— Я же сказал, — нервно выплевывает он. — Хотел проведать мою Кристину.

Он поворачивается и говорит уже мне:

— Рядом открылся новый ресторан, давай посидим? Вдвоём. У тебя же скоро обед?

Я делаю паузу, стараясь придумать, как отвязаться. Но Хисанов опережает меня.

— У Кристины много работы, — командным тоном цедит он. — А обед я сам закажу.

Я пальцами стискиваю юбку. Кусаю нижнюю губу.

Между ними словно прямой ток напряжения. Отец — непоколебимый и твердый, а сын — взвинченный и уязвлённый.

Стас ухмыляется.

— Понял. У тебя, как обычно, всё под контролем. Да, пап? Тогда я не буду мешать великому искусству.

Он бросает на меня короткий взгляд и уходит. Дверь захлопывается с громким стуком.

И наконец, тяжёлый воздух слегка рассеивается.

— Мне нужно в гримёрку, — тихо говорю я.

Хисанов лишь шумно вздыхает.

Я сбегаю, чтобы перевести дух.

В гримерке всё по-старому. Здесь ещё не делали ремонт. Я подхожу к шкафчику, где лежит моя запасная одежда, и перестаю двигаться.

Гипнотизирую одну точку, желая успокоиться.

Кажется, Стас что-то подозревает. Заметил, какие искры летают между мной и отцом.

Иначе как объяснить его поведение? Поцеловал меня на глазах у отца. Словно заявил права.

Я снимаю юбку и блузку. Ткань слегка влажная от нервного пота.

Или зря волнуюсь?

Может всё проще? Он становится дурным рядом с Хисановым. Стас как мальчик, что хочет доказать свою важность. Лишь бы папа сказал: «Ты молодец».

Им движет не страх потерять меня, а желание победить отца хоть в чём-то.

Добиться признания. Через меня.

Пусть лучше так. Чем если он узнал, как я стонала в руках его отца.

Я тянусь за чистой блузкой, и раздается стук в дверь.

Мужчина не дожидается моего ответа, сразу заходит.

— А если я голая⁈ — сердито бросаю.

И прикрывая ладонями интимные места.

Его взгляд скользит по открытым плечам, бедрам и кромкам нижнего белья.

Горячая лава разливается под кожей. Пульсирующее, острое желание спрятаться и одновременно… раскрыться сильнее. Никто не смотрел на меня так, как Хисанов.

Властно, жадно, на грани безумия.

Он стискивает челюсть, будто чем-то недоволен, а затем говорит:

— Хотел узнать, в порядке ли ты?

— Всё хорошо! — отвечаю я слишком быстро.

Поворачиваюсь к шкафчику, давая понять, что не хочу сейчас разговаривать.

Хисанов не уходит. И на что я рассчитывала⁈

Дверь захлопывается с тихим щелчком. Тяжёлые шаги. Один, два, три и вот он уже здесь. В моём пространстве.

Наполняет гримёрку тяжелой, глубокой энергией. Запах дорогих духов и его самого распирают мои легкие.

— После сегодняшнего я хочу убедиться, — заявляет низким голосом.

Я сжимаю чистую блузку в руках, не решаясь повернуться.

— И как же? Проникните в мои мысли?

— Ты говорила Стасу о нас?

— Нет! — твердо выпаливаю я. — Конечно, нет.

— Просто стараюсь понять, что с ним. Он будто хочет спровоцировать меня.

Смотрю в зеркало и хмурю носик. Хисанов тоже заметил. И что теперь делать? Не спрашивать же у Стаса напрямую.

— Я не знаю, — сдавленно лепечу. — Но вряд ли Стас мог понять о наших…

Отношениях? Связи? Интрижки?

Слова крутятся в голове, только ни одно не подходит. Я и сама не понимаю, что между нами.

— Если он не в курсе, тогда что это?

И вдруг прикосновение. Мягкое.

На мою талию опускаются ладони. Горячие, властные. Пальцы чуть сжимаются, а я забываю дышать.

Сначала не понимаю, о чем речь.

Но в зеркале вижу, что его глаза прикованы к моим бедрам.

Синяки.

Фиолетовые. Желтые.

Я напрягаюсь. От стыда и эмоциональной боли. Стас будто хотел пометить меня. Заклеймить. Тем вечером, который изменил мою любовь к нему.

— Это сделал он? — цедит ледяным голосом Хисанов.

— Зачем вам это знать? — сдавленно шепчу я.

— Просто скажи, Ангел.

От его голоса внутри всё колеблется. Разливается теплом.

Ангел.

Я уже не прошу звать меня по имени. Бесполезно. Но правда в том, что я начинаю привыкать.

И сейчас это прозвучало по-особенному. Тихо. Заботливо.

Развернувшись, я медленно поднимаю голову. Заглядываю в его опасные глаза.

— Я не хочу создавать конфликт, — на выдохе говорю. — Это вас не касается.

Хисанов притягивает меня. Не резко, но достаточно, чтобы я ощутила его эмоции — он не отступит.

Чувствую твердые мышцы сквозь ткань рубашки. И сглатываю вязкую слюну.

— Я ничего не сделаю, если ты не захочешь, — командным тоном заявляет. — Обещаю. Но я должен знать.

Его ладони скользят вниз. Мягко, почти невесомо касаются синяков. Я вздрагиваю.

Странное тепло разливается по коже, будто он пытается стереть отметины. Заменить боль на что-то другое.

— Это Стас? — хрипло спрашивает вновь.

Я закрываю глаза.

Щеки начинают гореть. Мне нечего стыдиться, но трудно признаваться о насилии над собой.

— Да.

Оглушающая тишина.

— Ты хотела? Это заводит тебя?

— Нет, — лихорадочно качаю головой. — Кто такого захочет?

Слышу резкий вдох. Его тело напрягается, как стальная пружина. Он готов сорваться.

Я чувствую перемену и опускаю руки ему на грудь.

— Вы обещали ничего не делать.

— Со мной ты бы никогда не знала боли! — жестко выпаливает Хисанов.

Я открываю глаза. Строгий взгляд прожигает до глубины души.

— Уверены…?

Он наклоняется ближе и выдыхает в мои губы:

— Ангел, я умею заботиться о своей женщине.

Я смотрю на него. Долго. С замиранием сердца. И вдруг понимаю, что не боюсь Марка Хисанова.

Боюсь себя рядом с ним. Той, какой я становлюсь. Податливой, живой. Честнее в своих желаниях.

Хочется ощутить, какая может быть его забота. Крепкие руки, закрывающие от зла и трудностей.

Его поцелуй, настоящий, не требующий от меня подчинения, а взаимный. Как если бы я сама выбрала его.

Я уйду от Стаса, так почему бы не позволить себе? Хоть раз.

Мои пальцы скользят выше. По его шее, скулам и зарываются в темных волосах.

Он пораженно смотрит, но не отстраняется.

И прежде чем логика закричит, я делаю это.

Поднимаюсь на цыпочки и слегка касаюсь губами его рта. Легко. Неуверенно.

Марк замирает. Он не набрасывается, не пытается взять силой. Даёт мне время передумать.

Я не отступлю. Прижимаюсь ещё ближе.

И мужчина отвечает. Целует осторожно, но уверенно. Он будто слышит меня. Не желания тела, а души.

Сильные руки обнимают меня. Одна ложится на поясницу, а вторая на затылок.

Моё дыхание горячее и прерывистое смешивается с его. Терпким. Манящим.

Я позволяю ему углубить поцелуй. Он толкается языком и переплетается с моим. Но не переходит границы. Лишь добавляет глубины.

Не знаю, сколько это длится. Кажется, настоящую вечность. Мне так хорошо. Я стою перед ним уязвлённая, и Марк не использует шанс.

Он просто рядом. Дарит самый чувственный и сдержанный поцелуй.

Когда мы отрываемся, мужчина не размыкает объятия. Его лоб прижимается к моему.

— Если ты скажешь, что это ничего не значит — я приму. Но не поверю тебе.

Я больно закусываю нижнюю губу и шепчу:

— Выйдите. Мне нужно переодеться.

— Ангел… так легко выгоняешь меня? — бархатный мужской голос пробирает до мурашек.

Нет, не легко. Однако если мы продолжим, я боюсь, всё зайдет слишком далеко.

— Вы не привыкли, что девушки просят вас уйти?

— Нет.

Чуть усмехаюсь.

— Значит, я та самая. Развернитесь и закройте за собой дверь.

— Я испортил тебя, Ангел. Ты играешь со мной.

— Возможно, — с улыбкой говорю и отталкиваю его.

Хисанов цепко заглядывает в мои глаза. Наверняка, видит все чувства, что переполняют меня. Страсть, ранимость и волнение.

Уголок его губ дергается, он почти улыбается.

Затем убирает мою руку с его груди. Нежно сжимает мои пальцы и оставляет поцелуй.