Торна изумил тот факт, что ей известны имена тех, кто проводил опыты с мышьяком, и такая реакция обижала Оливию.
– Каждая из их методик имеет свои недостатки, – продолжила она, – и я, тщательно придерживаясь предложенных методов, провела целый ряд тестов, на основе которых составила собственную методику, вложив в нее все лучшее, придуманное до меня. Я убеждена в том, что мою методику признают в суде. Мой дядя и миссис Фулхейм думают так же.
Торн смотрел на Оливию так, словно она у него на глазах превращалась в фею с крыльями.
– Что вы так смотрите на меня? – не выдержала Оливия. – Вы можете предложить иную методику? Более точную? Я буду только рада ее испробовать. Все для лучшего результата.
– Как вам сказать… Никаких предложений у меня нет. Я, честно говоря, даже не знаю, с чего начать, – сказал Торн и, вытянув ногу, потерся икрой о ее юбку.
Оливия с трудом сглотнула ком в горле. Она сомневалась в том, что он сделал это намеренно, но исключать такую возможность не могла. К тому же Оливия никогда не путешествовала в карете с двумя такими видными господами, с одним из которых она целовалась даже не один раз, а дважды.
Как обычно, нервозность развязала ей язык.
– Мой метод не такой уж сложный. После эксгумации мы увидим, что осталось от предыдущего герцога Грейкорта, и решим, что можно использовать в тестах. Его светлость говорил мне, что тело его отца было забальзамировано, и это может создать проблемы, потому что мышьяк иногда используют для бальзамирования покойников. Но, если мне удастся найти не пораженные мышьяком ткани, я вначале подвергну их воздействию азотной кислоты, а затем добавлю цинк. Формула для этой реакции будет: одна молекула триоксида мышьяка плюс шесть молекул цинка…
– Умоляю вас, мисс Норли, не надо формул! – воскликнул Грей. – Мы с братом ничего в них не понимаем, и если Торн говорит другое, то он вам лжет.
– Грей прав на все сто, – согласился Торн. – Химия меня занимает лишь настолько, насколько с ее помощью можно улучшить вкус потребляемых мной вин и ликеров. Но позвольте дилетанту задать еще один вопрос: на чем основывается ваша уверенность в том, что его отравили именно мышьяком?
– На описанных вашим братом симптомах, – сказала Оливия. – Симптомы были как при малярии, или холере, или при отравлении мышьяком. К тому же мышьяк чаще всего используется отравителями. Не просто так французы назвали мышьяк «порошком наследования». Но, если уж быть точной, для отравления используется не мышьяк в чистом виде, а триоксид мышьяка.
– Точность – это наше всё, – с сарказмом протянул Торн. – И, продолжая тему точности, хочу спросить: как вы намерены проводить все эти тесты без лаборатории?
– Ваш брат был настолько щедр и великодушен, что устроил для меня лабораторию, – спокойно ответила Оливия.
Беатрис обнадеживающе пожала руку Оливии и сказала:
– Мы попросили мисс Норли составить список всего необходимого для ее работы, после чего Грей это приобрел и договорился о доставке в поместье.
– Некоторые реактивы мне придется получить самостоятельно из купленных компонентов, – добавила Оливия, – а еще я взяла с собой кое-что из того, что трудно достать.
– Мы, конечно, не знаем, как оборудовать лабораторию и как расставить реактивы в ней так, как хотелось бы мисс Норли, и потому сейчас все это находится в ящиках в нашей старой сыроварне. Но само здание вполне может послужить в качестве лаборатории.
– Почему бы не устроить лабораторию в доме? – спросил Торн с каменным лицом. – Видит бог, у тебя там места более чем достаточно.
– Мисс Норли выразила озабоченность тем, что опасные химикаты будут находиться в жилом месте. Они могут повредить мебель и, что еще хуже, плохо повлиять на здоровье.
Оливия, глядя на Торна, видела, что он подозревает подвох, но не могла понять, что именно вызывает у него подозрения.
– Некоторые из моих химикатов взрывоопасны. Если они по каким-то причинам воспламенятся и станут выделять ядовитые пары, которые навредят ребенку Беатрис, я себе этого не прощу.
– И я не прощу, – добавил Грейкорт. – Надеюсь, этого не произойдет, но предосторожность не помешает. Я благодарен вам за предусмотрительность. А что касается сыроварни, то я действительно считаю, что лучшего места для лаборатории в поместье не найти.
– Вы установили достаточно полок на стенах и поставили еще пару столов? – спросила Оливия.
– Я позаботился о том, чтобы все было сделано согласно вашим пожеланиям. А остальное за вами, – с улыбкой ответил Грейкорт.
– Спасибо, ваша светлость.
Оливия с трудом сдерживала радостный восторг при мысли о том, что скоро получит в свое полное распоряжение лабораторию, оборудованную по последнему слову техники. Скорее бы приехать и все разобрать!
– Итак, – сказал Торн и, подавшись вперед, поставил локти на колени, – хотя я ничего о реактивах не знаю, в Англии наверняка найдутся ученые люди, которые разбираются в них не хуже мисс Норли.
– Вы совершенно правы, – поспешила согласиться Оливия. – Таких людей немало. И я привезла с собой научные журналы с их статьями, чтобы вечером на досуге их просмотреть. Вы, если желаете, можете ко мне присоединиться.
– Ты же любишь побаловать себя чтением, Торн, – со смешком заметил Грейкорт. – Уверен, эти статьи понравятся тебе больше, чем поднадоевший Шекспир, Флетчер и всякие там древние трагики и комики.
Торн ответил брату лишь кривой усмешкой.
– Любимые занятия Торна, – продолжал между тем Грейкорт, – походы в театр и чтение пьес. Трудно сказать, какое из них он любит сильнее. Ему, похоже, принадлежит самая обширная коллекция драматургических произведений в нашей стране!
– Иногда я читаю и научные журналы тоже, – мрачно возразил Торн.
– Журналы для химиков? – удивленно переспросила Беатрис.
Теперь такой же кривой усмешки удостоилась герцогиня, что ее отнюдь не расстроило, а лишь насмешило.
– Вообще-то я и сама люблю театр, – сказала Оливия, зачем-то взявшись защищать Торна. – Но мы не можем позволить себе ходить туда часто. Я не слишком люблю читать пьесы – мне кажется, они создаются для сцены. Но иногда, посмотрев пьесу, я ее читаю и получаю от этого немалое удовольствие.
– Да, – оживился Торн, – пьесы пишут для театра, и некоторые люди не понимают, что оценить их по достоинству можно, лишь увидев представление.
– Первая из прочитанных мной пьес Шекспира, «Много шума из ничего», мне совсем не показалась смешной. Я вообще не понимала, почему Шекспира считают великим. Но потом я увидела «Много шума из ничего» в театре…
– В Королевском театре Ковент-Гардена с Чарлзом Кемпбелом в роли Бенедикта? – спросил Торн. Взгляд его зажегся неподдельным интересом.
– Да! Незабываемое представление! И Чарлз играл блестяще, ничуть не уступал своим более именитым братьям.
– А его жена была очень хороша в роли Беатрис, – заметил Грейкорт. Оливия и Торн посмотрели на него с нескрываемым удивлением, и Грейкорт, словно оправдываясь, добавил: – Я тоже время от времени бываю в театре. А вы как думали?
– Я могу на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз ты бывал в театре со мной, – недоверчиво глядя на брата, сказал Торн. – И то мне приходилось тебя чуть ли не силком туда тащить.
– Если бы театралы вели себя прилично, а не кричали и топали при каждом удобном случае, я бы ходил туда чаще. Не говоря уже об омерзительной привычке швыряться апельсинами и кое-чем похуже. Но маман говорит, что в ее времена публика вела себя еще более разнузданно. Когда Малволио выходил на сцену, вспоминает она, в зале поднимался такой шум, что актеров совсем не было слышно.
– Да, «Двенадцатая ночь» – одна из моих любимых пьес, – сказал Торн. – Вас, случайно, назвали не в честь…
– Нет, – хором воскликнули Оливия и Беатрис, и обе рассмеялись.
– Меня все об этом спрашивают, – сказала Оливия. – По крайней мере, все, кто любит Шекспира.
– О, как я вас понимаю, – сказала Беатрис. – Все думают, что меня назвали в честь героини пьесы «Много шума из ничего», а я – стыдно признаться – ни разу не видела эту пьесу и даже не читала ее.
