— Я устал, пойду пройдусь, осмотрю лагерь.

— Конечно — конечно, — закивал первосвященник, — составить компанию?

— Нет.

Геор отбросил полог, почти оторвав и вышел. В лицо ударил тёплый ветер, полный запахов пота, костра и солдатской каши. Солдаты располагаются после марша, вокруг лагеря выставляют телеги сопровождения, строя из них подобие крепостной стены. Личная гвардия короля заканчивает установку походных шатров офицерского состава. Вдали, как прыщи, торчат шатры знатных господ.

Король скривился и двинулся через лагерь с видом суровым и непреклонным. Эту маску он научился носить не хуже, чем Его Святость фарфоровую.

Тело привычно озвучивает короткие наставления, приказы, ободряет солдат. А разум мечется от мысли к мысли. Действительно, когда в последний раз он по-настоящему ощущал Свет? Такое ощущение, что в момент коронации, когда под фанфары на голову опустился платиновый венец.

На ходу Геор сжал кулак у груди. Свет всегда с ним, внутри, растекается по жилам, струится из глаз! Но тот ли это Свет? Вдруг это его остатки? Тогда где настоящий Свет?

Я ударился о штурвал грудью и челюстью об кованый обод. Боли не почувствовал, перевернулся на спину и раскинул руки. Грудь тяжело вздымается, воздух вырывается с хрипами и свистом. На палубе кто-то смеётся. А над нами раскинулось пронзительно голубое небо с золотым диском солнца.

Буря ушла, забрав с собой даже намёк на ветер. Корвет застыл на зеркальной глади, заметно накренившись на правый борт.

С трудом поднялся, хватаясь за доски, ноги мелко трясутся, и во всём теле не осталось и капли силы. От средней мачты остался лишь огрызок с бронзовым кольцом, а её обломки торчат из палубы как копья. Кусок паруса запутался в разорванной паутине такелажа.

Передняя мачта треснула, но устояла. Задняя будто и вовсе не заметила шторма.

На палубу из люка выползают пираты, мокрые как мыши. Измученные, покрытые ссадинами и синяками. Несколько кричат на руках товарищей, а корабельный медик торопливо проверяет их кости и суставы. Чародейка обессиленно привалилась к фальшборту, мокрые волосы облепили лицо, подчёркивая контур, а одежда теперь совсем не скрывает женственную фигуру. Вот только после шторма меня женщины не интересуют совсем. Надо отоспаться, выпить пару бочек вина…

Я застыл, потеряв мысль и глядя, как на горизонте тянется тёмная полоса земли.

Корвет пострадал значительно сильнее, чем мне казалось. Даже если учесть повреждённые мачты. Во время шторма команда не просто пряталась в трюме, но заделывала пробоины всем что под руку попалось. Получилось на удивление хорошо, нужно отдать должное прошлому капитану за наличие инструмента и досок. Теперь бо́льшая часть трюма напоминает горизонтальный лес. Доски тянутся от стены к балкам, зажимая дыры в корпусе. Под ногами плещется холодная вода.

Увы, это лишь малая доля всех бед.

Утрата паруса незначительна, есть запасные и умельцы по их ремонту. Даже утрата центральной мачты меня не пугает… А вот слом рулевого пера…

Чудо, что оно выдержало всю борьбу против шторма. Правда, от него остались лишь огрызки и щепа, лишь ограничено способная сменить курс. Куда хуже, что сломался румпель. Тот самый рычаг, с помощью которого штурвал поворачивает руль. Причём сломался так, что едва ли подлежит починке.

Корвет покачивается на волнах, мало чем отличимый от выброшенного в океан гроба. Чародейка пытается манипулировать магией, подталкивая судно к берегу, но без особого успеха. Она отдала все силы на укрепление носа корабля. Без чего бы гигантская волна разнесла нас в щепки.

Ситуация — хоть вешайся.

Я стою на палубе и наблюдаю, как пираты готовят к спуску единственную уцелевшую шлюпку. Команда разделилась надвое. Первая часть останется на корабле и продолжит борьбу за плавучесть, а вторая отправится на берег. Там мы разобьём лагерь и подготовим место для ремонта.

Так, я сообщил людям, но сам не задержусь. У меня попросту нет времени на ремонт корабля. Геор наверняка уже достиг границы Империи и готовится брать первые города!

Чародейка осталась на корабле, ведь только она сможет «довести» судно до берега. Я встал на носу шлюпки, уперев ногу в борт и наблюдая, как полоса земли разрастается. Ветер швыряет в лицо водяную пыль и странные, ни на что не похожие ароматы. Пронзительно голубое небо рассекают альбатросы и вездесущие чайки. Из воды поднимаются огрызки скал, покрытые белым и смрадным налётом, как горные пики снегом.

Вода настолько прозрачная, что свет пробивается до самого дна. Выхватывая косяки пёстрых рыб и причудливые наросты, покрывающие песчаное дно.

Когда шлюпка, подгоняемая волной, врезалась в берег я первый спрыгнул на песок. Впереди каменистая долина плавно переходит в дремучие джунгли. По всему пляжу суетятся крабы, а их выслеживают птицы и мелкие хищники. Я втянул незнакомые ароматы полной грудью и медленно выдохнул.

Тьма, обвившаяся вокруг сердца, жадно затрепетала, будто пёс, взявший след. Я почти настиг дочь!

Шлюпка отправилась назад, двое пиратов остались на берегу, размечать место для вре́менного лагеря. Остальные, со мной во главе, пошли в джунгли на поиски воды. Я и до этого бывал в подобных лесах, на южной оконечности континента. Но там были скорее болота, обросшие бамбуком и полные мошкары. Влажность была настолько высокая, что вода оседала на глотке и наполняла лёгкие.

Здесь же джунгли… иные. Они словно следят за нами, перешёптываясь тысячей голосов из шорохов и криков птиц. Густые кроны смыкаются над головой, сохраняя меж собой крохотную границу. С земли это похоже на трещины из чистого света, что покрывают «потолок». Меж стволов перетянуты сплетения лиан и ползучих растений. Подлесок влажно хлюпает от каждого шага, и во все стороны брызгает чёрная вода.

В какофонию запахов цветов и плодов вплетается смрад гнили. То и дело встречаются деревья, покрытые ползучим грибком, похожим на колючую плесень. Я на ходу расстегнул ворот сорочки, закатал рукава. Перевязь давит грудь, пот стекает из подмышек по рёбрам. Волосы промокли и слиплись в колючие иглы. Стоит откинуть назад и на плечи словно дождь проливается.

Нет, я ошибался, в знакомых джунглях было куда суше.

Пираты идут, озираясь и втягивая головы в плечи. Рассеянный свет падает на потные лица, искажая перспективу.

Взмахом клинка из мёртвой стали я разрубил очередное сплетение лиан и остановился. Впереди земля обрывается в сеть скальных колон, меж которыми струится вода. А на самих колоннах покоится остов имперского фрегата, насаженный на них, как на колья. Могучее судно поросло мхом и растениями, но сохранило внушительный вид.

С высоченных мачт свисают призрачные обрывки парусов. По наросшим лианам бегают обезьяны, следящие за нами с осторожным любопытством. Косые лучи света падают на пробитую палубу, проходят через распахнутые бойницы магической. Раньше там стояли маги, забрасывающие корабли противника огненными шарами. Сейчас же только обломки и грязь.

— Какого… — Выдохнул я.

Позабыв про пиратов, спрыгнул вниз и прокатился по покатому склону, балансируя выставленным руками. Влетел в едва тёплую воду, что сразу поднялась до колен. Вспенивая и поднимая муть со дна, побежал к фрегату. Течение уносит поднявшуюся муть, сбрасывает с короткого водопада в почти идеально круглое озеро.

Я пробежал мимо скал и сваленных на отмелях костей. Обезьяны подняли крик, вставая на лианах и ударяя себя в грудь. Вблизи корабль ломает воображение своим размером. Словно исполинский кит, выброшенный на берег. Но повёрнутом в мою сторону борту, у надтреснутого носа, темнее металлическая табличка.

— Оруан. — прочитал я в нарастающем смятении.

Мне знакомо это название, слышал в коридорах дворца, когда был ребёнком. Но ничего конкретного вспомнить не могу… кажется, это был флагманский корабль одного из флотов, что потерпел поражение в первой компании. Ещё лет за двадцать до моего рождения… Да, точно.