Они рассчитывали на поддержку местного населения, но голодные грабежи совсем не добавили симпатии. Теперь их атакуют ночами крестьяне, а отряды, вошедшие в лояльные деревни, утром пропадают. Война идёт едва ли не самым ужасным сценарием. Конечно, победа неминуема. Пусть даже сжатые в единый кулак Новые Королевства ничтожны перед мощью Святых Земель и Старых Королевств.

Лишь оттягивают неизбежное. Тем более у Геора есть дракон.

Всё же, новости об отсутствии Элдриана меняют многое и в то же время ничего. Для Геора это ровным счётом пустой звук, он не развернёт войска искать беглого императора тьмы. Орсвейн… ему горестно, что схватка не состоится, но и погнаться неизвестно куда он не может.

Придётся выслеживать гада после войны, загонять собаками, как лису.

А вот если донести правду до жителей империи, эффект может случиться. Вот только они уже так сильно ненавидят Геора, что даже не поверят.

Гигант покачал головой.

Фарфоровая маска отлично защищает от солнца и чужих взглядов. Его Святость стоит в телеге и наблюдает за движением армии к очередному городу, через поля и горящие деревни. Довольно иронично, если принять в расчёт, что именно он строил те города. Да, бытность императором наложила отпечаток на личность. Но он никогда не был привязан к империи и её народу. Все они были лишь инструментами, помогающими достичь цели.

К их несчастью, ныне цели лежат далеко от этих людей, государств и даже самого мира.

Прожив тысячи лет, начинаешь иначе смотреть на мир и на себя в нём. И всё же, ему интересно, как Элдриан выкрутится из этого всего. Столкновение с истинным злом за океаном, война в едва собранной империи. Это несколько больше, чем может вынести человек. Однако пока внучек справляется неплохо.

Для человека без магии.

Лич поднял руку, и шелковый рукав обтянул тощее, как палка предплечье. Плоть старается умереть, но её поддерживает магия. Прошлый её обладатель так кричал, пока лич вынимал из тела всё лишнее. Кажется, он пытался сопротивляться, даже когда его надевали, как одежду.

Татуировки из мёртвого серебра покалывают кожу, проводя магию точечно в нужные участки. Позволяя личу маскироваться с удивительной эффективностью.

Впереди лежат рудники Мёртвого Серебра, он чует их запах. Чувствует энергию в воздухе, где витают малейшей частицы этого металла. Кажется, брось заклинание, и оно сработает вдесятеро мощнее! Конечно же, это обман. Последствия эйфории, которой он стал подвержен после облачения в плоть.

Слуги, стоя́щие позади, шепчут молитвы Свету. Даже не понимаю в точности чему, и для чего они молятся. Его Святость сложил руки на груди. Взирая на проплывающие мимо руины, выступающие из леса. Да, упадок и запустение. Слуги Света себя переоценили, так и не смогли даже приблизиться к величию его империи. Даже архитектурно. Не говоря уже о технике и оснащении.

Дикари.

Немногим лучше голозадых обитателей джунглей и островов, что ничего хитрее палки в своей жизни не видели. Ничего, совсем скоро рудники будут его, и всё это окончательно станет неважно.

Горы. Огромные и совершенно неправильные, почти отвесные перекрывают мир сплошной стеной. Издали они казались просто огромными, но теперь, я вижу почти цельное основание, спёкшееся от безумного жара. Стеклянные горы.

Мика привалился спиной к дереву, глядя на это великолепие. За последние дни лицо наёмника побледнело, а от раны на руке идёт мерзкий запашок. Не страшный, но тревожный. Лекарей мы так и не встретили, а теневые твари попадаются всё чаще.

Они преследуют нас, как волки раненых оленей.

Тьма не даёт им добраться до нас ночью, но надолго ли хватит сил? Я не могу долго орудовать клинком мрака — позвоночник и сердце плавятся. В последний раз кровь пошла из носа и глаз. Немного, и признаться, выглядел я внушительно и мрачно.

Правда, больно было так, что я почти заплакал. К счастью, только почти.

— Ну и как нам через них того? — Пробормотал Мика, смахнул пот со лба и скривился. — Я не муха, по стеклу не умею.

— Да и я как-то не особо… — Отозвался я оглядываясь. — Должен быть проход. Иначе как эльфы пробираются на эту сторону?

— Я бы сказал, что прыгают… но не думаю, что оно так.

— А так хотелось. — Кивнул я и помог ему встать. — Пошли.

— Да-да…

Боль явно прибавила ему смелости, так панибратски говорить со мной. На его счастье, сейчас это меня не заботит. Есть дела поважнее, да и наймит нужен живым. Пока что.

Мы прошли вдоль стеклянной стены, невольно вглядываясь в толщу, где в зеленоватой дымке застыло само время. Растительность отчаянно цепляется за стекло, карабкается вверх, вполне успешно. Словно пытается сбежать на эльфийскую половину.

Само стекло покрывают бесчисленные мелкие «оспины», в которые забивается земля. Чем выше, тем более мутное и гладкое стекло. У самых вершин оно серое, как камень. То, что я принимал за зелёные предгорья лишь неровности зелёного стекла.

Солнце просвечивает на большую глубину, и в толще скалы чудится движение. Словно клубы дыма передвигаются следом за нами. Чужая ярость обрушивается на меня с такой силой, что почти чувствую клыки на горле. Внутренний зверь требует отвести взгляд, сгорбиться и пятиться в чащу. Я расправил плечи, вперил взор в тварь в толще стекла. Я не кланялся перед личом-императором, способным взмахом руки истреблять страны. С чего бы мне пугаться запертой твари?

Существо отступило, слилось с густой зеленью стекла. Однако чувство опасности осталось. Мика даже не заметил существа, поглощённый болью. Когда мы прошли несколько сотен шагов, он качнулся и остановился, мотая головой.

— Может, мне того? — Пробормотал наймит, приподнимая забинтованную руку. — Отрубить её?

— Станет лучше думаешь?

— Ну, не так больно, по крайней мере…

Я вздохнул и жестом велел сесть. Осторожно развязал слой повязок, успевших пропитаться и покрыться жёлтыми пятнами. С каждым слоем смрад разрастается, режет глаза.

Рана выглядит плохо, но не настолько, как я ожидал. Плоть по краям распухла и омерзительно порозовела, края будто выворачивает наизнанку. Мика сцепил зубы, не отрывая взгляда от месива плоти, некогда бывшего его предплечьем.

— Н-да… — Протянул я. — Пальцами пошевели.

Наёмник издал задушенный стон, но ладонь сжалась в кулак и разжалась, по пальцу. Вместе с этим я разглядел под израненной плотью движение мышц и сухожилий. Покачал головой.

— Нет. Руку рано резать. Ещё есть шанс спасти.

— Да ладно?

— Тем более, если отрубить её здесь, то пойдёт заражение крови и сдохнешь в корчах.

— Быстро? — С надеждой спросил Мика.

— Маловероятно.

— Да чтоб это всё… чтоб мою жадность… сидел бы в таверне, пил пиво, а не это вот всё…

— За то будет что вспомнить. — Приободрил я, похлопывая по плечу. — Внукам рассказать.

— Да такими темпами у меня и детей не будет… — Пробурчал Мика, замолк на минуту и добавил осторожно. — Официальных…

— Ничего, ничего. Всё будет. — Заверил я, прекрасно понимая, что эта ночь может стать последней для него.

Тьма подталкивает идти вдоль стены, слабый шёпот велит искать нечто приметное. От безысходности подчиняюсь, я не в том положении, чтобы противиться. Но подобная настойчивость бесит, меня словно принимают за неразумного пса, и вся помощь преподносится в приказном тоне. Заговори так со мной кто-то материальный, я бы его зарубил тут же!

Солнце клонится к джунглям, и свет интенсивнее падает на стеклянные горы. Проникает внутрь и поднимается к вершинам. Они вспыхивают особо ярко и грани отражают свет вниз. Отчего вся скала вблизи сверкает, как солнечный алмаз.

Вместе с тьмой нас настигают тени детей-ягуаров. Они двигаются среди зарослей, рычат и взвизгивают, предвкушая кровь.

Я стиснул рукоять клинка из мёртвой стали, используя его, как кинжал. Меч тьмы формируется у запястья правой руки. Если дать ему время, то отдача по хребту и сердцу будет меньше. А значит, я продержусь дольше.