На то, что во второй половине 1840-х автор был жив, указывали и многие другие более или менее достоверные свидетельства. Так, например, упомянутая в предисловии к «Учебнику» известная испанская фехтовальщица Тереза Кастелланос де Меса прославь вилась и приобрела широкую известность лишь по возвращении в Испанию из Франции. То есть в 1846 году. Также в предисловии автор ссылается на новый уголовный кодекс, который был принят только в марте 1848 года.

Рис. 1. В. Урравьета. Портрет Мариано Хосе де Ларра, 1857 г.

Но и это ещё не всё — кроме косвенных доводов есть и более весомые аргументы. Во втором уроке «Manual del Baratero» — «Прозвища навахи» в качестве одного из жаргонных названий автор упоминает термин «сантолио». А этот эпитет в трактовке ножа впервые встречается в романе Антонио Флореса, изданном только в 1846 году¹⁰. Ну и, конечно, следует упомянуть финальное стихотворение Бретона «Еl Baratero», которым завершается эта работа. Впервые оно было представлено широкой публике лишь в 1844 году.

В результате всех этих почти акробатических экзерсисов мне удалось установить, что ещё во второй половине 1840-х автор «Учебника», несомненно, должен был пребывать в добром здравии. Таким образом, я сразу смог вычеркнуть из перечня сочинителей не только Мариано де Рементериа, но и ещё одного из крайне перспективных претендентов — Мариано Хосе де Ларру, который покончил с собой из-за несчастной любви ещё в феврале 1837 года в возрасте двадцати восьми лет.

Критерию «известный» из четырёх оставшихся — Кальдерона, Флореса, Аусета и Бретона, похоже, наименее всего соответствовал Антонио Аусет. Аусет не был избалован вниманием прессы, и о нём практически не упоминают биографические сборники, посвящённые испанским авторам. В отличие от Аусета, Мануэль Бретон де лос Эррерос был любимцем мадридской читающей публики и одним из самых именитых, популярных и плодовитых испанских литераторов XIX столетия.

Далеко не последним человеком в Испании был и Антонио Флорес. Он получил широкую известность как литератор и критик, сделал неплохую карьеру чиновника при королевском дворе и даже стал кавалером ордена Карлоса III¹¹. И последний из оставшейся троицы — Серафин Кальдерон был известным политиком и авторитетным учёным-арабистом.

Кроме этого, писатель принимал самое активное участие в Первой карлистской войне 1833–1840 гг. и за проявленную доблесть даже был удостоен Креста Сан-Фернандо — высшей воинской награды Испании, а также особого ордена за битву при Мендигоррии в Наварре¹².

Рис. 2. К Альгарра. Портрет Антонио Флореса, 1865 г.

Таким образом, как минимум у троих — у Кальдерона, Флореса и Бретона — были более чем веские причины не подписывать эту специфическую и потенциально проблемную работу своим именем, сохранять анонимность и не рисковать репутацией и карьерой.

Тем не менее без ответа оставались ещё несколько вопросов — знакомство с Андалусией и с искусством владения навахой. Жизнеописание Аусета было лаконичным, и биографы его не упоминали каких-либо интригующих подробностей или героических деяний мэтра. Зато удалось выяснить, что Антонио Флорес слыл знатоком «ла херманиа» — жаргона испанских преступников, а также широко использовал в своих работах цыганский сленг. Более того, например, в книге «Doce espanoles de brocha gorda» он демонстрирует знакомство не только с «гитанизмами» — цыганскими словечками и выражениями, но и с так называемыми «фламенкизмами» — то есть с эндемичным региональным диалектом «фламенко» — андалусских цыган.

Биограф писателя — профессор испанской филологии Энрике Кремадес отмечал, что это связано с тем, что Флоресу приходилось часто бывать в Андалусии¹³. Однако мне не удалось найти никаких упоминаний о связи этого королевского чиновника с романтическими историями, навахами и поединками. А Серафин Кальдерон, писавший под псевдонимом El Solitario — Отшельник, не просто бывал в Андалусии — он родился и вырос в Малаге. А также изучал корриду и слыл фламенкологом — специалистом по истории песенного жанра фламенко. И кроме этого, наиболее известная работа Кальдерона — «Escenas andaluzas»¹⁴, увидевшая свет в 1847 году, незадолго до появления «Учебника вымогателя», была посвящена различным обычаям и традициям Андалусии, а его описания дуэлей на ножах демонстрируют неплохое знание предмета. Тем не менее тщательное изучение жизнеописания Кальдерона не дало никаких результатов — похоже, что ни до, ни после войны оружия в руки он не брал.

Рис. 3. Б. Маура и Монтанеро. Портрет. Э. Кальдерона, 1882 г.

Оставалась последняя неоткрытая карта — Бретон. Рассматривая его портреты, я обратил внимание, что на многих из них голова драматурга повёрнута вполоборота, оставляя левую часть лица в тени. Подобный комплиментарный ракурс я встречал и ранее, например, на фотографиях известных мафиози Аль Капоне и Чарли «Счастливчика» Лучано, скрывавших таким образом уродливые шрамы на лице.

Предчувствия меня не обманули. Недолгое изучение биографии Бретона расставило все точки над «i» — лучшего претендента на роль автора подобной работы найти было сложно. Литератор со шрамом отвечал абсолютно всем критериям. Профессиональный солдат, служивший в Андалусии, дуэлянт, поножовщик. Да ещё и воевавший в добровольческих подразделениях, славившихся поединками на ножах и кровожадными полковыми баратеро. 24 мая 1812 года, в разгар освободительной войны против Наполеона, пятнадцатилетний Бретон вступил добровольцем в кавалерийский батальон в городе Авила. 5 сентября того же года его перевели на службу в Первый добровольческий арагонский батальон лёгкой пехоты, расквартированный в Аликанте. В составе этого подразделения он принимал участие в боях против французов в Валенсии и Каталонии.

В 1818 году желание продвинуться по службе привело его на побережье Андалусии в подразделение под командой Энрике Хосе О'Доннела, графа Ла Бисбала — прославленного испанского генерала ирландского происхождения. В сентябре 1818 года в составе королевского кавалерийского полка Бретон прибыл в провинцию Кордоба, в городок Агиляр де ла Фронтера. Там в ночь на 24 декабря того же года он дрался в поединке на ножах. Причина дуэли точно неизвестна, но ходили слухи, что поводом для неё послужило соперничество за благосклонность некой местной красотки. В этом поединке Бретон и получил ранение в левую часть лица. В результате удара ножа он ослеп на левый глаз и приобрёл большой шрам, тянувшийся через лоб и бровь¹⁵. Судя по специфическому характеру ранения, не исключено, что его противником был баратеро, решивший лишь проучить дерзкого юнца. Бретон благополучно дожил до семидесяти семи лет и скончался в Мадриде в 1873 году.

Рис. 4. А. Г. Крос. Портрет Мануэля Бретона де лос Эррероса, 1839 г.

Но почему тогда «Учебник вымогателя» подписан инициалами M.d.R.? Могу предположить, что драматург просто остроумно и ненавязчиво обыграл первый слог своей фамилии — Herreros, которая произносится как Эррерос, с раскатистым «р». А буквы М и R в испанском языке читаются почти так же, как и в русском: «эмэ» и «эрре». Таким образом, Manuel de los Herreros сокращается до Эме де Эрре, что можно записать как M.d.R. А может, и не стоит всё так усложнять и плодить сущности. Бретон и Мариано де Рементериа сотрудничали в газете «Еl Correo Literario у Mercantil» и были дружны¹⁶. Так что драматург для сохранения анонимности просто мог воспользоваться знакомыми ему инициалами приятеля. Конечно же, всё это не более чем предположение и гимнастика для ума, но мне кажется, что наиболее достойным претендентом на эту всё ещё вакантную должность был бы именно дон Мануэль Бретон де лос Эррерос.