Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Терапиано Юрий КонстантиновичКантор Михаил Львович
Ходасевич Владислав Фелицианович
Ратгауз Даниил Максимович
Бальмонт Константин Дмитриевич "Гридинский"
Магула Дмитрий Антонович
Дубнова-Эрлих Софья
Гиппиус Зинаида Николаевна
Форштетер Михаил Адольфович
Северянин Игорь Васильевич
Кленовский Дмитрий Иосифович
Цветаева Марина Ивановна
Маковский Сергей Константинович
Мережковский Дмитрий Сергеевич "Д. М."
Блох Григорий Анатольевич
Горянский Валентин Иванович
Струве Михаил Александрович
Евсеев Николай Николаевич
Чёрный Саша
Лохвицкая Надежда Александровна "Тэффи"
Биск Александр Акимович
Британ Илья Алексеевич
(Кузьмина-Караваева) Мать Мария (?)
Присманова Анна
Ильяшенко Владимир Степанович
Браиловский Александр Яковлевич
Иванов Вячеслав Иванович
Иванов Всеволод Никанорович
Белоцветов Николай Николаевич
Бунин Иван Алексеевич
Сумбатов Василий Александрович
Гарднер Вадим Данилович
Адамович Георгий Викторович
Кондратьев Александр Алексеевич
Корвин-Пиотровский Владимир Львович
Вертинский Александр Николаевич
Голохвастов Георгий Владимирович
Несмелов Арсений Иванович
Гейнцельман Анатолий Соломонович
Бердяева Лидия Юдифовна
 > Мы жили тогда на планете другой… > Стр.20
Содержание  
Сохранить
Шрифт
Размер шрифта   


Цвет фона

Цвет шрифта
Очистить
Настройки  
A
A
1
2
3
...
19
20
21
...
105

1930

Стихотворный вечер в «Зеленой Лампе»

Перестарки и старцы и юные
Впали в те же грехи:
Берберовы, Злобины, Бунины
Стали читать стихи.
Умных и средних и глупых,
Ходасевичей и Оцупов
Постигла та же беда.
Какой мерою печаль измерить?
О, дай мне, о, дай мне верить,
Что это не навсегда!
В «Зеленую Лампу» чинную
Все они, как один, —
Георгий Иванов с Ириною,
Юрочка и Цетлин,
И Гиппиус, ветхая днями,
Кинулись со стихами,
Бедою Зеленых Ламп.
Какой мерою поэтов мерить?
О, дай мне, о, дай мне верить
Не только в хорей и ямб.
И вот оно, вот, надвигается:
Властно встает Оцуп.
Мережковский с Ладинским сливается
В единый небесный клуб,
Словно отрок древне-еврейский,
Заплакал стихом библейским
И плачет, и плачет Кнут…
Какой мерою испуг измерить?
О, дай мне, о, дай мне верить,
Что в зале не все заснут.

«Люблю огни неугасимые…»

Люблю огни неугасимые,
Люблю заветные огни.
Для взора чуждого незримые,
Для нас божественны они.
Пускай печали неутешные,
Пусть мы лишь знаем, — я и ты, —
Что расцветут для нас нездешние,
Любви бессмертные цветы.
И то, что здесь улыбкой встречено,
Как будто было не дано,
Глубоко там уже отмечено
И в тайный круг заключено.

Иван Бунин

Сириус

Где ты, звезда моя заветная,
   Венец небесной красоты?
Очарованье безответное
   Снегов и лунной высоты?
Где молодость простая, чистая,
   В кругу любимом и родном,
И старый дом, и ель смолистая
   В сугробах белых под окном?
Пылай, играй стоцветной силою,
   Неугасимая звезда,
Над дальнею моей могилою,
   Забытой Богом навсегда!

1922

Венеция

Колоколов средневековый
Певучий зов, печаль времен,
И счастье жизни вечно новой,
И о былом счастливый сон.
И чья-то кротость, всепрощенье
И утешенье: все пройдет!
И золотые отраженья
Дворцов в лазурном глянце вод.
И дымка млечного опала,
И солнце, смешанное с ним,
И встречный взор, и опахало,
И ожерелье из коралла
Под катафалком водяным.

1922

«В гелиотроповом свете молний летучих…»

В гелиотроповом свете молний летучих
В небесах раскрывались дымные тучи,
На косогоре далеком — призрак дубравы,
В мокром лугу перед домом — белые травы.
Молнии мраком топило, с грохотом грома
Ливень свергался на крышу полночного дома —
И металлически страшно, в дикой печали,
Гуси из мрака кричали.

1922

Петух на церковном кресте

Плывет, течет, бежит ладьей,
И как высоко над землей!
Назад идет весь небосвод,
А он вперед — и все поет.
Поет о том, что мы живем,
Что мы умрем, что день за днем
Идут года, текут века —
Вот как река, как облака.
Поет о том, что все обман,
Что лишь на миг судьбою дан
И отчий дом, и милый друг,
И круг детей, и внуков круг.
Что вечен только мертвых сон,
Да Божий храм, да крест, да он.

1922

Амбуаз

Встреча

Ты на плече, рукою обнаженной,
   От зноя темной и худой,
Несешь кувшин из глины обожженной,
   Наполненный тяжелою водой.
С нагих холмов, где стелются сухие
   Седые злаки и полынь,
Глядишь в простор пустынной Кумании,
   В морскую вечереющую синь.
Все та же ты, как в сказочные годы!
   Все те же губы, тот же взгляд,
Исполненный и рабства и свободы,
   Умерший на земле уже стократ.
Все тот же зной и дикий запах лука
   В телесном запахе твоем,
И та же мучит сладостная мука, —
   Бесплодное томление о нем.
Через века найду в пустой могиле
   Твой крест серебряный, и вновь,
Вновь оживет мечта о древней были,
   Моя неутоленная любовь,
И будет вновь в морской вечерней сини,
   В ее задумчивой дали,
Все тот же зов, печаль времен, пустыни
   И красота полуденной земли.

1922

«Душа навеки лишена…»

Душа навеки лишена
Былых надежд, любви и веры.
Потери нам даны без меры,
Презренье к ближнему — без дна.
Для ненависти, отвращенья
К тому, кто этим ближним был,
Теперь нет даже выраженья:
Нас Бог и этого лишил.
И что мне будущее благо
России, Франции! Пускай
Любая буйная ватага
Трамвай захватывает в рай.
20
Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница
{"b":"945182","o":1}