Мирабель подняла голову и описала полукруг, так выразительно, что даже через капюшон каждый почувствовал ее взгляд. Элль обошла колонну и, скрывшись от взглядов прихожан, совершенно неправедно привалилась к ней плечом. Как будто не Писание слушала, а выступление певички в кабаке.

Зашуршали страницы под напоминающими сардельки пальцами. Мирабель старательно листала книгу, пока не остановилась в самом начале. Едва слышно хмыкнула, прочищая горло, и принялась читать.

«И взглянул великий Роше на детей своих от богини земли Латиф. Славны и сильны они были, как настоящие воины, и силы природы повиновались им, подобно их великой матери. Довей мог обуздать ветер, Киана поворачивала реки вспять и вызывала дожди, а Борул укрощал даже самые сильные пожары. “Но что в них от меня?” — вопрошал Роше, давший жизнь всему. Долго смотрел он в свое отражение в Мертвом озере, и с каждым днем крепли его сомнения, росло его желание создать кого-то, кто унаследовал бы его силу. И вот, спустя двенадцать оборотов солнца, воды Мертвого озера разверзлись, и из его недр поднялся кокон из соли и раковин. И была внутри него заточена Рошанна — женская ипостась Роше, родившаяся из его отражения и его ярости. Равная по силе, но вовек называемая его дочерью»

Элль сочувствующе хмыкнула и оттолкнулась от колонны. Наблюдать за танцем пылинок в солнечных лучах или за тем, как змеи дыма ползли по лампадам, было куда интереснее, чем в очередной раз слушать выдержки из Писания о Дремлющих богах. Историю Рошанны она знала наизусть и могла пересказать, не ошибившись ни в одном «и» в начале предложения. Древние истины песком скрипели на зубах: всегда найдется кто-то, кто будет считать себя главнее, доверяться другим полностью — глупость, но не отказывайся от борьбы за справедливость и не опускай руки. Вот, чему учило жизнеописание Мятежной Рошанны, что превзошла своего «отца» и передала его знание людям, чтобы те сравнялись с богами по силе и мудрости.

Любопытно, как эта байка не набила оскомину Мирабель? Хоть лицо «сестры» и было скрыто капюшоном, Элль видела, как расправляются плечи Мирабель, как выпрямляется ее спина, и голос начинает раскатываться волнами, звеня от праведной страсти. Она была самой уповающей на их божественную покровительницу, но помимо нее в храме и Крепости было много «сестер», возносивших молитвы от всего сердца. Кто-то даже оставлял храму щедрую часть от своего жалованья в надежде, что Мятежная Рошанна укажет им истинный путь, а потом брали дополнительные смены в лаборатории, чтобы купить себе новые ботинки.

— Как думаешь, она нас слышит? — голос Милли заставил Элль вздрогнуть. Девушка оглянулась и посмотрела на молодую послушницу. Дернула плечом, набрасывая на себя покров хладнокровия.

— Не знаю. Если верить писанию, то она уже тысячу лет, как спит вместе со всеми остальными богами. Не думаю, что им есть дело.

— А если мы все — сон Дремлющих богов? — пролепетала Милли.

Элль лишь еще раз пожала плечами. Она не была настроена на разговоры о божественном, а от этих по-детски наивных попыток подружиться стало тошно. И от Милли, и от себя, насмехающейся над девчонкой вместо того, чтобы посочувствовать.

«Вспомни себя, Элль. Не ты ли также хотела найти хоть кого-то, кому не было бы плевать на тебя?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос. Тот самый, который обычно предлагал не отказывать себе во втором стакане пива.

Элль поежилась и буркнула что-то про дела, поспешила скрыться из виду. Для порядка сложила на стеллаж неиспользованные подушки и просочилась на улицу.

Солнце уже преодолело сонный утренний рубеж, и теперь щедро поливало мостовые золотистым светом. Первая волна спешивших на работу и по делам горожан схлынула, теперь на улицах встречались лишь те, кто мог себе позволить никуда не торопиться: мужчины в дорогих костюмах, сдержанно одетые женщины, вышагивающие по двое или трое, а также чайки, сражавшиеся за еду с голубями. Ароматы всех возможных завтраков, кофе и сигаретного дыма немного развеялись, и сам город как будто притих, погружаясь в рабочую рутину. Квартал был рядом с портом — парадными воротами Темера, и здесь раньше других появлялись люди из Галстерры или с островов, иногда можно было встретить закутанных по самые глаза в белое суварнцев, которые приезжали в город, кажется, чтобы просто постоять на углах, а потом вернуться в свой белый город и каким-то неведомым образом увести с собой новых послушников. Элль, как и все остальные, старалась при виде суварнцев опускать взгляд, чтобы и ее не зачаровали их раскосые глаза и шипящие речи.

Возможно, Эллиот был прав, и ей стоило отвлечься от работы в лаборатории, чтобы погрузиться в расследование, но правда была в том, что Элль не хотела иметь к этому отношения. Ко всему: к отравлениям, к незаконному обороту приворотного зелья, созданному по ее формуле, к Доминику, которого, сами того не зная, искали детективы и констебли. И к управлению «Саламандрами» быть причастной она не хотела. Ее желание было простым: заниматься обычной работой в лаборатории, создавать духи, от которых приподнимается настроение, а по вечерам возвращаться в свой дом, где ее будет ждать человек, в любви которого она никогда не будет сомневаться… Неужели она просила так много?

«Пожалуй, да, дорогуша, — хмыкнул внутренний голос. — Вспомни нашу великую Мятежную Рошанну, что полюбила человека и научила его незримому искусству. И что с ней стало? Люди погрузили всех богов в вечный сон, чтобы править Темером без их указки».

Элль мысленно взвыла. Складывалось ощущение, что ее собственные мысли действовали против нее. Стоило в душе зародиться ростку надежды, как суровые, выхолощенные невзгодами мысли, втаптывали его обратно в рыхлую почву, состоящую из сомнений и памяти о неудачах.

Элль преодолела несколько поворотов и мостов, погруженная в собственные мысли.

Квартал Торговцев напоминал балаганчик, на который наступил великан и размазал все неровным слоем. Если волевым движением содрать все вывески, пестрые плакаты и зачарованные фонари, открывалось унылое нутро этого места: грязные улицы, шаткие здания, скрипучие лестницы, вонь помойных ведер, тесные кафе и магазинчики, их владельцы, орущие наперебой. Всех, кто жил в этом районе, объединяло одно: они надеялись сколотить состояние и отправиться к берегам безбедной жизни, платя как можно меньше. Никаких расшаркиваний и поклонов, только огалтелый торг, в котором сбрасывается агрессия и закаляется красноречие, а когда цена сбита, наступает что-то вроде оргазма. Возможно, поэтому у этого захолустья были преданные жители, считавшие, что лучше места на свете не сыскать.

Элль устала бродить кругами и огляделась. По обе руки тянулась узкая набережная, а впереди змеилась улочка, которую между собой называли «Дамской». Здесь располагались кофейни и булочные, ателье модисток и магазины готового платья, ювелирные магазины, из которых посетительницы вроде Элль, понурив головы, шмыгали в лавки попроще — с бижутерией. А если пройти чуть дальше — куда многие мужчины не заходили, оберегая свою репутацию — можно было найти гадальные салоны и магазины с сентиментальной литературой. Туда-то Элль и было нужно — в обитель книг с простыми и предсказуемыми сюжетами, временами банальными описаниями и излишне томными вздохами. В дом, где какую книгу ни открой, финал всегда окажется счастливым: злодеи получат по заслугам, героини получат обещанную им любовь до погребального костра, а злобные свекрови останутся кусать локти.

К счастью, на примете как раз был подходящий магазинчик.

— О-о-о-о, какие люди! — заверещала Лора, стоило Элль приоткрыть дверь. Немногочисленные посетители книжного подскочили и принялись ругаться, сбитые с толку пронзительным воплем, но маленькую хозяйку книжной лавки это не беспокоило. Она и так знала, что у половины присутствующих не было денег, чтобы купить понравившиеся книги, и только по ее милости многочисленные соседи захаживали к ней, как в библиотеку.