Джек резко выпрямился. Ладони вспотели. Наблюдатель. Он уже здесь. И он уже начал.

Системы исчезали — и это был только первый шаг. Лучик предупреждала, но Джек не осознавал всей серьёзности угрозы... до этого момента.

Времени оставалось совсем мало.

— Джек? — тревожно спросила Тали, глядя на него.

Он медленно поднял взгляд к обзору, где Кранош висел на фоне космоса.

— Нам нужно спешить, — глухо произнёс он.

— Иначе будет поздно.

В рубке снова повисла тишина — но теперь в ней звучал отголосок надвигающейся бури, той, против которой ни один флот не сможет устоять.

"Гепан" скользил сквозь пустоту космоса, сопровождаемый массивными гронтарскими крейсерами. Их силуэты — как боевые клыки древнего зверя — нависали по бокам, охраняя приближение к Краношу.

Тишину рубки нарушил голос Джека:

— Таргус. Расскажи о своём дяде. И о клане. Что нас там ждёт?

Гронтар медленно оторвался от созерцания планеты, чернеющей под брюхом корабля, и заговорил. Не сразу — сдержанно, будто в его голосе гудела сталь, стёртая годами.

— Клан Моргара... Несокрушимые, как мы их называем. Последний глоток ярости на земле Краноша. Остальные кланы сгнили в пепле, утонули в бурях или сгинули в утробе слабости. А Моргары выжили. Не потому, что были лучше. Потому что были злее. Жестче. Потому что научились питаться болью и жить в пустоте.

Он сжал руку в кулак, словно хотел удержать в нём пепел прошлого.

— Их крепость — Воркан. Город в скале, выкованный огнём и молотом. Стены — не из камня. Из обломков кораблей, брони предателей и костей мятежников. Я вырос там. Там не рассказывают сказки — там дети слышат, как ночью под землёй стонут заключённые. Как куют клинки из мрака и огня.

Таргус опустил глаза, вспоминая запах гари и металла, который никогда не покидал Воркан.

— А Варгас... Варгас Моргар... Его называют Железным Вождём. Но железо мягче его. Он не знает сомнений. Его взгляд — как крик бурь. Свою броню он выкопал из сердцевины горы, сам плавил металл, сам ковал. Его топор — Кракнар — не просто оружие. Это гнев. Я видел, как он разрубил десантный модуль надвое. Одним ударом.

Голос Таргуса стал ниже, почти рычанием:

— Он убил моего отца. Своего брата. Убил его сыновей. Всех, кто осмелился усомниться. Он не говорит. Он не спорит. Он просто смотрит — и ты знаешь, что у тебя осталась секунда, прежде чем наступит конец.

Он сделал паузу. В кабине стало особенно тихо. Только тихое гудение приборов напоминало, что корабль жив.

— Варгас считает, что мир — это вечный бой. Что если ты не готов пролить кровь, значит, ты — уже мёртв. И он не делает исключений. Ни для кого. Я сказал ему, что мы должны меняться. Что гронтары могут быть больше, чем просто воины. Он назвал меня гнилью. Изгнал. Сказал, что если я вернусь — он устроит охоту. Настоящую. На мою плоть, мою кровь. На меня.

Он повернул голову к Джеку, глаза его были твёрдые, как бронеплита, — но в них горел не страх. В них полыхала память.

— Но я не осуждаю его. Ни на миг, — продолжал Таргус, голосом, словно рождённым в кузне огня. — Он сделал то, что должен. Таков путь тех, кто живёт среди стали. Я бы и сам так поступил, будь на его месте. Потому что жизнь гронтара — не дорога. Жизнь гронтара — это битва. И тот, кто забыл, как драться, — давно уже мёртв.

Он замолчал на пару ударов сердца, глядя на панорамный экран, где сквозь клубы облаков уже прорисовывались мрачные пики Краноша. И в этой тишине, сдерживая то, что рвалось наружу, сказал тихо, но с глухим гулом в каждом слове:

— Есть во мне часть, что принимает всё так, как есть. Он был сильнее. Он пришёл за троном, и взял его. Отец не выстоял — значит, не достоин был править. Таков закон предков. Закон крови. Гронтар не имеет права жалеть павших. Он может только помнить.

Таргус стиснул зубы. В уголке глаза дрогнула вена.

— Но есть и другая часть... Та, что горит внутри, как ядро вулкана. Та, что хочет вцепиться в Варгаса и вбить его проклятый топор ему в глотку. Он убил моего отца не за слабость— а за то, что тот поверил, что у клана может быть иной путь. За надежду. И это я ему не прощаю.

Он повернулся к Джеку, лицо его было словно вырублено из камня.

— Если ты действительно готов умереть за меня, как говоришь… Если докажешь это не словами, а поступком… если этот путь приведёт нас к Варгасу — и у меня будет шанс схватиться с ним, не как изгнанник, а как равный... Я отблагодарю тебя так, как может благодарить только Гронтар. Своей кровью. Своей душой.

Он выдохнул — будто сбросил с плеч раскалённую глыбу.

— Я знаю, что могу проиграть. Я знаю, что, возможно, погибну. Но если умру с оружием в руках, с его именем на моих зубах — значит, не зря прожил. Значит, я снова стану частью племени. И, быть может, даже предки отвернутся от него... и обратят взгляд ко мне.

Джек слушал молча.

В отсеке повисла тишина, в которой будто эхом звучали слова Таргуса — тяжёлые, как удары молота по наковальне. Джек не перебивал. Просто сидел, склонившись вперёд, локти на коленях, пальцы сцеплены. Его взгляд был устремлён куда-то вглубь голографического проекционного поля, где над планетой Кранош медленно разворачивались силуэты гронтарских крейсеров. Силуэты, похожие на хищников, сторожащих добычу.

Он слышал про Варгаса. От самого Таргуса, из архивов Империи, от случайных рассказов капитанов и бойцов, побывавших на границе с территорией Клана Моргара. Варгас был не просто диктатором. Он был воплощением идеи абсолютной силы. Он не просто правил — он подчинил себе всю планету. И где-то в глубине разума Джек ясно понимал: если Таргус не справится… если этот поединок действительно состоится и Таргус проиграет — Варгас не оставит в живых никого. Ни наследника, ни союзников. Он растопчет их, как растаптывает насекомых под шипастым сапогом.

План, ради которого Джек собрал их всех… рисковал рассыпаться в прах, если Железный Вождь окажется столь же неуязвим, как о нём говорят. И вероятность этого была пугающе высокой.

Но, несмотря на всё это, он не чувствовал страха. Где-то глубоко внутри него — в том месте, где обитали не логика и стратегия, а интуиция и человеческое упрямство — горела уверенность. Тихий, но несгибаемый огонь. Он не знал, откуда это чувство. Может быть, от Лучика, что шептала в его сознании, невидимая, но живая. Может быть, от любви к Лии. А может, просто потому что, если не идти по этому пути, другого пути нет вообще.

Он повернулся к Таргусу.

— Я слышал достаточно, чтобы понять, во что мы ввязываемся, — тихо сказал он, голос хрипел от сдержанного напряжения. — Возможно, ты умрёшь. Возможно, и все мы. И, может быть, этот Варгас сотрёт нас в пыль ещё до того, как мы войдём в его крепость. Но это не имеет значения.

Он встал, обошёл стол и положил руку на плечо Таргуса.

— Ты говоришь, что жизнь гронтара — битва. А я скажу: жизнь человека — выбор. Я сделал свой. И, чёрт побери, я верю, что всё получится. Пусть даже не знаю, как.

В этот момент в их взглядах соединились две силы — ярость клана и решимость одиночки. И на миг стало ясно: может быть, этого и правда хватит, чтобы сдвинуть гору.

Джек молчал какое-то время, но потом, не сводя взгляда с Таргуса, всё же спросил:

— Ты сказал, если я смогу доказать, что готов отдать жизнь за тебя… Что это вообще значит? Как мне нужно это доказать? Испытание? Дуэль? Или ты просто дашь мне топор и скажешь: "Вперёд, герой"?

Таргус качнул головой, тяжело, будто на плечах у него лежал не только вес тела, но и всей планеты.

— Я не знаю, Джек. Всё не так просто. Такое происходит… редко. Очень редко. На моей памяти — никогда. Это из старых преданий. Иногда испытание — бой. Иногда — жертва. Иногда — просто шаг в пропасть с открытыми глазами.

Он вздохнул.

— Никто не знает, что именно решит Варгас. Может, тебя просто убьют. Может, дадут шанс. Но знаю одно: если ты вступишь на этот путь, дороги назад уже не будет. Ни для тебя, ни для меня.