В центре обороны, в сотне, а потом и в двух сотнях шагов от реки напротив переправы, находились позиции первого и второго взводов. Им перепало по одному танковому варианту эмгача. Высотка уже была другая — 180,0. На левом фланге, прямо от моста, начинался лесной массив, растущий вниз по реке, расходящимся клином. Прикрывшись этим леском с левой стороны, под углом к речке и стояла наша сорокапятка. Пушка могла обстреливать как сам мост, так и всё, что находилось справа от него, а вот деревня и всё что слева, в сектор обстрела не входило, мешали деревья, но они же и прикрывали орудие с левой стороны, от стрельбы прямой наводкой. С правого фланга располагались свои, так что стрелять по огневой, можно было только с фронта, из-за реки, но там мы могли достать любую цель, как из пушки, так и из стрелкового оружия. Также мы подстраховались и организовали скрытую огневую точку, в четырёхстах метрах левее моста, на опушке возле реки. Туда мы посадили двух бойцов с пулемётом Браунинга, наказав им стрелять только в крайнем случае. В резерве оставалось только отделение стрелков, которое прибилось к нашей батарее, ну и один трофейный ручник.

Командовал этим резервом я. Мамлей руководил центром обороны. А наш лейтенант находился на высотке правого фланга, где и был КНП. Вид оттуда открывался шикарный, причём как на деревню, так и на Киевское шоссе, и будь у нас побольше артиллерии, хотя бы полковушки, или батальонные миномёты, немцам можно было бы устроить весёлую жизнь. Мелкий осенний дождь, прекратившийся к вечеру вчерашнего дня, с утра зарядил по новой. Поэтому все просёлочные дороги и, без того не отличавшиеся особой проходимостью, стало размывать ещё больше. Вот немцы и сосредотачивали свои усилия, прижимаясь к дорогам с твёрдым покрытием, и ведя наступление вдоль них. Колонна машин, которую мы видели ночью, проехала на север, оставив в деревне какое-то из своих подразделений, но к мосту немцы ночью не полезли, а остановились на западном краю посёлка, видимо на ночлег.

С утра фрицы сунулись на восточную окраину деревни, но красноармейцы их обстреляли из винтовок, и те скрылись за строениями. Правда через несколько минут, открыли ответный огонь из карабинов и пулемётов, но стреляли недолго, и на этом обмен «любезностями» закончился. Потерь у немцев, скорее всего не было, расстояние превышало триста метров, а снайпера из ополченцев были ещё те. Наши же прятались в глубоких окопах, так что винтовочные пули их тоже не задели. Иван, конечно, вставил мамлею по первое число, но в основном за стрельбу без приказа, потому что линию наших окопов было видно невооружённым взглядом, и как-то маскировать их, было бесполезно.

На завтрак у нас был кулеш и компот из сухофруктов, всё-таки рядом находилось три деревеньки, и продуктов насобирали. Наконец-то удалось нормально поесть, а то за последние несколько дней, перебивались в основном сухомяткой, и иногда холодной кашей без хлеба, или хлебом без ничего. Так что немудрёный завтрак из двух блюд, показался царским обедом. Немцы на виду не маячили и активности не проявляли, так что мы успели поесть, а некоторые и покемарить в своих окопах. Моё резервное отделение находилось в лесу на левом фланге, поэтому оставив за себя старшим дядю Фёдора, иду на КНП, чтобы осмотреться и посоветоваться. Назревала у меня одна идея, но чтобы её осуществить, нужно было хорошенько узнать и запомнить местность.

Ещё ночью я подпоясался командирским ремнём с портупеей, прицепив на бок кобуру с «Вальтером» и подсумок с трофейными автоматными магазинами слева. Петлицы-то не всякий в темноте разберёт, а вот пистолет — это уже «офицерская» привилегия, а плюс к тому же ещё и «шмайсер», так что командовал я наравне с лейтенантами, сподвигая бойцов на трудовой подвиг, помогая кому советом, а кому и волшебным пенделем. А то нашлись тут некоторые, себе окопчик выкопали и спать. А товарищам помочь? Тем более для пулемётов запасные позиции нужны. Мои «резервисты» копали окоп для наблюдательного пункта, а часть рыла запасные позиции для пулемётов, хотя их и предполагалось использовать в контратаках. И что им теперь, сидеть и ничего не делать? Так что тёмное время суток наступило по команде отбой, для всех одновременно, причём ближе к утру. Добравшись до КНП, и в течение часа изучив местность, а также понаблюдав за противником, я увидел ещё кое-что интересное. Во-первых, на нашем левом фланге пойма реки была заболочена, причём болото было с той стороны и уходило вниз по течению. Во-вторых, справа в трёх километрах от НП возле самого шоссе находился какой-то населённый пункт, от которого в сторону реки уходил просёлок и, судя по всему, он должен был пересечься с дорогой, проходящей вдоль берега по опушке леса. Немцы, сидя в посёлке, особой активности не проявляли, да и было их, судя по количеству автотранспорта немного.

— Вань, ты деревню возле тракта и просёлок от неё в нашу сторону видел? — советуюсь я с командиром.

— Конечно, видел. А что не так с этим просёлком?

— Идёт он в сторону реки, и скорее всего не просто так, там может быть ещё один мост или брод через реку, поэтому нужно проверить, что к чему, а то обойдут и ударят с фланга или тыла.

— А кто пойдёт?

— Я могу. Возьму пару бойцов из резерва и пробежимся с ними по опушке, если что, пришлю «Говоруна».

— Какого говоруна? — не понял Ванька.

— В смысле связного. — Что-то я часто оговариваться начал и уже не замечать этого, то ли расслабился, то ли нервы сдают.

— Ясно. — О чём-то задумавшись и вглядываясь в указанном направлении, говорит взводный. — В общем, бери всех своих, посмотришь там, что к чему, если что — действуй по обстановке.

— Я тогда позвоню Мишке? — показываю я на аппарат. — Чтобы туда-сюда не бегать. — Лейтенант кивает, а я уже кручу ручку (телефонные аппараты и катушки с проводом мы забрали с собой и протянули связь по позициям).

— Второй у аппарата. — Откликается сержант Волохов.

— Это четвёртый. Миша, моих посылай всех в деревню. Пусть экипируются по полной боевой и мухой туда, только скрытно. Я там всех буду ждать.

— Понял. Жди. До связи.

— До связи. — Кладу я трубку на аппарат.

— Я в Шилово. — Предупреждаю я взводного. — Пока мои подтянутся, заодно с местными поговорю, проводника пошукаю.

— Иди. Как только определишься по месту и решишь, что делать, пришлёшь своего «говоруна» с донесением.

Козырнув, я вылезаю из окопа и прямо через лесок топаю в деревню. Шагов через двести узкая полоса деревьев кончается, пройдя ещё столько же по стерне поля, подхожу к крайней хате и, постучавшись, вхожу внутрь. В кухне на табурете сидел крепкий с виду дедок и что-то чинил, орудуя толстой иглой.

— Здорово диду.

— И тебе не хворать, солдат.

— Допустим, не солдат, а сержант, а на ваши деньги — унтер.

— Унтеров вместе с погонами ещё в семнадцатом отменили, а в нонешной геометрии я не розумию.

— А пан что, до семнадцатого таки нигде не служил? — Задаю я провокационный вопрос.

— Когда я служил, то мы немца до Москвы не пропустили. — Язвит старик, не прерывая своего занятия.

— Вот и мы не пропустим, а потом сами в Берлин войдём.

— Вошли тут намедни одни, на танках были, да видать ночью дорогу перепутали, и вместо запада на восток рванули. — А вот это уже интересно. Нет, следы гусениц-то я видел, когда переходил через дорогу, только узких, да и колея от колёс грузовиков была накатана. Но может дед про другие танки говорил? Ладно, качаем дальше.

— Это такие маленькие, с пулемётами, которые меньше полуторки?

— Нет, там ещё большие были. С пушками и гусеницы широкие, спрашивали, — где керосина взять? — Интересное кино. А как они через мост проехали?

— И что? Большие танки через ваш мостик прошли? Да по нему и на телеге-то ехать страшно, того и гляди развалится.

— А кто те, парень, сказал, что оне по мосту ехали? Тут у нас брод имеется. А мост справный, так что не наговаривай зря.

— И где тот брод?

— Возле Павловки.