– Вам бы понравилось, – заверила герцогиню Оливия. – Беатрис – славная девушка и острая на язык.
– В этом смысле наша Беатрис не уступает своей шекспировской тезке, – сказал Торн и, когда герцогиня шутливо шлепнула его ридикюлем, Торн от души рассмеялся. Насмеявшись вдоволь, он продолжил допрашивать Оливию: – Насколько я понимаю, вы предпочитаете комедии Шекспира его трагедиям?
– Мне нравится то, что веселит. Химия – вещь интересная, но веселого в ней мало. И даже занятие любимым делом может утомить. Тогда хочется чего-нибудь легкого и остроумного. Последнее время своим любимым драматургом я считаю Конрада Джанкера. Я думаю, он немец, хотя так могут звать не только немца, но и датчанина или шведа.
Оливия подняла глаза на Торна и с удивлением обнаружила, что улыбка сползла с его лица.
– Как бы там ни было, его зарисовки об иностранце по имени Феликс, который живет в Лондоне и ведет жизнь распутного щеголя, меня всегда очень смешат. А вы видели эти постановки?
– Не уверен, – уклончиво ответил Торн и поспешил сменить тему: – Недавно в Ковент-Гардене поставили новую пьесу, которая…
– Но ты видел, по крайней мере, одну из пьес Джанкера, – вмешался Грейкорт. – И ты сам меня на нее затащил. Как же она называлась? Точно не «Приключения иностранца в Лондоне», потому что эту пьесу я не видел. Может, «Новые приключения иностранца в Лондоне»?
Торн со страдальческим видом сложил руки на груди.
– Как бы она ни называлась, эта пьеса, должно быть, не произвела на меня сильного впечатления, потому что я ее не помню.
– Может, она называлась «Безумные приключения иностранца в Лондоне»? Или «Самые безумные приключения иностранца в Лондоне»? Вот эта, последняя, имела сумасшедший успех. Если бы не старания моего отца, мне бы не удалось ее посмотреть.
Грейкорт задумчиво почесал подбородок.
– Возможно, это она и есть. Там еще были такие забавные персонажи: леди Держи-Хватай и мисс Замани-Обмани.
– Эти дамы, вообще-то, присутствуют во всех пьесах господина Джанкера, – веско заметила Оливия. – Я точно это знаю, потому что они – мои любимые комедийные персонажи.
– Вы ставите их даже выше героев Шекспира? – скептически приподняв бровь, поинтересовался Торн.
Оливия сразу почувствовала, что интерес его не показной, и почувствовала себя польщенной. Красавец-герцог живо интересовался ее мнением. Как тут не возгордиться!
– Дайте подумать, – медленно проговорила Оливия и действительно задумалась над ответом. – Да, пожалуй, они нравятся мне больше, чем персонажи Шекспира, потому что мне они представляются куда более реальными. Хотя Джанкер и иностранец, он пишет так, словно знает нас лучше, чем мы сами себя. Словно живет среди нас.
– Я не думаю, что Джанкер – иностранец, – сказал Грейкорт. – У него только фамилия немецкая, но это ничего не значит.
– Ну, если Джанкер не иностранец, это многое объясняет. И все же, так мастерски описать хлопотливых мамаш, которым не терпится сбыть с рук вошедших в возраст дочерей, и их дочек, готовых заполучить мужа любой ценой, мог только очень талантливый драматург.
– В той пьесе, что видел я, – продолжал Грейкорт, – как бы она ни называлась, леди Держи-Хватай придумывает, как заполучить в зятья престарелого маркиза. По ее задумке, дочка, мисс Замани-Обмани, должна покорить старика своим мастерским владением иглой и ниткой, но, отвлеченная заигрываниями симпатичного Феликса, мисс пришивает штанину маркиза к отрезу ткани, которому так и не случилось превратиться в шедевр, призванный поразить простофилю маркиза. Когда маркизу приходит время покинуть раут, он встает, штаны рвутся, и кусок штанины остается на пяльцах юной мисс. Когда ее мамаша видит в прорехе кальсоны маркиза, она падает в обморок и…
– Да, я помню эту сцену, – живо откликнулась Оливия. – Это эпизод из «Безумных приключений иностранца в Лондоне».
– Да, теперь припоминаю. Именно так она и называлась, – с довольной улыбкой сказал Грейкорт.
– Мой любимый эпизод, – сказала Оливия, – когда леди Держи-Хватай впервые везет свою дочку в Бат. Они направляются в питьевую галерею, прогуливаются, чтобы других посмотреть и себя показать, и леди Держи-Хватай просит мисс Замани-Обмани принести ей бокал шампанского. Мисс Замани-Обмани берет с подноса, что разносит лакей, бокал с пузырящейся жидкостью, уверенная, что это и есть шампанское, и подает матери. Леди Держи-Хватай делает большой глоток, но вкус у воды такой отвратительный, что она от неожиданности, поперхнувшись, плюется и обливает того самого холостого графа, которого прочила в мужья своей дочке. Граф, отряхнувшись, уходит, а мисс пускается за ним вдогонку с бокалом в руках, предлагая ему отведать шампанского, поскольку до сих пор уверена в том, что подают здесь именно шампанское.
Оливия вздохнула и задумчиво добавила:
– Когда смотришь, как хорошие актрисы и актеры разыгрывают эту сцену, она, правда, очень смешная.
– Грей, я хочу посмотреть одну из этих пьес, – обратилась к мужу Беатрис. Оливия в изумлении уставилась на герцогиню. Неужели герцогиня ни разу не побывала на представлении, о котором говорит весь Лондон? – Я приехала в столицу меньше года назад, – пояснила Беатрис. – И до своего приезда ни разу не была в театре.
– Ах, бедняжка! – с искренним сочувствием воскликнула Оливия. – Боюсь, что с пьесами Джанкера вы опоздали. Говорят, он решил больше не писать для театра.
– И где вы такое слышали? – спросил Торн.
– На одном из светских раутов, где же еще. А может, и в театре. Я точно не помню.
– А сколько вообще пьес написал этот Джанкер? – спросила Беатрис.
– По-моему, пять, – сказал Грейкорт.
– Шесть, – поправил его Торн. Все разом повернули к нему головы. – Что вас удивляет? Я часто хожу в театр и вижу афиши. Мне не обязательно ходить на представление, чтобы о нем знать.
– Погоди, а разве Джанкер не твой друг? Я только сейчас вспомнил, – сказал Грейкорт.
Торн заметно напрягся.
– Друг – слишком сильно сказано. Просто знакомый, – с небрежным взмахом руки откликнулся Торн.
– Когда вы его увидите, – сказала Оливия, – не забудьте спросить, собирается ли он писать новую пьесу.
– Теперь я понимаю, почему тебя так раздражает этот разговор, Торн, – сказал Грейкорт. – Ты ему завидуешь.
– Что? – Торн даже подскочил. – Какого черта я должен завидовать Джанкеру?
– Да, – вступилась за Торна Оливия. – С какой стати герцогу завидовать простому драматургу?
– Я и сам герцог, – заметил Грейкорт, – и, поверьте мне, мы испытываем те же эмоции, что и все прочие смертные. Скажу вам по секрету: в юности Торн и сам пробовал писать. Но ни одного своего опуса так и не закончил. Вот он и завидует Джанкеру, который написал целых пять законченных произведений, которые ставят в театре.
– Шесть, – поправил его Торн.
– Да, правильно, шесть, – сказал Грейкорт и, посмотрев на Оливию, задумчиво спросил: – Вы говорите, ходит слух, что он бросил писать?
Оливия кивнула.
– Его можно понять. Шесть пьес на одну и ту же тему! Я хочу спросить: сколько вы можете насчитать возможностей для иностранного джентльмена попасть впросак в Лондоне?
– Со счету собьешься, – пробормотал себе под нос Торн.
– Только не надо озвучивать свои версии, – попросил его Грейкорт. – Мы не хотим вводить дам в краску.
– Или пробудить в нас жажду приключений? Чего ты боишься больше? – подмигнув Оливии, спросила у мужа Беатрис.
Оливия прыснула от смеха. Она не думала, что получит от поездки удовольствие. Пожалуй, разговоры ни о чем могут быть очень даже приятными, если обстановка непринужденная и компания подходящая.
– Я знаю, что нам надо сделать, – с таинственным видом сказала Беатрис. – Мы должны узнать, какие из приключений Джанкера случились и в жизни Торна.
Взгляд Торна тут же сделался каменным.
– Во-первых, приключения иностранца не означают приключения Джанкера. Главный герой пьес Джанкера – иностранец по имени Феликс, с ним и происходят всякие странности. Во-вторых, проследить, насколько моя история совпадает с историей Феликса, будет довольно трудно, поскольку из всех нас все пьесы Джанкера видела только мисс Норли.
