Я шёл во главе отряда, чтобы незамедлительно принимать решения, в связи с изменениями обстановки, если они наступят. До контрольного срока у нас оставался целый час, а потом, если найдём миномёты, то мы должны начать «концерт по заявкам». Ну а если не найдём, то отвлекающие действия предпринимали наши, на том берегу реки. И тогда мы уже должны были засечь немецкие самовары по звуку выстрелов и уничтожить их. С дозором мы встретились, где и договаривались. В этом месте река резко уходила своей излучиной вправо, а нам нужно было идти прямо, так что дальше топаем вдоль края леса, и через полкилометра выходим к дороге, ведущей в деревню Покровка. Опушка сворачивает под прямым углом влево, но мы уже пришли. Отсюда до деревни метров двести, а то что миномётная батарея находится в этом населённом пункте или рядом с ним, мы предполагали заранее. Во-первых, установить миномёты дальше от реки не позволяла дальность стрельбы, а во-вторых, к Покровке подходило две дороги и, несмотря на распутицу, боеприпасы можно было доставлять на транспорте, а не нести через лес на своём горбу.
Переговорив со своими, решаем всё-таки дождаться, когда немцы проявят себя, а потом уже атаковать конкретную цель, а не просто дома. Поэтому два отделения занимают позиции на опушке, а вот третье, под руководством Кеши, расположилось в засаде вдоль лесной дороги, прикрыв нас с тыла. А то мало ли кто подкрадётся, растеряемся ещё с непривычки. За своих ветеранов я не опасался, а вот насчёт остального личного состава возникали сомнения. Деревьев в лесу много, так что землю своим пузом согреть не пытаемся, бойцы прячутся за древесными стволами. Пытаюсь отвлечься, отсчитывая про себя минуты, но в назначенное время ничего не происходит. С нетерпением смотрю на часы, но через пять, а потом и через десять минут, на противоположном берегу реки никаких изменений. Только со стороны немцев постреливают дежурные пулемёты, да взлетают в небо осветительные ракеты.
Зато в нашем тылу, со стороны дороги, раздались какие-то непонятные звуки: хеканье, кряхтенье, удары и хрипы. А после нескольких выкриков, наступила относительная тишина. Оставив Малыша со своими в прикрытии, беру отделение дяди Фёдора и спешим на подмогу. Когда мы оказались на месте, то там уже всё было кончено. Обоз из трёх подвод захвачен, а в живых остались только лошади. По крайней мере, стояли на ногах только они, если иметь ввиду противника. Посылаю ватагу Федоса, пробежаться на сотню шагов по дороге вглубь леса и отсечь возможные хвосты, ну а сам приступаю к «допросу» Иннокентия.
— Скажи-ка мне друг ситный Кеша. Что это было?
— Да вот, захватили. Как-то само собой получилось.
— Понимаю, что само собой. А доложить, язык отсохнет?
— Дак не было времени на доклад, самому туда-сюда не успеть, а кого-то послать, у меня и так каждый человек на счету.
— Думаю, спрашивать. Когда всё это кончится? Смысла нет. Тогда доложи о потерях.
— Цвай минут — просит Задора и убегает считать своих.
Пока Кеша суетится, я проверяю груз. В ящиках оказались патроны, гранаты, а в основном мины для батальонных миномётов. В принципе куда всё это направлялось, понятно, но для уточнения деталей был нужен «язык», и желательно разговорчивый. Так что озадачиваю личный состав находкой живого пленного, а одного из бойцов посылаю успокоить Малыша и привести нашего профессора. От подошедшего Иннокентия я узнал, что потерь у нас нет. Не считать же несколько синяков, ссадин и царапин за боевые ранения. Фрицам «повезло» больше, в живых у них остался только один индивидуум, отоваренный обушком по голове. И то только потому, что был в каске, если бы как все нормальные люди он её снял, то уже бы отмаялся. Когда его нашли, гансик сидел на обочине, глупо улыбался и повторял «хитлер капут». Ну а пока посыльный бегал за переводчиком, выяснились подробности ночного происшествия.
Выставив дозорного в сотне метров от своих основных сил, Кеша расставил всех бойцов вдоль обочины, с одной стороны от дороги. Укрывшихся за стволами деревьев красноармейцев, заметить, конечно, было можно, но только днём, а вот ночью они ничем не выделялись на фоне окружающей среды. Прибежавший караульный, рассказал про обоз и его немногочисленную охрану. Немного растянув цепь, Кеша приказал не стрелять, а действовать штыком и прикладом, после его сигнала. Сам же занял место в центре боевого порядка. Ну а когда вторая подвода поравнялась с ним, он «легонько» свистнул. Фрицы, наверное, очень сильно удивились, когда после залихватского, разбойничьего свиста, подступавшие к самой обочине деревья, стали колоть их штыками. Ещё больше изумились гансы в головном дозоре, когда перед ними как из-под земли, вырос мужик с топором. Этим мужиком оказался сапёр, а хороший топорик в умелых руках способен на многое, так что через секунду оба изумлённых валялись на земле. Остальные фрицы кончились так же очень быстро, да и была их всего дюжина. Особым «гуманизьмом» к врагу никто из прошедших через бои и окружения бойцов не страдал, поэтому и живых немцев почти не осталось. Дополнил картину допрос стукнутого пленного.
Как говорил Василий Алибабаевич — «доцент бы заставил». Вот и наш профессор разговорил, контуженного Мартина, и тот раскололся до самого седалища, а так как продолжал сидеть, то получалось, что до земли. Конечно на исповедь фрица сподвиг, присутствующий неподалёку сапёр, который невозмутимо точил свой топорик, но и Александр Александрович постарался. Как я и предполагал, у немцев всё было хорошо, пока они наступали вдоль автомагистралей, или хотя бы дорог с твёрдым покрытием. А вот с просёлочными «направлениями» фрицы бороться не умели, особенно после дождей. И если везущим пехоту грузовикам, сами зольдаты и помогали выбираться из очередной «липкой» ловушки, то с транспортными колоннами сложнее, толкать машины было некому. Вот немцы и импровизировали на ходу, создавая временные склады боеприпасов, а потом, реквизировав лошадей вместе с подводами, доставляли боеприпасы на позиции, используя гужевой транспорт. Эта колонна, загрузившись в деревне возле автострады, двинулась сначала на восток, а дойдя до перекрёстка, разделилась, оставив большую часть транспорта с грузом на поляне, три подводы повернули на север и прикатили к нам. Вместе с ними, шла также и вся охрана. Разговорчивый показал на карте, где находится основной склад, а также позиции миномётной батареи, куда должны доставить боеприпасы. После небольшого раздумья, сопровождаемого звуком точильного камня по лезвию, клиент согласился довести нас до места, а то мало ли, пост или секрет, а мы и не знаем. Зато ефрейтора, судя по всему, знали многие, так что «свой среди чужих» не помешает. Хотя назвав его своим, я немного погорячился, но для подстраховки рядом шёл, специально обученный человек с топором. Точнее даже два, один знал язык, а второй умел его развязать.
Эту авантюру мы с Иннокентием задумали на ходу, да и выхода у нас другого не было, кроме как пробраться к фрицам вместе с конвоем и завязать бой. Точного местонахождения миномётной батареи мы не знали, показания «языка» нуждались в проверке, но на неё уже не было времени, так как свой обоз поджидал и противник, поэтому понадеемся на русское авось, небось и ёрш твою дивизию. Первым делом переодеваем Кешино отделение в немецкую форму, ну как переодеваем, бойцы меняют только плащ-палатки и каски, а вот страхующие ганса, ещё и шинели. Дальше выдвигаемся к самой опушке и ждём дядю Фёдора со своими. Быстроногого «оленя» я к ним отправил, так что с минуты на минуту должны подойти. Сам же внимательно наблюдаю, не изменилась ли обстановка в деревне, попутно объясняя Малышу его задачу. Окончательно у меня отлегло на душе после того, как наши, наконец-то начали «концерт по заявкам радиослушателей», и открыли ружейно-пулемётный огонь по флангам, а потом и по центру обороны неприятеля. Не ожидавшие такой наглости от большевиков фрицы, естественно ответили, сначала из дежурных пулемётов, а потом и из всех стволов, включая миномётные. В принципе ожидаемый сюрприз в том и заключался, что «самовары» оказались не в том месте, которое указал «язык», а совсем в другом. — Ну что же камрад Мартин, — подумал я, — ты сам сделал свой выбор, а мог бы ещё пожить.
