— А дальше всё покатилось как снежный ком, — продолжал старик. — Война на истощение отбросила оба клана очень далеко вниз. В конечном итоге столкновения прекратились сами собой — у нас просто не было ресурсов воевать друг с другом. Но как только мы смогли подкопить средств, то тут же нанесли удар по Романовым. Оказалось, правда, что они тоже не сидели сложа руки, и в результате положение стало хуже, чем было. Но и им пришлось несладко, — эти слова старик проговорил с неприкрытой гордостью.

Остальное мне было известно. То затухая, то разгораясь, война между кланами шла сотни лет, пока не исчерпала почти все их ресурсы.

— Правда, потом при посредничестве Магнусов было заключено соглашение о ненападении, и с тех пор мы стараемся восстановить своё финансовое положение, — добавил Толстой.

— Допустим, ваше финансовое положение значительно улучшится, — медленно произнёс я, глядя ему в глаза. — Что тогда?

— Как что? — старик всплеснул руками. — Конечно же, надо будет раздавить Романовых! Они пошли вверх, надо бить на опережение, пока они не ударили по нам!

— Зачем им тратить ресурсы на войну с вами, если они могут сделать свой клан процветающим? — спросил я. — К тому же у вас соглашение, зачем его нарушать?

— За тем, что Романовы — подлые люди! — вспылил патриарх. — Не будет у них никакого процветания, пока мы живы! Мы им как кость в горле! Как только наберутся сил — обязательно постараются нас уничтожить!

— А что Рюрики? — задал я вопрос. Как они отнеслись к вашей войне?

— А Рюрик был арбитром в переговорах наших глав, — важно ответил Толстой. — И Романов выстрелил в него, чтобы сорвать переговоры, и ему это удалось. Правда, привело к гибели обоих предводителей.

Я промолчал, давя поднявшуюся изнутри волну горечи и ненависти. Вот как умер Антон, мой старший брат… Я был младшим, в преемники готовили его, не меня. Я вызвался быть колонистом «Ковчега»… а теперь вынужден собирать воедино осколки былого величия Рюриков… А для Толстых ничего не значит, что род сюзерена пытался их примирить. Многовековой давности обиды им важнее, чем судьба Рюриков.

— И где ты пропадал, Рюрик? — недовольным голосом продолжал старик, вновь распаляясь. — Сюзерен должен заботиться о вассалах, если уж на то пошло, а посмотри, до чего мы докатились, пока ты где-то отсиживался? Где ты был, пока мы воевали с предателями? Это ведь ты подкинул Романовым их новые контракты? Ну, это по незнанию, кто же, кроме нас, тебе правду о них скажет…

— Только не убивай их взглядом, — шепнула мне Снежка, явно заметившая, как каменеет у меня лицо.

— Кстати о Романовых, — Толстой повернулся к управляющему. — Есть сведения об их ублюдке? Я выделил деньги на толкового частного детектива. Где результат⁈

— Эээ… — заблеял тот. — Детективы так дорого берут, а расследование так долго может длиться… Мы подумали — у любовницы вашего помощника есть сосед, а у того племянник учится на следователя…

— И берёт совсем недорого, — я дёрнул уголком рта в нехорошей ухмылке. — А разница в чей карман пошла, интересно?

— Мне нужна эта девка! — брызгая слюной, завопил патриарх. — Найти и сгноить! Чтобы даже духу её у Романовых не было!

— А гноить-то зачем? — поинтересовался я. — Можно же себе оставить…

— Чтобы у нас тут романовский вымесок ошивался⁈ — взвыл Толстой. — Хватит мне одного бастарда! Этот хоть хороших кровей…

Через порог переступил уже немолодой мужчина с усталым помятым лицом, удивлённо посмотрел на выбитую дверь, потом на нас со Снежкой, сидящих за рабочим столом, и на главу рода с управляющим на местах просителей.

— Что здесь происходит? — спросил он сразу у всех.

— Дмитрий, ты что тут забыл⁈ — взвился патриарх.

— Довольно.

Это было сказано так, что Толстой сразу замолчал, словно поперхнувшись следующим выкриком. Когда было нужно, я умел говорить так, чтобы меня слушали. И подчинялись.

— Снежка, что там у нас по предприятию «Толстой и партнёры»? — спросил я.

Моя невеста, успевшая снова подключиться к терминалу, заглянула в нужную вкладку.

— Владелец — Дмитрий Каменев, — начала она. — Стал владельцем ранее предоставленного десятилетнего срока, за весь период предприятие демонстрирует устойчивый рост прибыли, отсутствуют признаки кумовства, нет видимых свидетельств подлогов…

Я слушал, кивал и смотрел на бастарда патриарха, оценивая то, что видел. Руководство «Толстым и партнёрами» явно давалось ему не просто — или так действовала на него отравляющая атмосфера в клане? Но он мне нравился — открытый прямой взгляд, в котором читалось лёгкое удивление происходящим, уверенная осанка… Оставалось кое-что проверить.

— А вы кто будете, молодые люди? — совершенно по-отцовски спросил у нас Дмитрий Каменев, бастард патриарха.

— Фамилии сейчас не важны, — отозвался я. — Достаточно знать, что в нашей власти сделать вас главой рода. Только согласие необходимо дать сейчас.

Толстой побледнел и привстал в кресле, вцепившись узловатыми пальцами в подлокотники так, что побелели костяшки.

Каменев обдумал моё предложение — действительно обдумал! — и покачал головой:

— Благодарю за предложение, но — нет…

— Знает своё место, щенок… — проворчал, успокаиваясь, патриарх.

Я заткнул его одним взглядом и посмотрел на бастарда:

— Почему?

— Потому что род обречён, — просто ответил Дмитрий. — На нашем поколении всё кончится. Вы слишком молоды для проверяющих, рискну предположить, что вам поручили аудит в качестве практической работы, и у вас на руках расклад не только по моему предприятию. Если вы внимательно изучили данные. вы должны были увидеть, в каком состоянии дела рода моего отца… Я держу на плаву доверенное мне дело, но это всё труднее становится выполнять.

— Почему? — спросила Снежка. — У вас отличные показатели.

— Потому что слишком много сыночков и дочек, которым требуется необременительная должность с неплохим доходом, — честно ответил Каменев. — У всех отцовских предприятий чудовищно раздутый управленческий аппарат, он пожирает всю прибыль. Я пока держу оборону, но не знаю, насколько долго смогу это делать. Я как раз шёл сюда, чтобы сложить с себя полномочия — невозможно работать, обиженные родители, которым я отказал, суют мне палки в колёса. А я этому делу двадцать лет отдал, женат на своей работе — даже семьёй не смог обзавестись…

Ну надо же… Нормальный управленец, надо брать.

— Вы меня не поняли, — мягко сказал я. — Я предлагаю вам власть решать и делать всё, что вы сочтёте нужным и полезным для клана и его предприятий. Вы сами видите, что без решительных мер клан не спасти. Можете хоть на рудники отправить всех этих паразитов — убить их будет слишком просто, пусть кровью и потом отрабатывают то, что успели высосать из рода. И пока не возместят весь причинённый ущерб — никакого к ним снисхождения.

— Я не позволю! — старик снова схватился за сердце, привстал, опять рухнул в кресло. — Вы не имеете права!

— Имею, — отчеканил я, в мгновение ока превращаясь из подростка в истинного князя и давя в зародыше этот слабый бунт аурой властителя. — По праву старшей крови. По праву сюзерена, которого вы предали в час нужды. Где вы были, когда Рюрики пали? Или что вы сделали, когда Рюрики пали? Ничего. И в этом ваша вина, которую вы будете искупать за весь свой род — скажите спасибо, что не кровью. Только полным отказом от своего положения и передачей всей полноты власти в клане Дмитрию Николаевичу Каменеву. Согласно договору Рюриков с вассальными родами кланы, не исполнившие своих обязательств, теряют право на самоуправление.

Сокрушённый, сдавшийся патриарх только просипел:

— Но это же кабала…

— Или так или Старый Медведь не оставит от вас камня на камне, — безжалостно ответил я.

— Простите, — подал голос ничего не понимающий Дмитрий. — Так вы не просто проверяющий?

— Юлий Рюрик, — ответил я. — Да, настоящий. С этого момента вы работаете на меня. И начнём мы… сейчас.