— Нет, — лихорадочно мотаю головой. — С чего ты взял?

— А как ты держишься? Раньше у нас было по три раза в неделю.

Шершавые ладони скользят по моим бедрам, вызывая липкую неприязнь.

Глубоко вдыхаю и уверенно заявляю:

— Но у тебя же стресс, ты сам говорил. Поэтому я не настаиваю.

— Я хочу тебя. Прямо сейчас. Объезди меня, детка. Как тебе нравится.

— Нет, Стас…

Он прижимается ко мне и яростно бросает:

— Значит, ты ходишь налево!

— Прекрати меня обвинять! — вспыхиваю я и бью его по рукам.

Делаю пару шагов в ванную. Надеюсь, что он понял и не будет приставать. Однако Стас хватает меня за плечо.

— Тогда докажи!

— Что? — удивленно спрашиваю.

Он резко толкает меня на кровать. С такой силой, что я отскакиваю на матрасе.

Его руки грубо стягивают мои шорты.

— Стас, подожди…

Раздвинув мои бедра, он пальцами скользит между ног. Глубоко засовывает пальцы. Я вскрикиваю.

— Ты ещё сухая, — разочарованно бросает он. — Сейчас я это исправлю.

— Нет…

Боль. Сильная, разрывающая. Я впиваюсь руками в одеяло. Тело напрягается, стараясь защититься от вторжения.

Стас не замечает. Он двигается резко, быстро. Его дыхание прерывистое. Лоб покрылся испариной. Пальцы впиваются в мои бедра, наверняка, оставляя синяки.

Я лежу неподвижно, чувствуя себя растерянной. Будто тело не принадлежит мне. И я наблюдаю за всем со стороны.

Что случилось? Почему он так груб?

Раньше Стас был заботливым. Шептал нежности, был внимательным. А сейчас только животные толчки, только его удовольствие.

Хочу поймать капельку наслаждения, но ощущаю боль. После умелых рук Хисанова… это настоящая пытка.

Движения становятся хаотичнее. Я чувствую, как он напрягается, слышу протяжный стон.

— Кончай со мной, — бормочет он.

Я закрываю глаза. Делаю вид, что дрожу от оргазма. Ложный стон застревает в горле.

Стас впивается зубами в мое плечо и замирает.

Через несколько секунд он скатывается на другую часть кровати.

— Ну что, вспомнила, как нам хорошо вместе?

Я не отвечаю. Просто встаю и иду в ванную.

Сперма течет по моим бедрам. Почему он кончил в меня? Он же знает, что я не пью таблетки.

Вода горячая, почти обжигающая. Но даже она не способна вымыть чувство, будто меня толкнули в грязь.

Я закрываю лицо руками и тихо плачу.

Утро застает меня в домашнем кабинете Хисанова. Солнечные лучи пробиваются через тяжелые шторы, рисуя полосы на его столе.

Мой взгляд прикован к узору на обоях. Хисанов что-то говорит. О встречах, расписании и балете. Его речь звучит отдаленно, будто сквозь толщу воды.

— Кристина.

Он щелкает пальцами. Я вздрагиваю.

Его брови сведены. В глазах нет привычной жесткости. Наоборот, я замечаю беспокойство.

— Всё хорошо?

— Да, — тихо отвечаю я, сглатывая. — Просто не выспалась.

Хисанов изучает меня. Неторопливо, с каким-то беспокойством. Я учащенно дышу. А что если он слышал? Меня и Стаса. Начнёт задавать вопросы…

Однако мужчина отводит взгляд и больше хмурится.

— Насчет Анны Гербер, — его пальцы стучат по ручке кресла.

Я выпрямляюсь на стуле. Он не смотрит на меня. Зато я украдкой изучаю его профиль. Высокий лоб, резко очерченная линия подбородка, чёрная борода и прямой нос.

— Моя бывшая жена заболела раком.

Голос спокойный и ровный, будто Хисанов говорит о рабочих делах. Но я замечаю, как пульсирует вена на его шее.

— Врачи давали неутешительные прогнозы. Ей запрещали долгие прогулки, иммунитет ослаб после химии.

Хисанов делает паузу. А я размышляю, каким он был с ней? Терпеливым, заботливым, нежным. Он вытирал каждую её слезинку? Держал в крепких объятиях?

Привыкший всё контролировать, он чувствовал себя беспомощным.

— Я купил здание, недалеко от дома. Превратил его в заведение, чтобы она могла отвлечься. Вот и всё.

Вдруг представляю его — не холодного чудовища, а разбитого мужчину. Который всеми силами хочет порадовать больную жену.

— Ей понравился ваш жест? — тихо спрашиваю я.

— Да, — коротко отвечает Хисанов.

И переводит немигающий взгляд на меня.

— Мы со Стасом разговаривали с Натальей. По видеосвязи. Она выглядит здоровой.

— Пять лет нашей борьбы поставили её на ноги, — твердо говорит Хисанов.

А затем она бросила его. Ради другого мужчины. Мне хочется спросить, как это случилось? Но, конечно, я молчу. Вижу, что его пальцы сжимаются в кулак.

— Хорошо. Но какая ваша мотивация сейчас? Почему вы хотите восстановить работу заведения?

— Какая разница? — слегка раздраженно бросает он.

Хотя стол прочерчивает границу между нами, я соскальзываю на краешек стула, чтобы быть ближе.

— Огромная. Это идея, на которую Анна станет опираться.

Хисанов ведет подбородком и сухо говорит:

— Скажи ей, что я хочу вернуть жену.

В груди колотит. Не от счастья, когда смотришь фильм и радуешься за воссоединение героев.

— Или придумай сама, — добавляет он и переключает внимание на компьютер. — Прояви фантазию.

Когда я выхожу из кабинета, мне хочется кричать.

Из-за странного, нового чувства, что жжет изнутри.

Ревность.

К женщине, которая, возможно, даже не знает, что её тень до сих пор живет в нём.

В глазах и сердце Марка Хисанова.

Это так глупо и нелепо! Почему меня задевает любовь Хисанова к другой?

Я сижу за столиком у окна. Нервно поправляю складки платья, когда дверь ресторана открывается.

Анна входит, и некоторые мужчины оборачиваются.

В свои пятьдесят с лишним она выглядит потрясающе: высокий прямой стан, седые волосы, закрученные в элегантный пучок. Строгий костюм медового оттенка, подчеркивающий её утонченную фигуру.

Она движется легко и грациозно, будто танцует.

— Кристина, дорогая! — теплым голосом приветствует.

Я вдыхаю тонкий аромат дорогого парфюма, когда она обнимает меня.

— Анна Филипповна…

— Брось эти формальности, — она машет рукой, усаживаясь напротив. — Ты уже не моя ученица. Просто Анна.

Официант подходит, и мы заказываем чай. Анна изучает меня проницательным взглядом — тем самым, от которого на занятиях мы все робели.

— Ты была одной из самых перспективных, — с улыбкой говорит она. — Помню, как все растерялись из-за смены музыки на спектакле, только ты подхватила ритм и превратила танец в шедевр.

В животе разливается тепло. Приятно, что она не забыла меня. И согласилась встретиться лично после общения с Хисановым. Я бы не удивилась, если бы Анна отказалась.

— Где-то выступаешь?

Я опускаю взгляд и с грустью отвечаю:

— Нет, к сожалению. Жизнь распорядилась иначе.

— Ах, жизнь, — она вздыхает, поправляя салфетку. — Она редко спрашивает, чего хотим мы.

Набрав воздух в легкие, торопливо выпаливаю:

— Я хотела бы поговорить о Марке Александровиче.

Её брови взлетают вверх. Она качает головой, приподнимая уголки губ.

— Занятный мужчина, не правда ли? Напористый, властный. Циничный. Он твой босс?

Я киваю.

— Вначале мне казалось, что он так самоутверждается. Но потом я узнала, что у него был тяжелый период. Он сделал всё правильно и остался ни с чем. Поэтому он такой. Боится отпустить ситуацию и потерять контроль.

Анна молчит, всматриваясь в моё лицо. Я чувствую себя неуютно и тянусь за чашкой. Лишь бы прервать взгляд на пару секунд, делая глоточек.

— Кристина, извини за нескромный вопрос. Ты влюблена в него?

Я замираю.

Её слова ударяют мягко, но прямо в грудь. Легкие сжимаются. Я забываю, как дышать.

Мои пальцы крепче стискивают чашку. И пока она не приняла молчание за ответ, я выдавливаю смех.

— Нет, что вы! — взмахиваю рукой. — Я лишь переживаю за него. Как за будущего родственника. Марк Александрович — отец моего жениха.

Я спешно отвожу взгляд и тянусь за чайником. Боюсь, что Анна увидит волнение в моих глазах.