры и увидели друг друга такими, как есть. Вы согласны?

– Возможно.

– И у нас есть практические причины для того, чтобы пожениться. Нравится вам это или нет, но я лишил вас девственности. Некий аноним уже узнал, что вы покинули Каримонт, и проинформировал об этом вашу мачеху. Что мешает ему поделиться этой информацией со всеми остальными? А если он следил за вашей мачехой, он знает, что вы сейчас здесь, со мной. Вскоре об этом будет знать весь Лондон. И этого хватит, чтобы навсегда погубить вашу репутацию.

– Для меня все это значения не имеет, – сказала Оливия и, высвободив руку из его захвата, подлила себе еще кофе. – Что мне до того, что общество меня отвергнет? Я все равно ему не принадлежу. Как вы думаете, почему мне так нравятся пьесы Джанкера? Потому что он насмехается над теми, кто изо всех сил старается этому обществу соответствовать, и аплодирует тем, кто имеет свое мнение. Иногда мне кажется, что он пишет пьесы специально для меня, даже если сама понимаю, что так не бывает.

Судя по выражению лица Торна, упоминание его приятеля не было ему приятно.

– Одним словом, – поспешила закрыть тему Оливия, – испорченная репутация меня не страшит.

Торн пристально смотрел на нее.

– Но скандал не будет способствовать вашей карьере ученого, – резонно заметил он.

– Ученых мало интересуют скандалы или слухи. Химики трудятся над тем, чтобы открыть новые элементы, чтобы создать новые соединения, которые послужат людям. К тому же если вы на мне женитесь, то вряд ли позволите дальше заниматься химией.

– С чего бы я стал запрещать вам заниматься любимым делом?

Оливия пила кофе медленно, мелкими глотками.

– Вы бы позволили мне проводить потенциально опасные эксперименты?

– Реактивы обычно не взрываются у вас в руках, верно?

– Как правило, нет. Но такая возможность не исключена.

– Понимаю.

Торн подлил себе еще кофе.

– Ваши лабораторные опыты – предмет обсуждения. У нас обоих есть увлечения, и нам предстоит решить вместе, сколько времени и сил мы сможем уделять нашим любимым занятиям, чтобы это устраивало обоих.

– Но я не считаю свою работу простым увлечением. Для меня химия – больше чем хобби. Я воспринимаю свою работу всерьез.

– Хорошо. Тогда я назову то, что вы делаете, времяпрепровождением.

– Не времяпрепровождением, а профессией, – поправила его Оливия.

– Герцогини обычно профессии не имеют, – напомнил ей Торн.

– Вы заставляете меня всерьез усомниться в том, что позволите мне заниматься химией, если я выйду за вас, – сказала Оливия и, окинув его пристальным взглядом, спросила: – А какие хобби имеются у вас?

По лицу его пробежала тень.

– Ничего такого, что могло бы вас обеспокоить. Обычные занятия джентльмена.

– То есть выпивка, азартные карты и женщины «без предрассудков»? – уточнила Оливия.

– Я буду вам верен, если вы про это, – мрачно ответил Торн.

Да, вопрос ее был и про это тоже.

– Вы уже знаете все о моих увлечениях. Почему вы не хотите рассказать мне о ваших?

– Мне нравится посещать свой клуб и ходить в театр, – ответил Торн, отводя взгляд. – И прочее в том же роде.

– Совсем как мой отец.

– Ничуть нет, – горячо возразил Торн. – Я намерен проводить время с вами и нашими детьми. Я намерен быть примерным мужем и отцом, а не эгоистичным ублюдком вроде него. Я не хотел задеть ваши чувства… – начал было оправдываться Торн.

– Не стоит оправдываться. Он и есть эгоистичный ублюдок, – спокойно возразила Оливия.

Оливия понимала, что более конкретного ответа от Торна все равно не добьется. Возможно, ей следует довольствоваться этим ответом, при условии что он позволит ей заниматься химией.

– Кстати, о детях. Что, если вы обнаружите, что ждете ребенка?