— Ваши предприятия убыточны, — Снежка откинулась на спинку кресла и обвела пылающим взглядом управляющего и его хозяина. — За десять представленных лет устойчивая динамика снижения доходности. На их поддержание расходуется практически вся прибыль.

— И вы это поняли за такое короткое время? — не выдержал управляющий, но тут же прикусил язык.

— У нас всё под контролем, — вмешался патриарх. — Прибыль, может, и не растёт, но находится на приемлемом уровне.

— Серьёзно? — Снежка вскинула безупречную бровь.

И принялась выводить списки управленческого состава предприятий.

— Что тут у нас… Две трети администрации каждого предприятия — местами и больше — носят одну фамилию или состоят в семейных отношениях друг с другом. Это называется кумовством. Неоправданно завышенные расходы на содержание управленческого аппарата… Подлоги… Прямое воровство, если верить вашим цифрам… Да у вас всё облеплено паразитами, удивительно, что вообще что-то работает!

Патриарх побагровел. Управляющий побледнел.

— И это только за десять представленных лет, — гнула своё Снежка. — Если мне дадут доступ к предыдущим периодам работы ваших предприятий, уверена, смогу выявить, когда всё это началось. Хотя рискну предположить, что паразиты кормятся на вас уже поколениями.

— И это в то время, когда Романовы начали расти! — прорычал Толстой.

«Обрати внимание на это предприятие», — одна из строчек отчётности начала мигать.

Снежка нахмурилась, ткнула в выделенную строчку и вчиталась в строки отчёта.

— Очень интересно… — заметила она. — Вот тут у вас есть одно предприятие, «Толстой и партнёры»…

Толстой скривился, словно раскусил целый лимон.

— Это мой бастард, — признался он. — Приютили, дали захудалое дело, чтобы под ногами не путался. Ничего удивительного, что у щенка ничего не вышло.

— Вообще-то вышло, — парировала Снежка. — Это единственное ваше предприятие, которое показывает устойчивый рост прибыли.

Толстой и управляющий переглянулись.

— Как его зовут? — спросила Снежка.

— Дмитрий, — растерянно отозвался старик. — Дмитрий Каменев.

— Дмитрий Николаевич, значит… Вот его мне и дайте, — решил я.

На меня уставились две пары очень удивлённых глаз. У управляющего аж волосы на голове зашевелились от усердной работы извилин. Наконец наши собеседники пришли к очевидному выводу: это не я безмолвная тень Медведевой, это она — Медведева! — мой помощник, и решения здесь принимаю именно я.

— А вы кто будете, молодой человек? — поинтересовался Толстой.

Я развернул голограмму, на которую вывел несколько архивных голофото: Толстые и я.

— Юлий Рюрик, — назвал я своё имя. — И я вернулся напомнить о клятвах, данных родом Толстых.

Старик схватился за сердце. Снежка широко улыбнулась:

— Они твои.

Я мог бы сказать Толстому, что прибыл помочь его крану выкарабкаться из той ямы, в которую они сами себя загнали. В конце концов, для родовой гордости этого клана пряник был бы куда более приемлем, чем кнут. Но у Романовых была более здоровая обстановка, им хватило той соломинки, которую я им протянул, чтобы уцепиться и начать выбираться наверх. К тому же тогда я не мог ещё выступать от своего настоящего имени. Здесь же всё было куда более запущено. Такое заявление о помощи вызвало бы только нездоровый энтузиазм, а если вспомнить о том, сколько пиявок выявил даже поверхностный анализ состояния финансов Толстых, можно было не сомневаться — любая помощь без следа и всякого результата сгинет в бездонных кошельках всех этих прилипал. Сначала нужно было очистить клан от паразитов. А делать это сподручнее кнутом.

Была среди вассальных клятв, данных Толстыми Рюрикам, одна очень полезная в этом деле… Так что можно было отбрасывать маски и выступать от лица князя.

Смятения патриарха хватило ненадолго. Стоило схлынуть первому шоку, как старика прорвало:

— Ты ври, да меру-то знай, сосунок! Рюрик он, слыхали⁈ Рюриков сотни лет как нет, и чего ты мне эти фото под нос суёшь⁈ Мало ли где ты их найти мог⁈ Думаешь, если похож, так я прямо сразу тебе в ноги упаду⁈ А я тебе скажу, почему ты похож! Потому что тебя Романовы заказали у Герега, чтобы под нас подкопаться!

Снежка прищурилась: старик откровенно хамил, но пока не ей, и повода вмешаться не давал.

Я добавил к голофото результат генетического теста, завизированный юристами компании White Case.

— Подделка! — заявил Толстой. — Даже смотреть не буду!

Я добавил результат генетического теста, тайно сделанный Александрой Герега. Разумеется, он у меня был, спасибо АЛу.

— Я же говорил! — обрадовался старик. — Да ты сам подделка Герега, от пяток до маковки, ещё и девчонке голову заморочил!

Именно о таких людях говорил нам Царь: если в семье культивируются ненависть и пренебрежение к окружающим, и при этом подчёркивается собственная исключительность, такие люди перестают воспринимать собственные ошибки и винят в них исключительно тех самых окружающих. Заставить их снять белое пальто практически невозможно. Любые доказательства будут отметаться, любые доводы — отвергаться и высмеиваться, на какие-то уступки они пойдут лишь под прямой угрозой превосходящей силы, и даже в этом случае продолжат оправдывать себя до последнего.

Именно так повёл себя старик Толстой: он наслаждался каждым моим новым доказательством, как поводом отыграться за пережитое унижение, накручивал себя и выворачивал всё на свой лад. Когда он дошёл до совсем уж завиральных теорий заговора, которым обзавидовались бы на шоу «Битва экспертов», я вздохнул и поднялся.

— Ладно, — сказал я Снежке. — Золотые рыбки так золотые рыбки. Пошли, не будем мешать орбитальному удару.

Снежка отсоединила планшет от терминала и с готовностью встала из-за стола.

— А ещё говорят, старые люди — мудрые, — скривилась она. — Иногда возраст приходит один.

У старика сделалось недоумённое выражение лица. Обрадованный возможностью всласть поиздеваться надо мной, он совсем забыл о том, что сказал ему Медведев. Его дочери он не хамил и рассудил, что той не с чего быть недовольной, более того — он открывал ей глаза на мошенника, с которым она по неопытности связалась. А тут оказалось, что все его старания пошли прахом, наследница Старого Медведя осталась недовольна визитом, и последствия будут ужасными для всего клана.

— Эээ… зачем же так торопиться? — заискивающим голосом проговорил Толстой. — Эх, молодость, вечно спешат, нет бы подумать… Я же о клане пекусь, мало ли мошенников, которые готовы отобрать последнее? Мне по положению следует быть подозрительным. Ну, полно, садитесь, нам есть что ещё обсудить.

— Есть, — я остановился, снова сел в кресло. — Почему вы сцепились с Романовыми?

— Потому что подлые они люди и всегда на нас зуб держали! — вспылил патриарх.

— Но с чего-то же это началось? Что об этом говорят ваши семейные хроники? — не отступал я. — Если, конечно, вы их храните дольше десяти лет…

— Обижаешь, — насупился Толстой. — Всё хранится, от самого основания, ещё со времён графа Льва Николаевича.

Он сел поудобнее, огладил рукава халата и задумался.

— Сам я хроник не читал, я по другой части больше трудился. Но слышал от своего деда, что прежде наши два рода дружили, были побратимами, от одного корня же пошли. Но когда пропал «Ковчег», вроде бы нашлись свидетельства, что Романовы занимались корпоративным шпионажем, и были причастны к саботажу части связанных с «Ковчегом» проектов, за которые отвечали Толстые. И вот с тех пор между нами и ними кошка пробежала, и правильно, потому что такого предательства ни забыть, ни простить нельзя.

Он недовольно пожевал губами.

— Правда, когда всё стало совсем плохо, главы решили встретиться и договориться. Но на тайной встрече Романовы по своей подлости ударили в спину. Оба главы погибли.

Я хмыкнул. Послушать другую сторону — наверняка окажется, что это Толстые вероломно напали на переговорщиков.