В Новом Завете Иисус непосредственно обозначает себя именно в этой роли: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков...»[171] (в другом переводе непосредственно «душ человеческих»). И, если Симона с Петром он определяет просто как «рыбаков» и все же «ловцов душ», которые условно соответствуют этрусским демонам смерти, то сам он выделяется в главенствующей роли. Впоследствии в средневековых романах, посвященных Граалю, эта роль определена как Король-рыбак.
Стоит оговориться, что Фуфлунса, Диониса, равно как и таких богинь, как Персефона, нельзя трактовать только как богов смерти. В представлениях древних, по крайней мере, этрусков и греков, бог и богиня совмещали в себе эти функции, а если еще точнее, то они не отвечали за рождение и смерть, но были «проводниками душ» из загробного мира в земной и наоборот.
Выше мы рассмотрели и распятие с Орфеем-Вак-хом, подтверждающее связь с Иисусом. И тем не менее есть одна деталь, которая вызвала у нас вопросы. Фуфлунс-Вакх-Дионис является дважды рожденным богом. Христос тоже является дважды рожденным, но обстоятельства второго рождения существенно отличаются. Во время «первого рождения» Дионис был человеком-быком, и у этрусков даже остались изображения богини-матери-девы с быкоголовым младенцем на руках. Затем титаны убили Диониса, разделив тело на части. Второй раз он родился уже из бедра Зевса, Тина у этрусков.
Попробуем разобраться и в символизме «бедра». Греческие мифы могут являться прекрасным источником в плане имен, названий, но не обстоятельств того или иного описываемого события – уж больно любили греки создавать из мифологических сюжетов драматургию, и это необходимо учитывать.
Первое, что мы отметили, это наличие в латыни слова criso – «раскачивать бедрами». При том что корень «cris» более связан с понятием «поворота, перелома», такой перевод несколько удивляет. Однако в русском языке есть слово «чресла, чересла», и понятно, что оно звучало и с первоначальной «К». А в этом случае мы имеем не только сходство латинского criso с русским «чресла, чересла», но и удивительное сходство с рассмотренным выше «крес» – «оживлять, воскрешать». Конечно же, «оживление, крещение» и «бедро» это не одно и то же, однако, в этом контексте второе рождение Диониса начинает приобретать какой-то смысл.
Этруски скрывали свои религиозные воззрения, что, в частности, выражалось и в сложных аллегорических изображениях ритуалов. И в отношении рождения Фуфлунса из бедра, похоже, имела место именно такая ситуация – аллегория приобрела форму игры слов, когда «крес» – «оживление», изображалось с помощью «чресел, крес-ел».
В греческом же исполнении миф наполнился анатомическими и драматическими подробностями. Ветхозаветный вариант – фактически появление, рождение, Израиля из бедра Иакова, также указывает на искаженность, а соответственно, заимствованность мифа, причем заимствованность не у греков, а у этрусков, поскольку в случае заимствования у греков сохранились бы сходные детали, мы же имеем дело с изложением аллегории. Также и в русских сказках присутствует мотив бедра в связи с воскрешением: Иван-царевич в сказке «О молодильных яблоках и живой воде» кормит птицу Нагай, которая вывозит его на себе из загробного мира, пропасти, отрывая куски от своего бедра.
Хотя это может быть лишь одной составляющей, и эти два понятия могут быть изначально взаимосвязаны, если предположить, что речь идет о психологической методике. Ведь на самом деле именно в районе поясницы, чресел, расположены и сакральный столб, основание позвоночника, и неслучайно названный так крестец. Поэтому вероятным является предположение о существовании методики, сходной с известной нам йогой, а конкретно – с т. н. подъемом кундалини.
Но так или иначе, для нас важным является то, что первоначально, как мы полагаем, сюжет о рождении Диониса – Фуфлунса из бедра носил сакральный характер и соотносился-таки с понятием второго рождения в связи с применением термина «крес», так же как и в обряде крещения.
Но и первая смерть Диониса-Загрея имела ряд особенностей, которые позволяют мифологию этого сюжета соотнести с купальскими обрядами славян.
Первое – тело Диониса было разделено на части. Это имеет два прочтения: во-первых, миф перекликается с мифами о появлении материальной Вселенной из частей небесного быка. Во-вторых, если вспомнить русские народные сказки, то таким же образом братья-царевичи поступили со своим младшим братом Иванушкой. И что же происходит далее? А далее появляется ворон, спутник Митры и Аполлона, один из этрусских проводников в мир мертвых. И так же, как в мифе об Аполлоне, он приносит мертвую и живую воду, благодаря которым происходит воскрешение, «кресение» Иванушки.
И, если о «мертвой воде» сказать что-либо сложно, то «живая вода» – атрибут праздника Ивана Купалы. И части тела Диониса также попадают в воду – титаны варят их в котле – сходные сюжеты присутствуют в русских сказках о Бабе Яге, которая варит людей в котлах. Именно после этого происходит второе рождение Диониса. Что символизировал этот ритуал, который подразумевал не просто погружение в воду, но расчленение тела? По преданиям, Медея таким образом производила омоложение, аналогичные сюжеты сохранились и у кельтов – неиссякаемый котел Дагды, и у викингов. В христианской иконографии это т. н. Неупиваемая чаша – Богородица держит в руках чашу, внутри которой находится младенец Иисус. Это изображение практически полностью совпадает с этрусскими, где богиня преподносит чашу с напитком бессмертия, преображения умершему. То есть в чаше Богородицы изображена обновленная душа Иисуса.
И это более правдоподобное объяснение, если рассматривать сюжет с разделением тела на части. Сомнительно, чтобы имелось в виду физическое тело, вероятнее, речь идет о душе. Основываясь, в частности, на выводах А.Е. Наговицына, можно сказать, что этруски уделяли огромное внимание сохранению целостности души при попадании ее в загробный мир, при жизни же человека практиковались методики, как то: ритуальное ныряние, с целью выработки умения контролировать эту целостность волей.
Таким образом, вполне обоснованно можно предположить, что этруски считали, что душа после смерти человека может распадаться на части и прижизненно учились не допускать именно этого. В свою очередь, разделение тела Диониса на части может символизировать распад души. Применение в этом контексте «мертвой» воды должно было символизировать умение соединить части, а «живой» – умение «запустить» механизм.
Но вернемся к Зевсу (Тину), из бедра которого рождается Дионис. В том, как передан древнегреческий миф, чувствуется непонимание его сути – Зевс для того, чтобы родить Диониса, должен был стать женщиной, и как бы альтернативным вариантом стало рождение из бедра. По сути, Зевс стал матерью Диониса, т. е. произошло-таки превращение его в женщину. Но речь, вероятно, идет не о физическом рождении, а о рождении очищенной души, т. е. о вселении в рамках реинкарнационного процесса. И по мнению древних, в этом случае «матерью» души могла быть только женщина. То есть: богом, принимающим душу в загробный мир, могли быть как мужчина, так и женщина (хотя отметим, возможно, исключительно мужчина), но богом, после этого «рождающим душу» – только женщина, поскольку функция рождения чего бы то ни было принадлежит женщине.
Это очень важная информация, позволяющая в первую очередь понять иконографическую традицию изображения Матер Матуты или Марии Богоматери с младенцем. Дело в том, что обычно у этрусков в виде младенца изображалась душа. Богиня, контролирующая вселение в новое, мирское, тело, выносит душу непосредственно из мира смерти и очищения.
Возможно, по представлениям этрусков, любая душа – мужчины или женщины – должна была стать «живородящей» матерью для своей же души для последующего вселения.
