— Значит, Вайолет могла купить приворотное зелье где-то с рук и опоить им мужа, но результат… — она поморщилась, вспоминая кровавое месиво на простынях в застиранный цветочек.

— Не оправдал ожидания, это точно, — хмыкнул Ирвин, отстраняясь.

Элль глянула в окно и с облегчением выдохнула. Мимо них проплывали ладно сложенные здания из кирпича, а чернильное небо, казалось, выгнулось спинкой потревоженной кошки, пощекоченной огнями фонарей.

— Надо убедиться, что с остальными жертвами было то же самое, — сказала она.

Ирвин все еще был рядом, почти нависал над ней и победно улыбался, глядя, как по ее щекам разливается румянец.

— Я возьму это на себя, — произнес он, склоняя голову. — Проводить тебя? Или, может, заглянем в «Колодец» на бокальчик чего-нибудь?

— Не сегодня, — хмыкнула девушка.

— Тоже верно. Мне еще нужно сдать отчет капитану.

Трамвай свернул в один из каналов, венами оплетавших город. На несколько секунд огни скрылись, и каюта с ровными рядами скамеек погрузилась во мрак, когда они нырнули под мост. Элль невольно поежилась. Живя в Темере, так или иначе привыкаешь, что в городе всегда есть источник света: будь то фонарь, вывеска или чье-то не занавешенное окно. Девушка уже была готова задуматься о том, когда ей в последний раз доводилось оставаться в полной темноте, когда теплая ладонь Ирвина легла поверх ее пальцев и мягко сжала.

— Тогда завтра на том же месте? — и, не дожидаясь ответа. добавил. — Я буду ждать.

Элль пожала плечами, а когда речной трамвай вынырнул из-под моста, вышла на следующей остановке.

До Крепости было еще идти и идти, но это было даже к лучшему. Проветрится и успеет привести мысли в порядок. И, если Дремлющие боги дали Ирвину хоть каплю ума, он не додумается следовать за ней.

***

— Долго же вы, — это было первое, что Летиция сказала, когда Элль вошла в ее кабинет. Женщина сидела в просторном кожаном кресле, отсветы ламп ползали по обивке и шелковым складкам ее пурпурного платья. Слишком вычурного, но кому какая разница, если на улице оно скрыто под мантией.

— Пришлось заглянуть в Квартал Луж, — ответила Элоиза. — Искали родственников умершей девушки.

— И как успехи? — с издевкой поинтересовалась хозяйка подполья.

Элль медленно вдохнула и выдохнула. Сама она бы не назвала вылазку успешной. Она с самого начала знала, что окажется права, а этот поиск доказательств оказался только тратой времени. Она не сомневалась, что семьи и знакомые остальных жертв расскажут подобные истории. Про любовниц, про остывшие чувства, про попытки кого-то из супругов сбежать. И все-таки она пересказала всю вылазку Летиции, а под конец, не желая терять инициативу, спросила:

— Почему вы с капитаном сегодня не пришли?

Даже позволила себе скрестить руки на груди, чем вызвала смешок Летиции. Женщина отложила пухлый гроссбух и сняла очки. Улыбнулась миролюбиво, как будто говорила с наивным ребенком.

— Потому что я убедила капитана, что ты достаточно взрослая и опытная, чтобы справиться без меня. И тебе это тоже будет на пользу.

— Что?

— Подумай сама, Элли, дорогая. Я не молодею, и мне нужен кто-то, кому я смогу доверить дело всей своей жизни, — она поднялась из кресла и, обогнув стол, подхватила руку Элль. Мягко развернула Элль к зеркалу в углу кабинета, рядом со шкафом, который чуть ли не рвало шелковыми лентами и платьями. — А ты подходишь на эту роль лучше всех.

— Я?

Она с недоверием взглянула на свое отражение. Вынутый из помойки котенок выглядел лучше. А Элль как будто из канала выловили. Летиция же оглядела ее с теплой улыбкой любящей матери.

— Ну, конечно ты. Ты молодая, у тебя есть эта твоя… особенность.

Элль стиснула зубы. Сколько бы девушка ни говорила, что случившееся больше года назад было катастрофой, несчастным случаем с плачевным исходом, Летиция твердила, что это пошло Элль на пользу.

— А еще ты практически член семьи. Когда Доминик привел тебя в наш дом, я поняла, что больше всего на свете хочу назвать тебя своей дочерью, — она приобняла девушку, но стоило ей сделать лишь один вдох, все тело Летиции закаменело. — И то, что случилось с тобой, нам на руку.

Она выпустила девушку из полуобъятий и направилась к столу. Элоиза обернулась следом.

— Ты же сказала, что мы попытаемся найти решение… Лекарство, — напомнила она.

Летиция перегнулась через стол и открыла серебряную шкатулку для сигарет. Достала две, тонко пахнущие розой.

— Да, год назад, — согласилась она. — Но я подумала… Знаешь, тот момент, что твое сердце глухо к этой всей романтической чуши нам даже на руку. Человек, не способный влюбиться, который думает строго головой — вот, что нужно «Саламандрам». Я подумала об этом еще вчера, когда Джеймс попросил нас приехать, и обсудила бы с тобой, но тебя опять носило в поисках любви, которая растопит твое сердце.

— Я не…

— Если бы ты просто искала приключений на одну ночь, то вернулась бы сюда с гордостью, а не кралась бы, как обнесшая пекарню крыса, — жестко заявила Летиция и протянула Элль сигарету. Вздохнула, как будто эта отповедь отняла у нее слишком много сил. — Ну, вот… испортила сюрприз. Я сначала хотела рассказать тебе все вчера, но потом решила, что будет лучше, если ты сперва найдешь Доминика и докажешь, что я точно могу на тебя положиться.

Элль даже не знала, что сказать. Рот, легкие, голова — все наполнилось словами, вопросами, междометиями, но она не могла издать ни звука. Она слушала Летицию, и чувствовала себя лягушкой, прибитой к камню водопадом. Все новые и новые факты обрушивались на нее, а она не могла даже пошевелиться, чтобы спастись от их чугунного веса и жалящих ударов. Только крутила в пальцах сигарету, тонкая бумага размокла от нервных прикосновений.

— В общем, ты меня услышала. Приведи моего сына живым и здоровым до того, как его поймает полиция, и будет тебе счастье, а всем нам — покой. Дальше я разберусь. У тебя времени до Карнавала.

Розоватый дым щипал глаза и щекотал нос. А может, дело было в гневе, который снова начал закипать в груди Элль, заполняя гулкую пустоту, что затаилась под ребрами. Стало тяжело дышать. Кровь с жаром хлынула к лицу, ударила в голову так, что если бы Элль сделала шаг, то ее бы повело, как после третьего бокала.

— А мое мнение ты спросить не хотела? — выдавила она наконец. В горле заскреблось, как будто она выкрикнула эти слова, вкладывая в них всю силу, все возможности своих легких. Но то была лишь ее фантазия. Никто в здравом уме не посмел бы повысить голос на Летицию.

Женщина взглянула на свою протеже с откровенно оскорбленным видом и отчеканила.

— Любой мечтал бы оказаться на твоем месте, Элли. А теперь отдыхай. У тебя много дел.

Элль развернулась на каблуках и направилась к выходу. Летиция крикнула ей вслед.

— Твои зелья я передала Розе и Бьянке. Они показали очень неплохие результаты в этом месяце, так что не переломятся.

Элль угукнула и вышла в темноту коридора. Шея чесалась и горела, как будто на ней затянули петлю.

Ирвин вошел в квартиру, стянул куртку, не зажигая свет. Сквозь стекла окон лилось рассеянное свечение уличных фонарей. Казалось, достаточно протянуть руку, и пальцы пройдут сквозь белое кисейное сияние, как через утренний туман.

Молодой человек прошел на кухню и принялся все в тех же потемках опустошать запасы еды. Подсохший сыр, хлеб, масло, остатки джема на дне банок. Все это запивал большими глотками вина и все никак не мог насытиться. Ему было мало. Хотелось снова и снова почувствовать разливающийся по языку вкус, прокатывающуюся по горлу прохладу, ощутить насыщение. Почувствовать себя по-настоящему живым.

Под прикрытыми веками мерцали события прошедших суток. Прохладная морось, оседающая на волосах и коже, гомон наполненных людьми улиц, острая горечь чужой скорби, отзывающаяся резью в груди, теплая мягкость чужой кожи. Ирвин напитался ощущениями, как губка, его распирало от них, и тут же становилось мало.