Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Терапиано Юрий КонстантиновичКантор Михаил Львович
Ходасевич Владислав Фелицианович
Ратгауз Даниил Максимович
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Магула Дмитрий Антонович
Дубнова-Эрлих Софья
Гиппиус Зинаида Николаевна
Форштетер Михаил Адольфович
Северянин Игорь Васильевич
Кленовский Дмитрий Иосифович
Цветаева Марина Ивановна
Маковский Сергей Константинович
Мережковский Дмитрий Сергеевич "Д. М."
Блох Григорий Анатольевич
Горянский Валентин Иванович
Струве Михаил Александрович
Евсеев Николай Николаевич
Чёрный Саша
Лохвицкая Надежда Александровна "Тэффи"
Биск Александр Акимович
Британ Илья Алексеевич
(Кузьмина-Караваева) Мать Мария (?)
Присманова Анна
Ильяшенко Владимир Степанович
Браиловский Александр Яковлевич
Иванов Вячеслав Иванович
Иванов Всеволод Никанорович
Белоцветов Николай Николаевич
Бунин Иван Алексеевич
Сумбатов Василий Александрович
Гарднер Вадим Данилович
Адамович Георгий Викторович
Кондратьев Александр Алексеевич
Корвин-Пиотровский Владимир Львович
Вертинский Александр Николаевич
Голохвастов Георгий Владимирович
Несмелов Арсений Иванович
Гейнцельман Анатолий Соломонович
Бердяева Лидия Юдифовна
 > Мы жили тогда на планете другой… > Стр.92
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
91
92
93
...
105

«Легко сказать: Бодрись!..»

Легко сказать: Бодрись!
Легко сказать: Забудь!
А если круто вниз
Сорвался жизни путь?
А если я — изгой?
А если я — один?
А если я грозой
Снесен с родных вершин?
Ведь нет подняться сил,
Ведь сломано крыло,
Ведь я не позабыл,
Как наверху светло!

«Гиперборей»

Ахматова, Иванов, Мандельштам, —
Забытая тетрадь «Гиперборея»[104] —
Приют прохожим молодым стихам —
Счастливых лет счастливая затея.
Сегодня я извлек ее со дна
Запущенного старого архива.
Иль сорок лет — еще не старина?
И уцелеть средь них — совсем не диво?
«Октябрь. Тетрадь восьмая. Девятьсот
Тринадцатого года»… Год заката,
Последний светлый беззаботный год.
Потом — не жизнь, — расправа и расплата.
Тетрадь — свидетель золотой поры,
Страницы, ускользнувшие от Леты.
Раскрыл, читаю, а глаза мокры, —
Как молоды стихи, как молоды поэты!
И как я стар! Как зря прошли года!
Как впереди темно, и как пустынно сзади!
Как жутко знать, что от меня следа
Никто не встретит ни в какой тетради.

Мост вздохов

Как мрачен в кровавом закате
Тяжелый тюремный карниз!
Мост вздохов[105], молитв и проклятий
Над черным каналом повис.
Налево — дворец лучезарный,
Ряды раззолоченных зал, —
В них где-то таился коварный
Всесильный паук — Трибунал;
Под крышей свинцовой направо —
Ряд каменных узких мешков…
От блеска, почета и славы
До гибели — двадцать шагов.

Равенна

I. «Давно столица экзархата…»

Давно столица экзархата
Уездным стала городком;
Над ней — закат, но нет заката
Воспоминаньям о былом,
И неувядший блеск мозаик
Сквозь муть пятнадцати веков, —
Как взлет вечерний птичьих стаек, —
Все так же древен, так же нов.
В мозаиках — все неизменно, —
Жизнь застеклилась на стенах, —
И видит старая Равенна
Былое, как в зеркальных снах.
И в те же сны с благоговеньем
Здесь в храмах я вперяю взгляд,
И византийские виденья
Со мной о прошлом говорят.

II. «Закат снижается, бледнея…»

Закат снижается, бледнея,
Вдоль стен кудрявится акант,
Вхожу под купол мавзолея,
Где погребен бессмертный Дант.
Внутри над ветхими венками
Звучит стихами тишина,
И так же здесь душа, как в храме,
Благоговения полна, —
Здесь веет славою нетленной,
Перед которой время — прах,
Здесь вечность грезит вдохновенно,
Заснув у Данта на руках[106].

Рим в снегу

Не яблони ли в небе отцвели?
Не мотыльков ли белых кружит стая?
Не лепестки ль, не крылья ли, блистая,
В морозный день на старый Рим легли?
Нежданный гость полуденной земли —
Везде белеет пелена густая,
Покрыта ей и улица пустая,
И древний храм, и пышный парк вдали.
Когда мороз под ледяным забралом
Шагает вдоль по улицам пустым,
Покрытым серебристым покрывалом, —
И чуждый мир мне кажется родным,
И близок мне — в уборе небывалом —
Великий город семихолмный Рим.

Три смерти

Их было трое — молодых прислужниц
В известной всем таверне Азэлины, —
Все три — красавицы: Сиона дочь Мария,
Гречанка Эгле, Смирна из Египта.
Когда дохнул огнем Везувий на Помпею
И раскаленный град камней, песка и пепла
Низвергнулся на обреченный город,
Веселая таверна опустела.
Все завсегдатаи мгновенно разбежались, —
Кто — по домам, кто — к Сарно, кто — на взморье,
И три красавицы покинули таверну,
И все в один и тот же час погибли…
Прошли века. Обличье тела Смирны
Нашли среди других у алтаря Изиды,
А тело Эгле — в парке пышной виллы —
В объятиях патриция Марцелла,
У цирка в портике нашли Марии тело, —
Она в земном поклоне там застыла
Пред камнем, на котором был изваян
Из слов молитвы «Pater noster» крест.

Песчинка

Как сыплются песчинки дней
В клепсидре жизни струйкой серой!
Как мало их осталось в ней,
И сколько в каждой ясной веры,
Что нет движению конца,
Что в должный миг всегда готова
Рука премудрого Творца
Перевернуть клепсидру снова.
И, краткий вниз свершив полет,
Песчинка средь других ложится
И ждет, когда придет черед
В движенье новое включиться,
Чтоб в этом новом череду
Опять катиться — без заботы
О том, в каком она ряду,
Среди кого, какой по счету.
вернуться

104

«Гиперборей» — «ежемесячник стихов и критики», издававшийся «Цехом поэтов» в 1912–1913 гг. и редактировавшийся М. Лозинским. Всего вышло 10 номеров журнала, в которых печатались в основном акмеисты.

вернуться

105

Мост вздохов. — Мост в Венеции, по нему вели осужденных в тюрьму Пьомби, находившуюся в верхнем этаже здания Трибунала. Под крышей свинцовой направо… — Крыша тюрьмы Пьомби (в пер.: свинцовая) действительно была сделана из свинца.

вернуться

106

Здесь вечность грезит вдохновенно,//Заснув у Данта на руках. — Перефразированы блоковские строки из стихотворения «Равенна»: «Ты как младенец спишь, Равенна,//У сонной вечности в руках».

92
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"945182","o":1}