Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Терапиано Юрий КонстантиновичМагула Дмитрий Антонович
Биск Александр Акимович
Ильяшенко Владимир Степанович
Горянский Валентин Иванович
Струве Михаил Александрович
Евсеев Николай Николаевич
Форштетер Михаил Адольфович
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Маковский Сергей Константинович
Кантор Михаил Львович
Мережковский Дмитрий Сергеевич "Д. М."
Ходасевич Владислав Фелицианович
Бердяева Лидия Юдифовна
Бунин Иван Алексеевич
Ратгауз Даниил Максимович
Иванов Всеволод Никанорович
Несмелов Арсений Иванович
Вертинский Александр Николаевич
Гейнцельман Анатолий Соломонович
Кондратьев Александр Алексеевич
Чёрный Саша
Северянин Игорь Васильевич
Корвин-Пиотровский Владимир Львович
Блох Григорий Анатольевич
Дубнова-Эрлих Софья
Присманова Анна
Цветаева Марина Ивановна
(Кузьмина-Караваева) Мать Мария (?)
Лохвицкая Надежда Александровна "Тэффи"
Браиловский Александр Яковлевич
Гиппиус Зинаида Николаевна
Кленовский Дмитрий Иосифович
Британ Илья Алексеевич
Иванов Вячеслав Иванович
Адамович Георгий Викторович
Голохвастов Георгий Владимирович
Белоцветов Николай Николаевич
Сумбатов Василий Александрович
Гарднер Вадим Данилович
 > Мы жили тогда на планете другой… > Стр.50
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
49
50
51
...
105

Январь 1927 — 3 марта 1928

«Сквозь ненастный зимний денек…»

Сквозь ненастный зимний денек —
У него сундук, у нее мешок —
По паркету парижских луж
Ковыляют жена и муж.
Я за ними долго шагал,
И пришли они на вокзал.
Жена молчала, и муж молчал.
И о чем говорить, мой друг?
У нее мешок, у него сундук…
С каблуком топотал каблук.

Январь 1927

Ночь

Измученные ангелы мои!
   Сопутники в большом и малом!
Сквозь дождь и мрак, по дьявольским кварталам
   Я загонял вас. Вот они,
   Мои вертепы и трущобы!
О, я не знаю устали, когда
Схожу, никем не знаемый, сюда,
   В теснины мерзости и злобы.
Когда в душе всё чистое мертво,
   Здесь, где разит скотством и тленьем,
Живит меня заклятым вдохновеньем
   Дыханье века моего.
   Я здесь учусь ужасному веселью:
Постылый звук тех песен обретать,
Которых никогда и никакая мать
   Не пропоет над колыбелью.

11 октября 1927

Памятник

Во мне конец, во мне начало.
Мной совершённое так мало!
Но все ж я прочное звено:
Мне это счастие дано.
В России новой, но великой,
Поставят идол мой двуликий
На перекрестке двух дорог,
Где время, ветер и песок…

28 января 1928

Я

Когда меня пред Божий суд
На черных дрогах повезут,
Смутятся нищие сердца
При виде моего лица.
Оно их тайно восхитит
И страх завистливый родит.
Отстав от шествия тайком,
Воображаясь мертвецом,
Тогда пред стеклами витрин
Из вас, быть может, не один
Украдкой так же сложит рот,
И нос тихонько задерет,
И глаз полуприщурит свой,
Чтоб видеть, как закрыт другой.
Но свет (иль сумрак?) тайный тот
На чудака не снизойдет.
Не отразит румяный лик,
Чем я ужасен и велик:
Ни почивающих теней
На вещей бледности моей,
Ни беспощадного огня,
Который уж лизнул меня.
Последнюю мою примету
Чужому не отдам лицу…
Не подражайте ж мертвецу,
Как подражаете поэту.

10–11 мая 1928

«Не ямбом ли четырехстопным…»

Не ямбом ли четырехстопным,
Заветным ямбом, допотопным?
О чем, как не о нем самом —
О благодатном ямбе том?
С высот надзвездной Музикии
К нам ангелами занесен,
Он крепче всех твердынь России,
Славнее всех ее знамен.
Из памяти изгрызли годы,
За что и кто в Хотине пал,
Но первый звук Хотинской оды
Нам первым криком жизни стал.
В тот день на холмы снеговые
Камена русская взошла
И дивный голос свой впервые
Далеким сестрам подала.
С тех пор в разнообразье строгом,
Как оный славный «Водопад»,
По четырем его порогам
Стихи российские кипят.
И чем сильней спадают с кручи,
Тем пенистей водоворот,
Тем сокровенней лад певучий
И выше светлых брызгов злет —
Тех брызгов, где, как сон, повисла,
Сияя счастьем высоты,
Играя переливом смысла, —
Живая радуга мечты.
* * *

Таинственна его природа,

В нем спит спондей, поет пэон,

Ему один закон — свобода.

В его свободе есть закон…

<1938>

Игорь Северянин

По грибы — по ягоды

Мы шли от ягоды к ягоде
И от гриба к грибу
На дальнюю мельницу,
В приветливую избу.
В лесу бежала извивная
Порожистая река.
Дрожала в руке узывная
Талантливая рука.
И чувства чуть поздноватые
В груди чертили свой знак:
И щеки продолговатые
Твои алели, как мак.
И выпуклости бронзотелые
Чуть бились под блузкой твоей.
И косы твои параллельные
Спадали вблизи ушей.
И очи твои изумрудные
Вонзали в мои свою сталь,
Скрывая за ней запрудную
Безудержную печаль.
Даря поцелуи короткие, —
Как молния их лезвиё! —
Бросала ты строки четкие
Свои — о себе, про свое…
В них было так много лирики,
Была она так резка…
Смотрел, как тают пузырики
В ключе на опушке леска.
Смотрел, как играет с мушкою,
Выпрыгивая на мель,
Быв в то же время игрушкою
Сама для меня — форель…
Мы ели чернику черную,
Фиолевый гоноболь,
Срывали траву узорную
И сладкую знали боль…
Погода стояла дивная,
Чуть перились облака,
А рядом, как ты, узывная,
Стремглавно неслась река.
50
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"945182","o":1}