На арене — кровь. Кровь, стекающая в ритуальные борозды, впитывающаяся в металл. А посреди этой бури боли и стали стоял он — Джек Рэндэлл. Обычный человек. И в то же время — невообразимо великий.

Он не молил о пощаде, не дрожал, не искал спасения. Он просто смотрел — в глаза Таргуса, молча, сквозь пелену боли. И в этих глазах был ответ на всё.

Механизмы выли, как звери. Зубья шестерён рвали воздух, металл скрежетал, будто небо рассыпалось на куски. Шипы уже коснулись сердца. Одного рывка не хватало, чтобы пронзить его окончательно.

И тут — голос.

— Джек! ОНО того не стоит! — закричал Таргус, голос его срывался, глаза метались. — Ты не обязан! Остановись!

Но Джек не опустил головы. Измождённый, залитый кровью, почти сломленный телом — но несокрушимый духом. Он посмотрел на друга — и улыбнулся. Улыбка была не вызовом. Она была прощанием… и утверждением.

Словно вся вселенная собралась в этих трёх слогах. Словно сама жизнь прошла через них и ожила заново.

— СТОИТ!!!

Его голос пронзил небо. Он расколол тишину, как гром. Он отозвался эхом на всех трибунах, в сердцах даже самых черствых гронтаров. Некоторые из них встали, потрясённые. В этот миг, перед их глазами, Джек стал больше, чем человек.

И тогда — стены сомкнулись.

Раздался глухой, жуткий грохот, будто сама планета содрогнулась. Шипы встретились. Камера захлопнулась, как гроб. Кровь брызнула наружу из стыков, и над ареной повисла оглушающая тишина.

Мир для Джека исчез. Свет погас. Время остановилось.

Джек медленно плыл в пустоте.

Не было ни верха, ни низа. Ни времени, ни пространства. Только бесконечная тьма — мягкая, теплая, обволакивающая. И в этой тишине, в этом безграничном ничто он чувствовал странный покой. Его больше ничего не тревожило. Ни страх. Ни боль. Ни мысли. Даже воспоминания отступили, оставив только ощущение... тишины. Приятной, почти родной.

Но где-то очень далеко, как капля света в бескрайнем океане мрака, появился отблеск. Сначала слабый, как едва заметное мерцание звезды на краю галактики. Потом он начал расти. Расширяться. Становиться ярче. Теплее. Он звал.

И Джек потянулся к нему. Без слов. Без усилий. Он просто поплыл — легко, как перо в солнечном потоке.

Свет становился всё ближе. Он наполнял его изнутри странным, забытым ощущением: будто спустя долгие-долгие годы ты наконец вернулся домой. Туда, где тебя ждут. Где никто не осуждает. Где всё уже случилось, и можно просто быть. Не бороться. Не страдать.

Все тревоги, вся боль — они исчезали, словно испарялись в лучах этого сияния. Осталась только лёгкость… и покой.

Но вдруг — он замедлился.

Словно невидимая сила остановила его движение. Как будто что-то мягко, но твёрдо держало его, не давая подойти ближе.

Он обернулся — и замер.

Рядом с ним парила Лучик. Её глаза были полны света — другого, не такого, как тот, что звал. Он был тёплым, но в нём чувствовалась сила. Не притяжение, а воля. Её свет не звенел колокольным эхом покоя, но в нём было что-то очень живое.

— Джек, стой, — прошептала она и протянула к нему руку.

Он колебался. Тот свет… Он звал. Он был таким родным. Он обещал конец страданиям.

— Нет, я хочу туда. Он зовёт меня, — ответил Джек, почти по-детски.

— Я знаю, — очень тихо сказала Лучик. — Но твоё время… ещё не пришло.

Он нахмурился, в его груди впервые за всё это время что-то дрогнуло.

— Что ты имеешь в виду? Я… я умер? По-настоящему?

Она кивнула. Её лицо было бесконечно печальным и нежным.

— Да, Джек. Ты мёртв. Твоё сердце остановилось. Ты умер ради Таргуса. И ты прошёл испытание.

Он на мгновение опустил взгляд.

— А этот свет?.. Это что — Рай?

Он уже знал ответ. Лучик ничего не ответила, только грустно кивнула.

— Ты не обязан возвращаться, — сказала она, тише прежнего. — Ты сделал больше, чем кто-либо ожидал. И заслуживаешь покоя как никто другой. Если ты выберешь покой… я не помешаю.

Свет впереди стал ярче. Он больше не просто звал — он открывался, словно врата. Тёплый ветер с ароматом чего-то бесконечно родного коснулся его лица. Он сделал шаг — почти решился.

Но потом услышал её слова:

— Но твоим друзьям будет очень тяжело... — в голосе Лучика появилась боль. — Особенно Лии…

Лия. Её лицо вспыхнуло в его сознании. Улыбка, тепло прикосновений, глубина глаз. Вспомнился ветер среди звёзд на борту «Гепана», их мечты, их жизнь. Он вспомнил, как крепко прижимал её к себе, как пахли её волосы… и как горячими были её губы в поцелуе.

И вдруг вся лёгкость света обернулась тяжестью. Таргус. Эд. Тали. Каэл. Все они надеялись. Все они боролись. Ради него. Ради друг друга.

Он повернулся к Лучику.

— Моё время ещё не пришло, да?

Она покачала головой и снова протянула руки.

— Нет, Джек.

Он взял её за руки. И в тот же миг всё вокруг вспыхнуло. Свет дрогнул. Пространство начало сжиматься.

— Ещё нет… — прошептала она и потянула его обратно.

Врата Рая замерцали… и исчезли. Свет растворился. А с ним и покой. Началась тьма. Возвращение. Боль. Жизнь.

Он открыл глаза.

Свет резанул по зрачкам — тусклый, зеленоватый, как будто сквозь водоросли в глубине океана. Джек попытался вдохнуть, но что-то мешало — мягко, но ощутимо. На лице был дыхательный аппарат, плотно прилегавший к коже. Воздух поступал ровно, с тихим шипением, напоминающим далёкий прибой.

Он медленно пошевелил пальцами. Вязкая, густая жидкость обволакивала тело со всех сторон — теплая, плотная, с лёгкой пульсацией. Всё вокруг было покрыто оттенками зелёного и синего, будто он оказался внутри огромного изумруда. Голова чуть кружилась. Мысли были вязкими, как и сама жидкость.

Он попытался приподняться — и понял, где находится.

Биорегенератор. Но не обычный. Этот был огромным — слишком большим для человека. Джек понял: капсула рассчитана на гронтаров. Его тело казалось маленьким внутри этого резервуара, словно ребёнок в гигантской колыбели.

Внезапно где-то в стороне замигали индикаторы. Приборы, должно быть, зафиксировали его пробуждение. Мгновение — и массивная дверь медотсека с глухим шипением распахнулась.

Внутрь ворвались знакомые силуэты.

— Джек! — глухо, сквозь толщу капсулы, донёсся крик Таргуса.

Рядом — Эд, размахивающий руками, как безумный, его лицо было искажено радостью и облегчением. Позади Тали, глаза блестят, губы дрожат, она прижалась к капсуле, будто боялась, что он снова умрёт.

Их слова не доходили до него — только вибрации, мимика, отчаянные жесты. Джек смотрел на них сквозь стекло и лишь улыбался. Слабо, с трудом, но искренне. Он был жив. Он вернулся.

Резкий свет заслонила фигура в белом. Медсестра набрала команду на панели и вывела предупреждение на внутреннюю сторону купола. Слова вспыхнули прямо перед его глазами, плавно пульсируя в такт сердечному ритму:

«Вы ещё очень слабы. Вам нужен отдых и восстановление. Ваши друзья очень переживают за вас. Через несколько дней вы будете как новый. А сейчас — отдыхайте.»

Джек чуть заметно кивнул. Глаза снова начали закрываться. Медсестра ввела новые команды, и капсула окуталась мягким, приглушённым светом. Температура внутри слегка повысилась, став почти матерински уютной.

Жидкость загустела, став более плотной, более тёплой. Дыхание стало ровным. Сознание медленно ускользало.

Второе пробуждение было совсем другим.

Джек медленно открыл глаза, и на этот раз чувствовал себя значительно лучше. Голова прояснилась, дыхание было глубоким и уверенным. Зеленая жидкость, в которой он плавал, постепенно начала отступать — оседая вниз, будто туман, растаявший под солнечными лучами. На внутренней поверхности капсулы вспыхнули мягкие слова:

«Цикл лечения завершён. Идёт процедура выпуска пациента.»

Металлические щупальца, державшие его тело в подвешенном состоянии, мягко отстегнулись. Аппарат с тихим шипением отсоединился от его лица. Секунду спустя створки капсулы начали расходиться, выпуская наружу тёплый пар, похожий на дыхание древнего зверя.