– Оставь их в покое, дорогая, – сказала леди Лидия. – Торн не настолько глуп, чтобы вести в сад молодую женщину из приличной семьи, с которой только-только познакомился. Не сомневаюсь, что они даже издали друг друга в саду не увидели.
Мать ни за что не стала бы отчитывать сына на людях, тем более такого великовозрастного, но она нашла более изящный способ его осадить – Торн все понял правильно.
– Мама права. Мисс Норли с моей стороны ничего не угрожает. Я был в конюшне, если кому-то это интересно. Смотрел на недавно купленного майором Вулфом жеребца. Того самого, которым он так гордится.
– Славный конь, согласись! – радостно воскликнул зять Торна.
– Отличное приобретение, – подтвердил Торн.
Гвин и Беатрис переглянулись. Торну не удалось ввести их в заблуждение. Даже Грейкорт – и тот Торну не поверил. Оливия улыбалась как ни в чем не бывало.
Не выдать себя ни взглядом, ни жестом? Да она прирожденная лгунья! Что лишний раз подтверждает тот факт, что доверять ей нельзя ни в коем случае.
Любая другая девица на ее месте зарделась бы от стыда, но не эта. Да и вообще, умеет ли она краснеть? Торн задумался над этим вопросом и пришел к выводу, что ответа у него нет. И, к несчастью, ему сразу же захотелось как можно скорее опытным путем получить ответ на свой вопрос.
Черт побери!
– Мама, меня какое-то время не будет в городе. Я планирую отправиться завтра в Каримонт вместе с Греем, Беатрис и мисс Норли.
Оливия обратила на него возмущенный взгляд, ее щеки тут же залила краска. Так он все же может заставить ее покраснеть – если не от смущения, то от гнева! Мисс Норли была явно не рада его компании, но ведь именно этого он и добивался. Чтобы она не выходила за рамки и вела себя прилично с членами его семьи.
Но, кажется, его заявление вызвало гнев не у одной только мисс Норли.
– Грей! – возмущенно воскликнула Беатрис. – Ты знал об этом и ничего мне не сказал?!
Грей угрюмо взглянул на Торна.
– Договоренность возникла только сегодня вечером, дорогая, – уклончиво ответил жене Грейкорт. – Если точнее, не больше часа тому назад. Я как раз собирался сообщить тебе об этом, но Торн меня опередил.
Беатрис не спешила сменить гнев на милость.
– Я надеюсь приобрести кое-какую недвижимость в Саффолке, – неуклюже соврал Торн, – вот я и подумал, что ехать с родными людьми приятнее, чем в одному в почтовой карете.
Краем глаза Торн заметил, как Гвин и мать обменялись многозначительными усмешками. Что они себе навоображали? Женщины склонны повсюду видеть любовные интриги, так что разубеждать их смысла нет. Пусть себе думают, что он питает к Оливии нежные чувства, – тогда у них к нему будет меньше вопросов.
А отношения Вулфа к этой ситуации Торн так и не понял. Майор всегда был для Торна загадкой, а сегодня в особенности. Торн знал, что Вулф в курсе подозрений Грейкорта относительно смерти отца, и потому он мог догадываться об истинных целях поездки в Каримонт. Не исключено, что Беатрис сама ему все рассказала. Беатрис была очень дружна с братом.
– Простите, леди Гвин, – сказала Оливия, не глядя в его, Торна, сторону, – но поскольку поездка состоится уже завтра утром, я должна отдохнуть перед дорогой. С вашего разрешения я пойду за маман. Можно попросить вас приказать лакею послать за нашей коляской?
– Конечно, дорогая, – с готовностью согласилась Гвин. – Большое спасибо, что согласились посетить нас сегодня. Я вас провожу.
Вот незадача! Зачем он во всеуслышание объявил о своем намерении ехать завтра в Саффолк? Теперь придется отбиваться от вопросов со всех сторон.
Но им его не взять! Едва Оливия и Гвин удалились, Торн подошел к матери и, поцеловав ее в щеку, сказал:
– Мне тоже пора. Как и мисс Норли, мне надо выспаться перед дорогой. Ты знаешь, Грейкорт – ранняя пташка.
– Я планирую выехать в восемь утра, – насмешливо протянул Грей, – ради тебя. Если бы не ты, мы бы выехали в семь или даже раньше.
– Понятно, – сквозь зубы процедил Торн. – Выезд на рассвете. Постараюсь не проспать.
– Но Каримонт не так уж далеко от Лондона, – веско заметил Бонэм, – так что вы приедете засветло, даже если отправитесь в полдень.
Торн смерил Бонэма уничижительным взглядом. С какой стати этот выскочка вообще здесь находится, не говоря уже о том, чтобы вмешиваться в семейный разговор! И при этом строить глазки матери! Торн совершенно не понимал, что Лидия в нем нашла. Справедливости ради, для мужчины за шестьдесят он выглядел совсем неплохо – копна густых седых волос, крепкое сухощавое тело, никаких двойных подбородков, – но Торну он все равно категорически не нравился.
– Рано мы выедем или поздно – поездка будет славной. Путешествовать в семейном кругу, – с упором на последние два слова произнес Торн, – приятно в любое время суток.
– Вы хотите сказать, в семейном кругу и с мисс Норли, – с едва заметной улыбкой заметил Бонэм.
– Разумеется, – ответил Торн, мысленно обозвав Бонэма самыми грязными словами.
Мать отреагировала на этот диалог ироничным смешком, и Торн поспешил удалиться молча. Он понимал, что ведет себя как грубиян и невежда, но ничего не мог с собой поделать. Встреча с мисс Норли сильно испортила ему настроение, а предстоящий разговор с Джанкером едва ли исправит ситуацию. Оливия, возможно, и выспится этой ночью, а вот ему, Торну, предстоит трудиться не смыкая глаз.
К счастью, Торн застал Джанкера в его апартаментах и тем самым был избавлен от необходимости полночи рыскать по тавернам. Джанкер занимал несколько весьма приличных комнат в пансионе в престижной части столицы – что мог позволить себе далеко не каждый холостяк, и все благодаря тем деньгам, что давал ему Торн.
Торн не удивился, когда Джанкер открыл ему дверь при полном параде.
– Торн! – радостно воскликнул приятель. – Составь мне компанию! Я как раз собираюсь в тот трактир на Пикадилли, где прислужницы все как на подбор попастые и гру…
– Не могу, – бросил Торн и, протиснувшись мимо Джанкера, плюхнулся на диван. – Я завтра утром еду в Саффолк.
Джанкер сразу как-то сник и помрачнел.
– А как же пьеса? Ты говорил, что закончишь ее на этой неделе.
– Да, но обстоятельства изменились. Я допишу концовку в поездке.
– Ты всегда так говоришь, – проворчал Джанкер, – и никогда не держишь слова. Стоит тебе уехать из Лондона, и никаких пьес от тебя не дождешься.
Джанкер принялся взволнованно расхаживать по комнате. Его насупленные брови и богатырский рост могли бы произвести устрашающее впечатление, но васильковые глаза и вечно встрепанные – в поэтическом беспорядке – соломенного цвета волосы словно принадлежали человеку не от мира сего. Одним словом, он напоминал городского сумасшедшего, и обыватели предпочитали обходить его стороной.
Обыватели, но не обывательницы. У женщин Джанкер пользовался неизменным успехом.
– Не понимаю, почему ты не скажешь Викерману, что сам пишешь эти пьесы, – недовольно заявил Джанкер. – Тогда всякий раз, когда ты уезжаешь из города, он без лишних слов будет давать тебе отсрочку. Какой работодатель решился бы грозить неустойкой герцогу?!
– В этом и состоит проблема. Я не хочу, чтобы народ знал, что эти пьесы пишу я, а рассчитывать на то, что Викерман будет держать этот факт в секрете, разумеется, не приходится.
– Да, Викерман язык за зубами держать не будет, – согласился Джанкер.
– К тому же если ты не будешь работать на меня, то не сможешь поддерживать столь же сытный образ жизни.
Джанкер сразу сник.
– Верно, – со вздохом признал он.
– Скажи Викерману, что муза на время тебя покинула, – раздраженно предложил Торн. – Но обещала вернуться.
– Викерман в муз не верит, он, как тебе хорошо известно, верит в одно – в деньги. И он страшно выходит из себя, если я не сдаю пьесу вовремя, потому что тебе, видите ли, недосуг ее дописать, – с обидой закончил Джанкер. – В конце концов мне это надоест, и я начну писать их сам, а тебя пошлю ко всем чертям.
