– Нет. Поверьте мне, если бы вы знали, что может сделать с вами дым от фосфора, если вы его вдохнете, вы бы не захотели здесь остаться.

– Нет так нет, – угрюмо сказал Торн. – В любом случае пришло время ужина, и солнце вот-вот зайдет.

Пожалуй, он прав. Как бы ей ни хотелось остаться здесь еще на какое-то время и поработать, чтобы ее никто не отвлекал, идти в темноте через парк в одиночестве она бы не решилась. Тем более что дорогу еще не успела запомнить.

Оливия отошла в противоположный угол комнаты и стала приводить в порядок одежду.

– Отныне и впредь вы не должны находиться в лаборатории, когда я работаю, Торн, – строго сказала она. Он просто не даст ей работать. Даже сидя молча в углу, он будет отвлекать ее одним своим присутствием. – Это слишком опасно.

– Это произошло случайно, – сказал он. – В следующий раз буду осторожнее.

– Нет, следующего раза просто не будет.

– Почему это? – нарочито растягивая слова, спросил он. – Потому что вы не хотите, чтобы я увидел то, что мне не положено видеть?

– Ну что же, вы вынуждаете меня сказать то, что я говорить не хотела. Вы отвлекаете меня от работы, понятно? Вам нравится заигрывать с женщинами, а я удачно оказалась под рукой. – Оливия застегнула последнюю пуговицу на дорожном платье и лишь после этого заставила себя посмотреть ему в глаза. – Но эти эксперименты очень важны для меня. Я не имею право на ошибку. Я не могу все испортить лишь потому, что вы… вы такой, как вы есть.

– Вам не понравилось?

Глаза его сделались льдисто-холодными. Оливия уже мысленно ругала себя за излишнюю прямоту. Но как выразить это по-другому?

– Конечно, понравилось. – «И куда больше, чем я ожидала», – добавила она про себя. – Но дело не в этом.

– Дело исключительно в этом, – возразил он и насмешливо добавил: – Если, конечно, вы не гонитесь за неисполнимой мечтой, которая зовется счастливым браком.

Оливия подумала о Грее и Беатрис и спросила:

– А что, если я не считаю эту мечту неисполнимой? Ваш брат и невестка выглядят вполне счастливой парой.

– Им повезло, – отчего-то с горечью сказал он. – Но таких один на миллион. В остальных случаях любовь – не более чем иллюзия.

– Тем меньше поводов позволять себе делать то, что… все равно ни к чему не приведет.

– То, чем мы занимаемся, не обязательно должно нас куда-то вести. Нам просто должно доставлять удовольствие то, что мы делаем. Если мы будем встречаться здесь, в лаборатории, тайно…

– Я не боюсь, что нас «раскроют»! – Оливия мысленно призывала себя к спокойствию. – Насколько я понимаю, вы тоже этого не боитесь, ваша репутация говорит сама за себя. Но я, что бы вы там ни думали, не одна из ваших любовниц и не падшая женщина. Если я позволю вам находиться в моей лаборатории и отвлекать меня от работы, тогда я и есть та самая дура, которую вы пытаетесь из меня сделать в глазах вашего брата и его жены.

Торн провел рукой по волосам.

– Я не… Я не говорил…

– Я никогда не смогу получить такую прекрасную возможность протестировать свой метод на человеческих останках. Грей дает мне шанс войти в историю. Я не могу отплатить ему за это, обманув его доверие. И лишь потому, что воплощению своей мечты предпочла украдкой проводить тут время с вами.

«Каким бы удовольствием ни был наполнен каждый проведенный с вами миг», – подумала, но не сказала Оливия. И тут же постаралась вытряхнуть из головы опасные мысли. Он был подобен фосфору, ослепительно белому, заманчиво мерцающему, а она как обычный ничем не примечательный воздух. Но, соединяясь, фосфор и воздух превращаются в гремучую смесь, которая, вспыхнув, становится дымом, отравляющим все живое.

Торн смотрел на нее с интересом, словно заметил что-то, чего не замечал раньше.

– Так вот почему вы отказали мне тогда? Истинная причина вашего отказа состояла в том, что…

– Герцогиня послала меня за вами, – раздалось из дверного проема, и через мгновение там же появился лакей. – Скоро будут подавать ужин, и она подумала, что вы оба захотите переодеться.

Оливия густо покраснела, словно лакей мог прочитать ее мысли.

– Вы готовы пойти обратно? – спросил слуга, высоко подняв над головой фонарь.

– Да, – сказала Оливия.

– Мы оба готовы, – сказал Торн, и голос у него был надменно холодный, именно такой, каким, по ее представлению, должен говорить герцог со слугами.

С чего бы в нем произошла такая перемена? На него подействовала ее откровенная речь или он осознал, что зашел слишком далеко, и теперь пошел на попятную? Как бы там ни было, Оливия была рада уже тому, что избавлена от необходимости оставаться с ним наедине.

– Мне только потребуется еще минутка, чтобы кое-что сделать, – сказала Оливия, поспешив к очагу.

Она знала, что, скорее всего, фосфора под песком не осталось, но все же решила на всякий случай проверить, а заодно посмотреть, не осталось ли каких-то, пусть неявных, свидетельств того, что здесь происходило всего несколько минут назад. Все ли пуговицы застегнуты подобающим образом? Не растрепалась ли подозрительно прическа? Она не переживет стыда, если Грей и Беатрис догадаются, чем она тут занималась. Как хорошо, что лакей не пришел раньше!

Господи, даже думать об этом было невыносимо. Никто не примет ее всерьез как химика, если ее застигнут за… за этими глупостями. И уж конечно, ни один мужчина не захочет на ней жениться.

Оливия вдруг замерла, пораженная ходом своих мыслей. С каких это пор она стала думать о замужестве? Вот что бывает, если поддаться искушению! Будь неладен этот мужчина! Это из-за него она вдруг возжелала того, о чем раньше даже не думала.

Оливия собралась с духом и направилась к поджидающим ее двум мужчинам.

– Все в порядке? – спросил Торн, который, судя по тону, успел оттаять.

– Да. Можем идти.

И они пошли, предварительно заперев дверь сыроварни на засов с громадным тяжелым замком. Ни один вор такой не откроет!

Пока они шли, солнце успело закатиться за горизонт, и фонарь оказался весьма кстати. Как и лакей, который его нес. В присутствии слуги говорить о личном они, конечно, не могли.

Довольно долгое время все шагали молча. Первым тишину нарушил Торн:

– Завтра эксгумация. Вы будете присутствовать?

– Нет, конечно же, – ответила Оливия. – Ваш брат знает, что мне нужно, и собрать… э… материал ему поможет здешний коронер.

– Вы не хотите убедиться, что все будет сделано так, как надо? – не унимался Торн.

– Я разбираюсь в химии, а не в анатомии. И изучать эту область знаний у меня нет никакого желания. Пусть каждый занимается своим делом. Я своим намерена заниматься в лаборатории, в которой для этого есть все необходимое.

– Я думаю, что пойду с Греем, – сказал Торн. – Никогда не видел, как проходит эксгумация. А после нее мне, очень может быть, придется… – уже во второй раз после прихода слуги Торн едва не проговорился. – Неважно. Достаточно сказать, что у меня есть личный интерес.

– Тогда вы, ваша светлость, непременно должны там присутствовать.

Торн понизил голос до шепота:

– Так мы снова перешли на формальности?

– Думаю, так будет лучше для всех, – тоже шепотом ответила Оливия.

– Как и то, чтобы я не ходил с вами в лабораторию?

– Именно так.

– Позвольте уточнить, кого вы имеете в виду под всеми?

Оливия предпочла отмолчаться.

Торн надеялся уединиться с Оливией после ужина, но после того, как Беатрис и Оливия ушли в гостиную, вместо того чтобы, как принято, дождаться там джентльменов, они отправились на прогулку, а потом сразу разошлись по спальням и отошли ко сну. По крайней мере, так сказал ему лакей.

Им с Греем ничего не оставалось, кроме как, попивая бренди и покуривая сигары, болтать о пустяках. Вдруг ни с того ни с сего Грей спросил:

– Она ведь тебе нравится?

– Конечно, – ответил Торн, – твоя жена восхитительна. Кажется, я говорил тебе это еще за год до того, как вы поженились.