— Пожалуйста, — всхлипнула Элль, трясясь от страха. Это чувство было таким сильным, как будто она испытывала его впервые.

— Не бойся, дитя. Есть вещи, от которых нужно избавляться, когда они приносят страдания, пусть они и привычны.

Очертания города стали достаточно близки. Элль смогла разглядеть побоище, развернувшееся на набережной. Гулко грохотали взрывы, ревело пламя. Руки Элль сами взвились вверх и замерли на уровне глаз. Следуя за движениями богини, Элль сложила пальцы веером, подцепляя нити. Их было больше, чем она чувствовала когда-либо. Она намотала их на пальцы и принялась виться в танце, будто стала веретеном. Она переступала с ноги на ногу и чувствовала, как развеваются невесомые одеяния, как все звуки растворяются в звоне браслетов.

Шаг, другой, взмах рукой, чтобы захватить больше нитей. Еще один поворот. Она вновь взвилась волчком, окутывая себя коконом из нитей магии, что веками оплетали город. Сияние вокруг стало невыносимым, и Элль зажмурилась.

«Вы посчитали себя равными богам, но вы не боги. Не вам решать, кому жить, а кому умереть. Чья магия достойна, а чья — нет. Мы совершили ошибку, наделив вас силой, и мы эту ошибку исправляем», — звучало барабанным боем в ее висках.

Элль продолжала кружиться в танце, а лицо ее снова было мокрым от слез.

Элль проснулась в пустом храме Рошанны. Она лежала на ворохе подушек, а голова ее покоилась на коленях женщины. Нет, богини. Хоть она и была облачена в одну из мантий служительниц храма, Элль узнала ее, пускай в кромешной темноте Рошанна выглядела по-другому. Теперь Элль могла описать ее. Сказать, что в ее округлом лице гармонично уживались высокие выпирающие скулы и широкие брови. Что губы ее были тонкими, но могли расплыться в широченной улыбке. Что волосы цвета воронова крыла были собраны в толстую — с кулак — косу. Богиня водила руками над головой Элоизы, напевая что-то себе под нос.

— Ну, вот и все. Даже шрамов не останется, дитя.

Элль удивленно посмотрела на нее. Провела рукой по воздуху и с тоской поняла, что больше не чувствует… ничего. Пульсация нитей исчезла, как исчезает застойный запах пыли, стоит распахнуть окна. Она была пуста.

Она была свободна от своего дара.

Элль подбежала к окну и выглянула наружу. На мостовых и набережной вповалку лежали люди. Одни были мертвы, другие — просто без сознания после утраты магии.

— Вот все и закончилось, — мягко улыбнулась Рошанна. Сердце Элль отозвалось настоящей, выкручивающей наизнанку тоской.

— А что будет дальше? — спросила девушка, глядя на затихший город. Богиня без особого интереса пожала плечами.

— Дальше вы будете жить. Просто по-новому. Но зато жить.

— Зато жить, — эхом отозвалась Элль.

— А ты напоследок можешь рассказать мне, как нашла путь на ту сторону. Где разведала такое колдовство?

— Я, честно говоря, до сих пор не знаю…

Но она принялась рассказывать. Она поведала богине все: про своего отца, про Доминика и Летицию Верс, про славного, доброго, пускай и мертвого Ирвина, возрожденного дрегим мертвецом. И про сказки о великом Рааде, что правит Северной Пустыней.

— Раад? — нахмурилась Рошанна, прерывая рассказ. — Что за Раад?

— В Писании его нет, — пожала плечами Элль.

— В Писании много чего нет, еще одна работа, которую нельзя было доверять людям, — отмахнулась богиня. — Но если он один из нас, то могут быть и другие.

Она взвилась и направилась к выходу так быстро, что Элоиза не сразу поняла, что еще секунда — и богиня исчезнет, как не самая вежливая гостья.

— Погоди! — крикнула Элль, в последнее мгновение успевая ухватить Рошанну за рукав. — А откуда вы взялись?

Богиня обернулась и ласково улыбнулась.

— Прости, дитя, но я больше не совершу ошибку, ответив на этот вопрос. Будь счастлива, Элоиза Фиуме, отмеченная Рошанной. Я не забуду твоей помощи.

Она коснулась пальцами лба девушки, и Элль вновь провалилась в сон, а когда проснулась вновь, то увидела, что вместе с ней очнулся весь город, и из уст в уста кочевало одно на всех видение: будто Мятежная Рошанна, возмущенная жестокостью людей, вырвалась из заточения на краю Бездны и коснулась каждого, забирая искру магии.

***

Прошло полгода. Лето выдалось жарким настолько, что дало бой осени с ее ледяными ветрами, но после Солнцестояния тепло все-таки сдалось, уступая место промозглой серости и проливным дождям. Потоки воды тяжело обрушивались на город, загоняя даже самых отчаянных торговцев под навесы и в уютные бары.

В храме Рошанны горели свечи и курились благовония, а в лаборатории, куда можно было попасть из-за алтаря богини, послушницы в розовых мантиях сонно суетились, раскладывая свечи и ароматные масла в аккуратных баночках по корзинам, чтобы на следующий день вынести их на продажу.

Госпожа Пенни Лауб каким-то образом умудрилась выбраться с галстеррского корабля, а несколько месяцев назад, как ни в чем не бывало, заявилась прямиком в новое здание совета, устроенное в бывшем палаццо Летиции. Для Темера изменилось немногое — богатые семьи лишились магии, но не своих капиталов, и на удивление быстро смогли направить их на благо города. Переустроили производства, заключили новые договоры на поставки немагических товаров. Даже потребовали компенсаций от Галстерры за ущерб, нанесенный местному объекту культурного наследия. Тут-то и появилась Пенни, чтобы напомнить о том, что храмы в такое тяжелое время могут принести городу неплохую прибыль. Можно просто очистить от скверны то, что начала в свое время Летиция, имени которой старались не называть.

Пенни нашла Элоизу работающей поденщицей в торговых рядах и пригласила вернуться в лабораторию. Никакой магии, только свечи, масла, мыло и благовония. Все, что нужно простым людям, чтобы хоть немного заземлиться в жизнях, не пронизанных магией. Она так посмотрела на Элль, что та поняла — верткая старуха как будто и сама ощутила прикосновение Рошанны. Но заговорить об этом Элль так и не смогла, как и о том, что произошло в башне и на корабле. Ее руки и спину ломило от тяжелой работы и постоянного стояния за прилавком, за лето на лице отпечатался неровный загар, а голос девушки охрип.

Что ни говори, а храм был привычнее. Именно это она повторяла себе, натягивая знакомую мантию. Без особой радости, и все же она чувствовала, что возвращается домой.

Она снова делала духи, мыло, но больше не следила за тем, куда и по каким ценам это все продается. Больше не приезжали в ночи посыльные на лодках из квартала Увеселений. Если девицам было угодно, они приходили сами и кроме мыла заказывали какую-нибудь молитву Рошанне.

Об утраченной магии больше не говорили. Это стало чем-то неприличным, куда более возмутительным, чем девица, расхаживающая по улице без корсета. Правда, поговаривали, что в Северной Пустыне до сих пор встречались маги, и Галстерра по несколько раз в неделю сталкивалась с ними на границах.

Элль закончила работу в лаборатории и попрощалась с другими послушницами. Агатой, Ларой и Вейл. С этими тремя девушка любила бродить по городу с корзинками «даров Рошанны» наперевес. Но в этот вечер она решила пропустить общий ужин и, оставив розовую мантию служительницы, переоделась в теплую непромокаемую накидку и сказала, что отправляется на прогулку. Можно было бы заглянуть в «Колодец», Элль напоминала себе об этом каждый раз, но так и не находила в себе сил свернуть на ту улицу. Бармен там давно сменился, да и из Алколлегии больше никто не заходил. Она с куда большим удовольствием прохаживалась вдоль каналов, каталась на речных трамваях, сидела в плавучих садах, сквозь саван усталости впитывая все краски такого живого — что бы с ним ни происходило — Темера. В какие-то моменты ей казалось, что она немного, самую малость, понимала каждого, кто с жаром говорил об этом городе и готов был посвятить ему свою жизнь. Магия исчезла, но вместо нее по венам побежал свет и сперва непривычный покой.